Монстр ушёл из шкафа

Я не из тех людей, которые любят перемены в жизни, тем более такие грандиозные как переезд в загородный дом. Мне больше по душе покой и безмятежность, медленное течение жизни, у которого редко возникают преграды в виде ремонта в связи с забывшими про наполняющуюся ванну соседями сверху, вынужденной поездки на дачу из-за каких-то ублюдков, решивших обчистить наш ветхий и небогатый домик или неожиданного вызова на работу в мой законный выходной. Но вот мой муж Виктор — полная моя противоположность. Пока я сижу дома, наслаждаясь чашкой кофе и чириканьем воробьёв за окном, он лазает по интернету в поисках живописных и уютных, по его мнению, уголков, куда непременно потащит нас с нашим пятилетним сынишкой Димкой на выходных или на праздниках. Временами он пытался выманить меня в отпуск за границу, но всегда получал твёрдый отказ. Он не забросил свои попытки отправиться в путешествие всей семьёй, но пылу в нём поубавилось. — Ты, Любяша, вредина. Я для тебя всё, а ты даже в Карелию со мной на недельку съездить не хочешь, — Вздыхал Виктор и изображал на лице тоску вселенского масштаба. Один раз даже слезу умудрился выдавить, но разжалобить меня так и не смог. — Вить, ну пойми ты, пожалуйста: не люблю я всё это, — тут же начинала объяснять я в сотый раз. — Домосед я. Мне дома хорошо. Ну, на дачу ещё могу съездить. А вот пикники всякие, туры, курорты — это не для меня. Не нравится мне такая смена обстановки. Не нравится, и всё тут. Обижался он недолго. — В конце концов, тебя я люблю за душу, а не за путешествия, — успокаивал меня, видя, что я чувствую себя виноватой, но менять своё решение не собираюсь. А потом родился Димка и даже эти разногласия подошли к концу. Наша жизнь была прекрасной. Прекрасной до тех пор, пока мы не решили переехать. Виктору в наследство достался загородный дом, расположенный довольно далеко от того места, где мы жили. Добираться на работу пришлось бы на одной единственной маршрутке, приезжавшей на полуразрушенную, покрытую каракулями и нецензурщиной остановку раз в час. Крайне неудобно. Идея с переездом, разумеется, пришлась мне не по душе. Мне не хотелось менять квартиру, к которой я привыкла за все прожитые в ней годы, на дом. От одной только мысли об этом меня охватывали тревога и вялость. — Любочка, ну ты только подумай, как нам будет хорошо в большом доме! Намного лучше, чем в нашей двухкомнатной квартире. Будет у нас большой сад, может, даже огород небольшой разобьём, — мечтательно улыбался муж, рисуя в воображении идеальную жизнь в собственном доме. После нескольких недель бесконечных уговоров, описания убранства дома и дружелюбных соседей, с которыми Виктор успел перезнакомиться, я всё же согласилась. В конце концов — это его мечта, и мне следует поддержать мужа, который ради нас с сыном на всё готов. Одним тёплым, но дождливым летним днём мы поехали смотреть наше будущее жилище. Большой участок, поросший сорняками и блёклой от недостатка солнечного света травой, произвёл на меня отталкивающее впечатление. За домом когда-то цвёл яблочный сад, который радовал владельцев богатым урожаем ароматных сочных плодов разных сортов. Сейчас в нём не осталось живых деревьев: все яблони, сухие и скрюченные, были покрыты толстым слоем мха и лишайников, словно упругим шершавым панцирем, а на некоторых особенно древних выросли отвратительные, склизкие от моросившего дождя жёлто-серые сморщенные трутовики. Сам дом, в отличие от сада, выглядел не так плачевно. Двухэтажный, хорошо отделанный. К моей радости, в доме царил относительный порядок, мебель в довольно при личном состоянии. Комнаты вполне себе уютные, жить можно, если привыкнуть. Единственной странностью (если это вообще можно отнести к