Австрия, независимость и нейтралитет

Это было то время, в которое лето сражалось с весной за свои права царствовать в этом мире, короче говоря — середина мая. Это было то время, в которое Альфред Джонс сражался с Иваном Брагинским за свои права царствовать в этом мире, короче говоря — холодная война. Или правильнее сказать — всегда? Высоко в австрийских Альпах утреннее солнце всё ещё было неспособно растопить остатки снега, однако его лучи были очень даже способны своим милым светом пробиваться сквозь щёлки оконных штор в ванную, где Родерих Эдельштайн чистил зубы. Чистил зубы он сперва в полнейших тишине и спокойствии, которые вдруг оказались разрезаны радостными и таким надоевшими голосами Альфреда и Ивана, абсолютно наглым образом заглядывающих в ванную: — Доброе утречко, Австрия! — Доброе утро, — ответил Родерих, вздыхая. Как всегда эти двое тут как тут, мешая ему наслаждаться одиночеством. Он часто предавался размышлениям о том, кто же в этом виноват. Родерих винил победителей-оккупантов, Германию, самого себя, Венгрию, Сербию либо зубную щетку, однако, выстраивая длиннейшую логическую цепочку, выяснялось, что виноват сам Господь. Ведь это Господь создал Адама и Еву, от которых пошёл весь род человеческий, соответсвенно и Гаврило Принцип. Если бы этот сербский националист не убил бы эрцгерцога Франца Фердинанда, то им с Венгрией не пришлось бы объявить войну Сербии, и Первая мировая не началась бы. Если бы не началась Первая мировая, то Вторая — тоже. Значит, они с Венгрией всё ещё были бы империей. В реальности же Венгрия оказалась в восточном блоке, а сам он уже десять лет был оккупирован четырьмя державами. Однако что было — того не изменить, и вот, Родерих готовил палачинкен на завтрак для себя, а также Альфреда и Ивана, преследуемый спором этих двоих, который вкратце можно выразить так: — Восток! — Нет, запад! — Нет, восток! — Запад! Когда палачинкен были готовы, а на столе кроме них возникли яблочное пюре, ягодный джем и мёд, а также послышался запах свежезаваренного кофе, пожаловали Артур и Франциск. Благо, Родерих приготовил много палачинкен. — Эти твои палачинкен никак не с’авнятся с моими к’уасаннами, — заметил Франция, тем не менее, намазывая блин джемом и отправляя себе в рот. «Так кто просил тебя приходить ко мне на завтрак? Ел бы себе свои круассаны у себя дома», — задавался вопросом Австрия, аристократично орудуя столовыми приборами. Он никогда не скажет этого вслух, ибо он слишком вежлив. Россия и Англия же просто с удовольствием ели палачинкен и пили чай. Вкусная еда и напитки объединяют, а вообще они оба прослыли знатными любителями чая. Ходят слухи, Брагинский любит чай даже больше водки. Америка чай ненавидел, ибо он ассоциировался у него с Англией, да и он просто невкусный. Альфред предпочитал колу, ну или кофе с чрезмерным количеством сахара. Австрийские палачинкен ему тоже были по душе, можно сказать, даже чрезмерно по душе — он поедал уже двенадцатый блин. После завтрака Австрия играл на рояле под аккомпанемент злобно стукающихся друг с другом голов Джонса и Брагинского, Бонфуа и Кёркленд же куда-то свалили, ибо им больше нравилось ссориться друг с другом, а не с Россией. Но неожиданно стук голов затих. Оглянувшись, Родерих увидел Альфреда, неловко сообщающего о своих намерениях срочно пойти на пробежку и посмеивающегося Ивана, говорящего, что нефиг было палачинкен объедаться. Но Америка не умеет иначе. Он лучше вкусно и много поест, а потом спортом позанимается — так и не потолстеет. Пойманный на своей слабости, Альфред даже на секунду покраснел, однако по прошествии этой секунды уже невозмутимо завязывал шнурки беговых кроссовок. Россия же, казалось, никуда убираться не соглашался, а оставаться наедине с этим Австрия желанием не горел. Поэтому Родерих решил пойти к своему знакомому фермеру, дабы купить у того разных продуктов. — Я не хочу, чтобы Австрия шёл к фермеру, — заявил Иван. — Почему? — спросил Родерих. — Потому, что не хочу, — развёл руками Иван, видимо, пытаясь придумать, почему он этого не хочет. — Хрен восточный, — заметил Америка. — Сам ты западный хрен, — ответил тем же Брагинский. — О мой Моцарт, как же мне сделать так, чтобы эти все идиоты оставили меня в покое и не ругались постоянно в моём доме? — позволил себе выругаться Австрия. Тот факт, что без разрешения России он не имел права даже сходить к своему приятелю, был способен вывести из себя даже обычно мегаспокойного Родериха. Альфред и Иван переглянулись так, будто бы их озарило. Честно говоря, они тоже уже устали спорить... Такое вообще возможно? Ну, они задолбались спросить по поводу Австрии, в целом спорить они вовсе не устали. — Полагаю, мы оба, то есть четверо, могли бы свалить из дома Австрии, — предложил Джонс. — Но только если он пообещает не вступать ни в какие военные союзы, — как ни странно, Россия согласился. — Классная идея! — воскликнул Альфред. — Кстати, я подумал об этом раньше, я имею ввиду, раньше тебя. — Вообще-то я имел ввиду такие штуки, как НАТО, — пояснил Брагинский, осознавая, что на деле Америка во-первых не придумал это раньше него, а во-вторых неправильно понял. — Упс, — только и вырвалось из Джонса. — Да я согласен, — сказал Родерих. — И никаких аншлюсов, пожалуйста, — заметил Америка. — Да мне и тогда не больно хотелось, — слегка лживо согласился Австрия. — Да, и не выращивай пожалуйста никаких диктаторов-психопатов, — добавил Россия. «Ты тоже», — хотелось сказать Родериху, но вместо этого он сказал: — Постараюсь. — И не пробуй изобретать атомную бомбу, — выставил следующее требование Альфред. «И это говорит мне единственный страна, который использовал атомную бомбу», — подумал Австрия, но вслух сказал лишь: — Хорошо. Альфреду пришлось отложить свою пробежку и заняться поиском Артура и Франциска, которые были обнаружены дегустирующими сыры того самого фермера. Франциск был специалистом в этом деле, потому замучал бедного фермера своими заумными претензиями к экземплярам, Англия же считал все самыми вкусными, чем выводил из себя Францию. — Короче, мы тут договорились, что мы с вами сваливаем из дома Австрии, — сообщил Америка. — Чего? — переспросили Франциск и Артур. — Но Россия тоже сваливает, — пояснил Альфред.

***

Они были в дворце Бельведер. Красивый дворец в Вене, построенный ещё в 1714 году и когда-то принадлежавший Марии Терезии. На столе лежал документ под названием Österreichischer Staatsvertrag . Его подписали Альфред, Иван, Франциск, Артур, и наконец, сам Родерих. Все посмотрели друг на друга, не знаю, что теперь делать и говорить. Австрия, тем временем, осознал, что это значило. Это значило то, что после семи лет аншлюса и десяти лет оккупации союзными или не очень странами, он наконец-то стал суверенным государством. — Österreich ist frei! — и радостно, и задумчиво сказал он. А после этого он должен бы ещё подписать декларацию о вечном нейтралитете.