silence

* * *

      Ей исполнилось семнадцать, ― именно тот возраст, когда давно перестаешь быть годным на роль пилота Евы. Когда любимое жёлтое платье-солнце превращается в кожаное черное, обхватывающее каждый изящный изгиб тела, в котором не осталось ни детской припухлости, ни угловатости. Когда на губах появляется ярко-красная помада, а на глазах чёрная подводка. Когда чёрная повязка перестаёт закрывать пустоту и сменяется стеклянной имитацией левого глаза.       Аска обходит всю квартиру, всматриваясь в каждый угол, боясь разочароваться, не увидев хоть на миг знакомое лицо. Этого не случается: вполне осязаемый Кадзи, с лёгкой усталостью в глазах, стоит за кухонной плитой, видимо пытаясь приготовить что-то на завтрак. Почти как в детстве. Она облегчённо вздыхает. Закрывается в ванной, шёлковая сорочка легко сминается под пальцами, скользит через голову и летит прямо в корзину для белья. Поворачивается к зеркалу, осматривая новый синяк на бедре, с пестрящими следами от зубов. Аска хмурится, лениво потягивается, собирает светлые волосы в пучок, надевает купальную шапочку и ложится в теплую воду, закрыв глаза, и положив мокрое полотенце на лицо.       Прошло уже достаточное количество времени с тех пор, как она покинула роль пилота. Когда пыталась будто учиться жить заново, вновь окунаясь в ненавистные события детства. Ей все ещё кажется, что если бы не Кадзи, то она скорее всего бы сошла с ума и повторила судьбу своей матери.       ― Аска? Все в порядке?       Аска вздрагивает, выныривает из собственных мыслей, полотенце соскальзывает с лица в воду, и она чуть было не скользит следом за ним.       ― Всё хорошо, Кадзи. Я сейчас выхожу.       Аска выключает кран, выходит из уже остывшей воды, обернув полотенце вокруг груди. Она снимает купальную шапочку нежного цвета, насухо вытирается, пшикает дезодорантом. Достает из ящика чистую одежду, переступая с ноги на ногу, натягивает трусики; щёлкает застёжка хлопчатобумажного лифчика. Плотные черные колготки скользят по голени, доходят до бедра и поднимаются до талии. В воздухе висит пар ― Аска рукой вытирает запотевшее зеркало и разворачивается спиной к своему отражению, сжимая собственные бедра, охваченные густым капроном. Она больше не неуклюжая четырнадцатилетка с недоразвитыми бёдрами и копной непослушных пушистых волос. Она юная женщина. С высокого зеркала на неё смотрит больше не та сломленная и одержимая пилотированием девочка-подросток, а новая, обновлённая Аска, которая всеми силами стремится забыть свое прошлое.       Она выходит из ванной комнаты и направляется сразу на кухню. Садится на диван, рядом с Кадзи, поджимает под себя ноги и берет кружку некрепкого кофе. По телевизору идёт какое-то камеди шоу, Аска сильнее прижимается к Рёдзи и оставляет короткий поцелуй на его губах.       ― Я люблю тебя, Кадзи.       С её ресниц срываются первые слезы, густо пятная щеки. Чашка падает из рук и разбивается, Аска роняет голову на подушку и начинает смеяться: громко и заливисто, не переставая плакать. Всё могло бы быть хорошо, даже лучше, если бы не одна важная деталь: Кадзи уже три года как мёртв.