Из Провала

      - Лита, приезжай! Лита! Хэнка убили! Они с Энди нашли что-то в Провале. Энди погиб, и Хэнка тоже нет! Лита, приезжай! Мне страшно! Лита!!!       - Жди, Лаура. Я скоро.       Голос младшей сестры в трубке звенит истерикой, и Лита не пытается её утешать. Она отвечает, сбрасывает вызов и идёт выбивать себе отпуск, который планировался только через два месяца, на празднование первого дня рождения племянницы.       Маленький шахтёрский, или, точнее даже старательский, городок называется Провал, по названию системы пещер, за счёт которой он живёт вот уже триста лет. Триста лет в Провале добывают турмалины. Структура пород слишком хрупкая, использование тяжёлой техники или буровзрывные работы могут обрушить всю гору. Поэтому добыча в Провале ведётся почти так же, как триста лет назад, и жизнь в городке ушла ненамного дальше.       Лита бродит по стихийному привокзальному рынку, не в силах выбрать. Апельсиновый мармелад, мелкое сахаристое печенье, дроблёные орехи, склеенные в бруски липким мёдом? В столице сладостей гораздо больше, но эти пахнут её детством. Лита понимает, что зря тянет время, что её ждёт убитая горем сестра, но всё внутри отчаянно сопротивляется этой встрече. Ведь можно позволить себе немного трусости? Ещё чуточку этих запахов, этих воспоминаний, прежде чем придётся погрузиться в чужие проблемы и чужую боль?       А ещё на рынке можно собрать самые свежие сплетни, особенно если дойти до пивной и купить пару бутылок местным пьянчугам. Они охотно расскажут приезжей о призраках пещер, чей шёпот сводит с ума одиноких старателей, об огромных кристаллах, обогащавших нашедших их счастливчиков, об артефактах древней цивилизации, якобы обитавшей в этих пещерах задолго до первых людей, которые, разумеется никто никогда не видел, но все знают, что они есть.       Лита согласно кивает. Её не узнают, она уехала из Провала десять лет назад, как уезжает вся более-менее амбициозная молодёжь. Но она помнит, как в детстве нашла в отвалах отработанной породы странный кристалл, тонкий, золотисто-жёлтый, перекрученный и замыкающийся на себя. Как лента Мёбиуса, узнала она намного позже. Она помнит своё разочарование, когда неосторожно задела им о камень, и кристалл разбился. Никто не поверил, каким целым была эта кучка сверкающих осколков.       А ещё пьяницы расскажут, что недавно опытные горняки Хэнк и Энди нашли нечто… Энди трепался по пьяни, называя это артефактом и уверяя, что скоро разбогатеет. Никто ему не верил, да и Хэнк над ним смеялся. Но ведь турмалин, любого размера, чистоты и редкости, они отнесли бы официальному оценщику? Все знают, что государство даёт достойную цену, чтобы было меньше соблазна обращаться к подпольным перекупщикам. А потом Энди погиб под обвалом в пещере. Ничего удивительного, гора каждый год забирает одну-две жизни. Но ещё через несколько дней был убит Хэнк. Кто мог застрелить честного старателя в тёмном переулке? Местные, если до того дойдёт, решают споры кулаками, ножами, на край кайлом, а стрельбы здесь не было лет двадцать.       Лита наконец собирается с духом и идёт к знакомому дому.       Квартира сестры встречает её приоткрытой дверью и истошным детским плачем.       …Как ни странно, слёз нет. Только желание оттолкнуть хлопочущего над ней фельдшера и дико, по-звериному завыть. Она опоздала на час. На тот самый час, который бродила по рынку и слушала сплетни. Она не героиня, не боец спецназа, обычная лаборантка из тех, чьи имена значатся десятыми строчками на титульных листах коллективных исследований. Она ничего не смогла бы сделать вооружённому преступнику, только погибла бы сама. Но Лита не может избавиться от мысли, что её промедление стоило жизни её сестре.       