странностям) были несколько предметов антикварной мебели. В каждой комнате по одному, даже в туалете висела маленькая полочка. Все эти столы, шкафы, комоды и полки были сделаны весьма искусно: филигранная резьба с множеством крохотных деталей и потускневшие красно-чёрные узоры, нарисованные рукой опытного мастера. Стоило это всё, должно быть, немало. — Куплю на следующей неделе инструменты, возьму отпуск и начну приводить сад в порядок, — Виктор стоял на кухне, уперев руки в бока, и осматривал задний двор, представляя, какие перемены принесёт его вмешательство. — Дома тоже кое-что переделать не помешает, — я обняла мужа за плечи. — Ты о чём? — Вот об этом, — я кивнула в сторону броского непокрытого скатертью стола. — Эта мебель тут вообще не к месту. Давай продадим, купим нормальную. — А мне нравится, — восторженно пролепетал Димка, рассматривая причудливые завитки и водя тоненькими пальчиками по впадинкам вырезанных узоров. — И мне, — улыбнулся Виктор. — Довольно необычно и оригинально, на мой взгляд. — Довольно громоздко и вообще сюда не подходит. Весь этот антиквариат, как я уже сказала, можно продать, а на вырученные деньги купить мебель, которая не так сильно бросается в глаза. — Ну, не знаю. Жалко как-то. Вещь-то необычная. — Необычная, — согласилась я. — Но мне, если честно, не очень нравится. — Ладно. Сначала разберёмся со двором, — он поцеловал меня в щёку. Переехали мы через неделю. Квартиру продавать не стали. Решили сдавать её. С раннего утра до позднего вечера мы с мужем разбирали вещи, убирались (пыли за наше отсутствие накопилось предостаточно) и глаз не спускали с любопытного сына, норовившего сунуть нос в каждый угол. Не хватало ещё, чтобы он прищемил себе пальцы или ещё как-либо покалечился. После позднего ужина я без сил упала на диван. Сказывалась не столько усталость от полного работы дня, сколько моё не самое лучшее настроение. Как я уже говорила, никакой радости по поводу смены места жительства я не испытывала. Впереди несколько месяцев привыкания к новому жилищу, и это время будет для меня нелёгким. Я лежала на диване и бесцельно смотрела в потолок, на одиноко свисавшую нитку паутины, которая каким-то непостижимым образом избежала веника. Прикрыла глаза и вскоре погрузилась в приятную дрёму. Окончательно уснуть мне не позволил испуганный Димкин крик, донесшийся со второго этажа, где располагалась детская. Вскочив с дивана, я взбежала вверх по лестнице и влетела в комнату. Сын сидел, прижавшись спиной к скрытой под зелёными обоями стене и натянув одеяло до подбородка. Он расширившимися от ужаса глазами неотрывно смотрел в одну точку. — Димочка, что случилось? — я села на кровать и прижала к себе дрожащего ребёнка. — Что тебя напугало? Приснился страшный сон? — Там, — крохотный пальчик указал на громоздкий чёрно-красный шкаф, почти упиравшийся в потолок. — Там кто-то сидит и смотрит на меня. И шепчет непонятно. Я продолжала обнимать хныкающего сына и гладить по пушистым волосам. Прибежавший вслед за мной Виктор приблизился к шкафу и медленно раскрыл массивные двери. — Никого тут нет, видишь? — он отошёл и показал на пустое пространство внутри шкафа. — Тебе нечего бояться. — Там точно кто-то был! — запротестовал Димка. — Я не хочу здесь жить. Мне страшно. — Ты просто набегался за день, устал, пот тебе и померещилось, — я поцеловала сына в лоб. Наш сын подобными фантазиями не страдал, да и воображаемых друзей, каких иногда заводят себе дети, у него никогда не было. Должно быть, сегодня не последнюю роль сыграла эйфория от переезда, которого он ждал с нетерпением. Весь день носился по дому и нарадоваться не мог тому факту, что теперь мы живём в настоящем доме, а не маленькой по сравнению с ним квартире. Ещё и папа обрисовал