Полицейские эксперты, заполонившие квартиру, обсуждают примерную картину случившегося. Кто-то вскрыл простенький замок и, вероятно, допрашивал женщину, угрожая ребёнку – на маленькой ручке свежий след ожога от сигареты. Мать бросилась на мучителя и был застрелена, может быть, сознательно нарвалась на пулю, чтобы некому было задавать вопрос, на который она не могла ответить. Баллистическая экспертиза ещё предстоит, но велика вероятность, что женщина убита из того же оружия, что и её муж несколькими днями ранее. Квартира перевёрнута вверх дном – убийца что-то искал.       - Вы заберёте ребёнка? – спрашивает кто-то.       - Да, - механически отвечает Лита.       Она не любит и никогда не хотела детей, младенец ломает все её планы на жизнь и карьеру. Но разве можно оставить племянницу чужим людям?       Квартиру Лауры опечатывают, маленькая Несси ближайшие дни, до завершения всех формальностей, проведёт в больнице, а Лита снимает номер в местной гостинице, такой же ветхой и устаревшей, как почти всё в городке Провал.       Лита достаёт из сумки прочные камуфляжные штаны, такую же куртку, налобный фонарик. Каску не берёт. Этого требует техника безопасности, но она привыкла ходить в пещеры с непокрытой головой. С открытым забралом.       Пусть полиция допрашивает людей. А она… ей тоже есть кого спросить.       Официально вход в систему пещер разрешён только лицензированным старателям. Но это правило для приезжих. Местные знают с десяток тесных, неудобных, зато никем не контролируемых ходов.       Лита идёт по подземным коридорам, узким и извилистым, высоким и просторным, где почти невозможно определить, какие вырублены людьми, а какие были задолго до них. Она не была здесь несколько лет, но схема пещер до сих пор легко всплывает в её памяти. Кажется, даже со всеми изменениями, которые произошли здесь за эти годы.       Лита доходит до яркого красно-белого шлагбаума. Дальше проход запрещён. Дальше – Провал, давший название пещерам и городку. Огромная расщелина, уходящая на километры вглубь земной коры. Никто никогда не слышал, как долетел до дна брошенный в неё камень. Ни один самый мощный прожектор не способен осветить её до дна. Учёные отправляли в Провал всё более совершенные дроны, но связь с ними терялась на глубине двух-трёх километров.       В окрестностях Провала не встречаются турмалины, а стены ещё более ненадёжны, чем в остальной части пещер. Поэтому туда редко заходят люди.       Лита ныряет под шлагбаум, выключает фонарик и дальше идёт вслепую.       Она не то чтобы помнит путь, скорее чувствует его всем телом. Ориентируется по звуку своих шагов, движению воздуха, ощущениям пальцев, которыми скользит по стенам коридора, отсчитывая боковые ответвления. Потом стены заканчиваются. Она делает ещё несколько шагов вперёд и замирает. Впереди – Провал.       Лита запрокидывает голову, протягивает вперёд руки ладонями вверх, закрывает всё равно бесполезные в абсолютной тьме глаза. И шепчет, максимально понижая голос, повторяя каждое слово трижды, словно эхо самой себя:       - Я Лита-Лита-Лита. Я вернулась-вернулась-вернулась. Я здесь-здесь-здесь.       Лита-Лита-Лита… Вернулась-вернулась-вернулась… Радость-радость-радость… - отвечает ей бесплотный голос, едва различимый ушами, но отдающийся в костях и сразу в голове.       Движение воздуха, лёгкий шорох у земли, движение вокруг неё. Невесомые прикосновения – руки, лапы, щупальца? – прохладные, твёрдые и шершавые или мягкие и чуть влажные, гладят её руки, лицо, волосы.       Ей как всегда не удаётся определить, кружит вокруг неё одно существо со множеством конечностей или трое? Одно существо трижды повторяет собственные слова, или говорят трое одновременно, причудливо сплетая почти одинаковые голоса? Одному или троим принадлежат скорее угадываемые, чем видимые, силуэты темнее окружающей темноты?       