ему в самых ярких красках наш будущий сад, прекрасный и бушующий зеленью, а также разбитые перед домом пёстрые цветочные клумбы и «даже, может быть, свой небольшой огород». Вот Димка и уморился от такого количества новых впечатлений. По пути в ванную, которая также находилась на втором этаже, заглянула в детскую. Виктор читал сыну сказку, а ребёнок свернулся калачиком и сладко спал. Я не смогла сдержать тёплой улыбки от этой умилительной картины. Ночь была душной и бесконечно длинной. Я металась из одного кошмара в другой, не в силах проснуться. Мне не снилась кровь, смерть моих близких или преследующее меня чудовище, от которого невозможно скрыться. Мне снился наш дом и эта несуразная древняя мебель. Первый сон — самый страшный. Босой Димка стоит напротив шкафа в своей комнате и жутко, не по-детски улыбается. Неестественная улыбка казалось какой-то нечеловеческой. Он неотрывно смотрел на запертые дверцы. Я подёргала сына за рукав, попыталась развернуть к себе, но он оттолкнул меня, чего никогда себе раньше не позволял. Вдруг дверцы шкафа, издав заставивший кровь в моих жилах застыть скрип, начали медленно открываться, как-то нерешительно. Внутри была пустота. Деревянная стенка, клубящаяся тьма и больше ничего. Я повернула голову, чтобы ещё раз взглянуть на сына и успокоить его, но рядом со мной никого не было. В полном одиночестве я обеспокоенно озиралась по сторонам, звала Димку, но ответом мне служило лишь искажённое, глухое эхо. Я моргнула и оказалась в другом сне, который повторялся из раза в раз, практически не меняясь. Цикл отчаяния и непреодолимого страха. Я бегала по дому, продираясь сквозь густые витки тьмы, звала сына и мужа. Я обегала все комнаты, но нигде не могла их найти. Казалось, что из антикварных шкафов и комодов за мной кто-то наблюдает. Кто-то, кто насмехался над моей беспомощностью, каждой неудачей, будто знал, где мои близкие, будто сам спрятал их под непроглядной пеленой чёрного тумана. Время будто остановилось. Я переходила из комнаты в комнату, в полной тишине, в тщетных попытках отыскать дорогих мне людей. Когда я проснулась, нещадно палящее солнце стояло уже высоко в чистом небе. Где-то за окном лаяли бродячие собаки; на сухих скрюченных ветках погибшего сада суетились несколько бледных пташек, поющих слишком радостную и беспечную песенку для столь мрачного и неприветливого места. Из коридора донёсся шустрый топот детских пяток. Дверь безмолвно распахнулась, и на пороге возник заспанный Димка, усердно потирающий покрасневшие глаза маленькими кулачками. — Доброе утро, — я скинула с себя простыню и встала с кровати. — Сильно кушать хочешь? — уверенный кивок. — Подожди немного. Сейчас пойду кашу варить. — Хорошо, — он развернулся и побежал к себе. — Переодевайся и не забудь умыться, — крикнула я вслед, надеясь, что мои слова не останутся для ребёнка пустым звуком. Виктор сидел за столом с газетой в руках и пил кофе. —Доброе утро, — поднял взгляд от чёрно-белых словесных столбиков и улыбнулся мне. — Выспалась? — Доброе. Если честно, то нет. Всю ночь кошмары снились, — я включила кастрюлю с ещё с вечера замоченной гречкой. — А мне вообще ничего не снилось. Ну, ладно. Я поехал, не скучайте тут. Мы обнялись, и Виктор уехал на работу. В доме сразу стало как-то пусто и неуютно. Можно, конечно, прогуляться, познакомиться с соседями, но настроения на общение с новыми людьми у меня не было. За завтраком Димка сидел вялый, не было обычной бури вопросов, описания впечатлений, которыми он всегда делился со мной, когда мы садились за стол. Я поинтересовалась его самочувствием, и он ответил, что не выспался, потому что голос из шкафа не замолкал до самого утра. — Какой голос? — Того, кто живёт в шкафу. Он заговорил со мной, когда вы с папой легли спать. — Дим, ну мы же проверили шкаф и убедились, что там никого нет. — Есть. — А как он выглядит? — Он не вылезал, а только говорил со мной. Звал к себе. Меня настораживало поведение сына, так как подобного раньше не было. Он сам не раз говорил, что ничего не боится, что чудовищ не бывает, а все рассказы о них — сказки. Может ли быть так, что смена обстановки повлияла на него? — Дим, ты же знаешь, что всяких монстров и жутких голосов не бывает. Тебе, наверно, приснился страшный сон. — Нет, я точно его слышал! — насупился он и до конца завтрака со мной не разговаривал. Решила поговорить с ним позже, когда успокоится. Вымыв посуду, я пошла в ванную, где у нас уже скопилась гора одежды, постельного белья и кухонных полотенец. И когда мы только успели столько всего перепачкать! Когда машинка отстирала, я выложила бельё в таз, собираясь развесить его на натянутых возле дома верёвках. Не успела я переступить порог ванной комнаты, как за моей спиной раздался едва слышный хрип: —Пойдём со мной. По спине побежали мурашки, горло сдавила ледяная лапа страха. Таз с бельём потяжелел и чуть не выпал из моих задрожавших рук. — Кто здесь? — большим усилием воли я заставила себя обернуться. Кроме меня, в ванной не было ни души. Из до блеска начищенного зеркала на меня смотрело моё перепуганное отражение. На резной, не вписывающейся в интерьер полочке рядом с зеркалом красовалось несколько грубых царапин, которых я раньше не замечала. Почудилось, наверно. Надо выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Пока я развешивала бельё, затылком ощущала чей-то липкий, противный взгляд из кухонного окна. Сына я нашла в гостиной: сидел на мягком ковре и по слогам читал сказку про репку. Днём я читала ему сказки, а после обеда он уговорил меня включить ему мультики. Я выкинула из головы неприятное воспоминание о шёпоте в ванной и не думала об этом до тех пор, пока не пришло время укладывать сына спать. — Нет. Он там сидит и зовёт к себе, — чуть не плача утверждал Димка, не желая ночевать в своей комнате. — Хорошо. Я останусь с тобой, пока ты не уснёшь, — устало вздохнула я после часа уговоров. Мне вдруг тоже стало жутко. Он с неохотой согласился, сжав мою руку, закрыл глаза и отвернулся к стенке. Когда нервное сердцебиение успокоилось и вошло в обычный спокойный ритм, ребёнок засопел, и я, аккуратно, стараясь не разбудить, высвободила свою ладонь и отправилась к себе. Этой ночью кошмары мне не снились. Утром в нашу спальню ворвался до смерти перепуганный Димка. — Мама, я боюсь! Он хочет забрать меня с собой! — О Господи, — простонал Виктор, недовольно жмурясь спросонья. — Что опять случилось? — Тот монстр сидит в шкафу, тянется ко мне и говорит, что завтра заберёт меня, — ребёнок рыдал, прижимаясь ко мне. Я гладила его по голове, но никак не могла успокоить. Нет, с ним точно что-то не так. Не может же пятилетний ребёнок так себя вести, желая пошутить над родителями. Тем более такой тихий и спокойный как наш сын. А вдруг за стенкой шкафа застряла крыса? Шуршит, пищит, а Димка воображает себе голоса и боится. Я поделилась своими мыслями с мужем. Тот что-то недовольно проворчал, заверил сына, что сейчас прогонит из его комнаты всех монстров и, так и не найдя под кроватью домашние шлёпки, босиком вышел в коридор. — Ну, вот и всё! Смотри, там теперь пусто, — Виктор указал в пустоту шкафа. Он долго возился, пытаясь сдвинуть громоздкую мебель с места, чтобы убедиться в отсутствии под полом и за стенкой крыс и мышей. И ещё дольше он пытался вернуть шкаф в прежнее положение. — Мне всё равно страшно. — Я приду к тебе вечером и буду читать сказки, пока ты не уснёшь, — пообещала я и повела сына на кухню — завтрак никто не отменял. Не забыв обнять нас с сыном, Виктор уехал на работу, и мы вновь остались одни в доме, который, как мне с каждым днём казалось всё больше, был враждебен по отношению к нам. Гнетущее ощущение, которое я испытала вчера во время стирки, усилилось. Искусная резная мебель приковывала мой взгляд в какую бы комнату я ни заходила. Спиной постоянно чувствовался неведомый, хищный взгляд. К обеду безумно разболелась голова. Я выпила таблетку и прилегла на диван в гостиной, надеясь на скорое избавление от мучительной пульсации в области лба. Закрыв глаза, призывала сон и, когда его лёгкие прикосновения почти коснулись моего морщившегося от непрекращающейся боли лица, я услышала грубый, гневный голос: — Сегодня срок истекает. Пора идти. Я вскочила на ноги и прокричала: — Кто здесь? От ускоренного сердцебиения в груди закололо, но я не обратила на новую боль никакого внимания и в страхе оглядывалась по сторонам. Вдруг с кухни донёсся оглушительный звон разбитого стекла. Неужели окно разбили? Подхватив с кофейного столика пустую, не очень увесистую вазу — первое, что попалось под руку, — я на цыпочках направилась туда. Прислонившись спиной к стене, опасливо заглянула в кухню. От увиденного волосы на голове встали дыбом, а горло точно сдавила уродливая, покрытая язвами лапа нежеланного гостя, не позволив воплю ужаса вырваться из моей груди. На столе, смахнув на пол стопку вымытых после завтрака тарелок, сидела горбатая, отдалённо напоминавшая человека тварь, которая тут же почуяла мой испуганный взгляд и вперилась в меня своими белыми, без зрачков и радужки глазами. От страха я не могла ни проронить ни звука, ни глубоко вдохнуть. Мне оставалось лишь молча взирать на это отталкивающее своим внешним видом существо. Оно дёргало своими искривлёнными конечностями и ковыряло увенчанными гнилыми когтями пальцами гноящиеся язвы, покрывавшие всё его тело. — Третий день уже. Пора. Низкий, до костей пробирающий, как зимняя стужа, голос вывел меня из ступора. Просипев что-то, я швырнула в тварь вазу, но промахнулась — меня трясло как в лихорадке, руки плохо слушались. — Дима! Где ты?! Пулей взлетела на второй этаж, забежала в детскую и закрыла дверь. Прижала к ней ухо и прислушалась: тишина, погони нет. — Мама, что случилось? Тебя кто-то обидел? — встревоженный сын подёргал меня за рукав. — Н-нет, всё хорошо. Телефон остался на столе гостиной. Помощи ждать неоткуда. Оставалось только сидеть в детской. — Ма-ам. — Всё хорошо. Не бойся. Давай поиграем, пока папа не придёт? Или, если хочешь, я тебе почитаю, — я прижала к себе Димку и потрепала по волосам. — Играть, — обрадовался он. Для успокоения нервов я хотела подпереть дверь стулом. Едва мои пальцы коснулись его спинки, позади, прямо из шкафа, раздался до ужаса знакомый голос: — Пора идти. Схватив в охапку сына, я выбежала из комнаты. Мне понадобилось от силы двадцать секунд, чтобы покинуть наш участок. Димка плакал, я же стояла столбом посреди дороги и не могла отвести взгляд от кухонного окна: та тварь снова сидела на столе и пялилась на меня своими незрячими глазами. Вскоре нас заметила пожилая соседка, Евгения Владимировна, и отвела к себе. Напоила чаем и сочувственно качая головой выслушала мой сбивчивый рассказ. Нервное напряжение было настолько сильным, что сил выдумать более-менее адекватную и правдоподобную историю у меня не было. От неё, кстати, я позвонила мужу и попросила как можно скорее вернуться домой. — Нехороший это дом, деточка, — запричитала она, когда я закончила излагать свою историю. — Люди в нём жили странные, соседей сторонились. А как Гришка приволок откуда-то ту проклятую мебель, так вообще замкнулись они с Катькой. Мужу твоему я говорила, да и не только я, многие местные его переубедить пытались, да без толку. — Что это за тварь? — Кто ж знает-то. Вот мне известно только, что раз в год приводили Гришка с Катькой к себе бездомного какого. Домой приводили, поили, кормили, одевали, да вот только из дома бедняга больше не выходил. И что со всеми теми, кого они за столько лет привели к себе, произошло — никому неизвестно. — А как же полиция? — возмутилась я. — Неужели все на это глаза закрывали. — Конечно, нет, — прокряхтела соседка. — Была полиция, да и не единожды. Обыскали дом, участок — ничего. Ни следа от их гостей не осталось. Все их дом десятой дорогой обходили. Димка сидел в примыкающей к кухне комнате, где добродушная хозяйка включила ему мультики, и не отлипал от экрана. — Уезжать вам отсюда надо, вот что, — заявила Евгения Владимировна. — Не видать вам в этом доме тихой и мирной жизни. — Да. Надо Виктора убедить в этом. Он у меня, сами знаете, какой упрямый. Что вбил себе в голову — хоть о стенку бейся — не переубедишь. Так хотел в своём доме зажить поскорее. Где-то через час вернулся мой муж. Я рассказала ему правду, Евгения Владимировна подтвердила мои слова. — Глупости всё это. Ты просто устала, накрутила себя, вот тебе и мерещится всякое, — вздохнул он, с трудом сдержав себя, чтобы не закатить глаза и не покачать головой. — Нет. Я точно видела, — настаивала я на своём. — Ты не веришь мне? — Извини, но нет. Это всё звучит как бред. Сейчас я пойду и проверю, действительно ли там кто-то есть. — Не надо. Поехали на квартиру, — я тщетно пыталась отговорить его. Квартиру сдавать мы пока не начали и могли в любой момент вернуться туда. — Всё будет хорошо. Я скоро вернусь, а вы здесь подождите. Виктор не хотел прислушиваться ни к моим словам, ни к словам соседки. Просто уверенным шагом направился в дом. — Напрасно он это задумал, — махнула рукой старушка. Димка беспокойно вертелся под ногами и, позабыв про свой страх, рвался в дом. Я не спускала с него глаз. Не хватало ещё, чтобы с ним что-то случилось. Время шло, я места себе не находила. Я переживала за Виктора и жалела, что позволила ему туда пойти. Плохое предчувствие с каждой секундой только росло. Я была уверена, что в доме сейчас творится что-то ужасное. Евгения Владимировна безучастно сидела за столом и не смотрела в мою сторону. Резко хлопнула входная дверь её дома, по утрамбованной земляной дорожке затопали чьи-то маленькие ножки. — Дима! — проорала я и побежала за ним. Внутри дома произошла жестокая бойня. Кровь и какая-то вязкая зловонная жидкость покрывали пол, стены и даже потолок каждой комнаты. Треклятая антикварная мебель была усыпала глубокими царапинами от чёрных когтей горбатой твари. Исключительно благодаря чуду я не потеряла сознание. От охвативших меня ужаса и отвращения я не могла издать ни единого звука; скрип половиц от моих нерешительных шагов растворялся в гнетущей тишине. Шаг за шагом я переходила из одной комнаты в другую, везде меня ждала одна и та же кошмарная картина и тошнотворный запах перемешанной с чёрной дрянью крови. Слёзы катились по моим щекам. Я боялась, что самых дорогих мне людей больше нет в живых. Боялась, что уродливая тварь бесшумно следует за мной и глумится над моим горьким отчаянием. На втором этаже крови было больше. На полу виднелся алый след, который тянулся в детскую. Стараясь не ступать на кровавые пятна, я подошла к двери и дрожащей рукой потянула вниз ручку. Димка сидел на полу и смотрел в открытый шкаф, чьё нутро было залито кровью, а на торчащих из царапин щепках болтались крохотные кусочки кожи и мяса. Дверцы дёрнулись и захлопнулись с оглушительным грохотом. Я медленно повернулась к сыну. Тот посмотрел на меня пустым взглядом и не по-детски равнодушным голосом произнёс: — Мама, монстр ушёл из шкафа.