Двадцать лет назад глупая маленькая девочка пробралась в пещеры вопреки строжайшим запретам взрослых, заблудилась и сорвалась в Провал. По слухам, до установки шлагбаума так погиб не один старатель.       Её поймали.       Она была достаточно маленькой, чтобы не задавать лишних вопросов. Не пытаться увидеть того-тех, кто говорит-говорят с ней из темноты тройным эхом голосов. Доверять, протягивая руки под призрачную ласку прикосновений. Принимать всё то, чем оно-они, последний-последние из древних обитателей пещер щедро делятся в обмен на человеческое тепло.       Друг-друг-друг… - её узнали, её помнят, ей рады. Ощущения на грани между реальным и собственной фантазией. В детстве Лита воспринимала их, как само собой разумеющееся. Сейчас ей кажется, что оно-они обладает-обладают какой-то формой эмпатии. Слишком полным получается их разговор несмотря на обрывочность эхом звучащих слов. Не важно. Она не может перестать мыслить, как учёный, но никогда не будет их изучать.       Но сейчас у неё есть вопросы.       - Горе-горе-горе, - шепчет она, стараясь сопровождать трижды повторяющиеся слова ощущениями, эмоциями, образами. Тогда, в детстве, она быстро поняла, что именно так обитатель (или всё же обитатели) Провала лучше всего воспринимает её речь. – Люди-люди-люди. Нашли-нашли-нашли. Странное-странное-странное. Недавно-недавно-недавно. Один-один-один. Погиб-погиб-погиб. Здесь-здесь-здесь. Кто-то-кто-то-кто-то. Охотится-охотится-охотится. За найденным-найденным-найденным .       Было-было-было, - отзывается ей невидимка-невидимки. – Нашли-нашли-нашли. Свет-свет-свет. Потом-потом-потом. Второй-второй-второй. Убил-убил-убил. Первый-первый-первый.       Лите чудится, что она смутно видит, как человек с лицом её зятя заманивает незнакомого старателя в один из бесчисленного множества тупиков и обрушивает на него едва державшуюся стену. Несчастный случай, и никто не докажет обратного. Не захотел делиться находкой?       - Свет-свет-свет? – она вкладывает в слово вопрос.       Свет-свет-свет, - соглашается с ней тройное эхо. – Хочешь-хочешь-хочешь. Увидеть-увидеть-увидеть?       - Да-да-да.       Закрой-закрой-закрой. Глаза-глаза-глаза.       Лита подчиняется, и после нескольких минут ожидания в абсолютной темноте что-то ложится в её ладони.       Смотри-смотри-смотри.       Лита открывает глаза.       В её руках ажурный шар размером с крупное яблоко. Светло-зелёные, золотисто-жёлтые, нежно-розовые кристаллы, тонкие и хрупкие, похожие на тот, найденный в детстве, образуют клетку, в центре которой висит словно сгусток жидкого огня. Он течёт, переливается, пульсирует, завораживая красотой и ощущением жизни. Он освещает только её кисти, делая темноту вокруг ещё более чёрной.       Светильник? Источник энергии? А может быть, яйцо, из которого появляются подобные её невидимому собеседнику-собеседникам? Оно кажется таким живым…       Теперь Лита понимает, что произошло. Должно быть, старатели нашли это волшебное, светящееся. Это не обычный турмалин, пусть даже самый крупный и прозрачный. За такую штуку какой-нибудь частный коллекционер заплатит любые деньги. Но только если сделка будет тайной. Иначе артефакт конфискует государство. Шутка ли - первое надёжное доказательство существования нечеловеческой цивилизации. И один старатель убил второго, проболтавшегося по пьяни. А потом его самого убил посредник покупателя, пожалевшего денег или побоявшегося оставлять свидетеля. Вот только Хэнк ожидал подвоха и спрятал находку тут же, в пещерах. А убийца пошёл за ответами к его жене, не знавшей, Лита уверена, ни этой истории, ни тем более что сокровище уже забрал-забрали истинные хозяева.       Она стоит, поглощённая мучительной смесью восторга и горя, и не замечает, как отшатывается от неё, исчезает в Провале невидимка-невидимки. Пока её не ослепляет вспышка мощного электрического фонаря.       - Молодец, девочка, - жесткий, насмешливый мужской голос. Щелчок взведённого курка. Силуэт, едва угадывающийся сквозь режущий глаза свет. – Так и думал, что ты приведёшь меня к нему. Теперь медленно положи артефакт на пол и отойди.       - Зачем? – ровно спрашивает Лита. Ей больше нечего терять, и отчаяние рождает храбрость. – Я ведь всё равно не выйду отсюда. А у меня за спиной Провал. Почему бы мне не прыгнуть вместе с ним? Выстрелите? Какая там кинетическая энергия пули? Отбросит туда же. А если и нет, уроню. Он такой хрупкий… Вам нужны осколки?       - Ты не выйдешь, - спокойно отвечает силуэт за фонарём. – Но наверху у тебя осталась маленькая племянница. Если я уйду с добычей, буду торопиться доставить её заказчику. Если же с пустыми руками, мне захочется на ком-то отыграться за неудачу, а дети такие хрупкие…       Лита размышляет. В городишке Провал серьёзные преступления редкость. И вдруг два убийства подряд. Поднята по тревоге вся полиция, местные жители с подозрением присматриваются ко всем чужакам. Может быть, успеют заметить её исчезновение. Рискнёт ли он мстить бессознательному ребёнку, если она сама об этом уже не узнает?       Лита принимает решение и делает шаг назад.       Что-то сильно бьёт её сзади под колени, бросая вперёд, лицом на камни. В последний момент она успевает развернуться боком, своим телом защитить хрупкий кристаллический шар. Слышит звук выстрела, бесполезно прошедшего над головой. Видит, оказавшись ниже слепящего светового луча, как на человека, пытающегося прицелиться вторично, бросается… нечто.       Тело гигантского червя или многоножки, кольчатое, хитиновое. Хвостовая часть, теряется во мраке Провала. Передняя часть оканчивается гротескной, безглазой пародией на человеческое лицо, которое раскалывается на три, как у пиявки, челюсти, покрытые острыми роговыми зубцами.       Крик. Хруст. Тьма.       Лита встаёт, морщась от боли в левом плече, на которое пришёлся основной удар. По-прежнему мерцает артефакт, освещая только судорожно сжимающие его руки. В темноте и тишине она чувствует движение воздуха, слышит знакомый шелест движения. Оно-они – то краткое кошмарное видение она так и не может определить, как самостоятельное существо или щупальце чего-то гораздо более крупного, - снова кружит-кружат вокруг Литы, но больше не приближается вплотную.       Боишься-боишься-боишься? – вопрос пахнет робостью и тоской.       Лита делает глубокий вздох. Раньше у неё никогда не было повода врать ему-им. Сейчас она понимает, что соврать невозможно. И внимательно прислушивается к себе.       - Нет-нет-нет. Свои-свои-свои. Спасли-спасли-спасли. Спасибо-спасибо-спасибо.       Она закрывает глаза, запрокидывает голову. Знакомые руки-лапы-щупальца, что бы там ни было у него-них, ещё нежнее обычного касаются лица, перебирают волосы.       - Ваше-ваше-ваше, - она вытягивает руки с зажатым них шаром. – Людям-людям-людям. Нельзя-нельзя-нельзя.       Хорошо-хорошо-хорошо.       Ажурная тяжесть исчезает из рук. Смутное чувство облегчения. Лита ощущает, оно-они не хотят выпускать артефакт из пещер, но ей бы отдали, не откажись она сама.       - Враг-враг-враг. Найдут-найдут-найдут. Опасность-опасность-опасность, - вспоминает она. Если труп стрелка найдут, по следам на нём могут понять, что его убил не человек.       Нет-нет-нет. Совсем-совсем-совсем.       Очень основательное нет, чувствует Лита. Вспоминает три челюсти, ряды острых зубов.       …Когда-то очень давно его-их предки были свирепыми хищниками. Миллионы лет спустя ему-им достаточно естественного излучения горных пород. Но пищеварительный аппарат сохранился, и принцип его использования не забыт.       - Домой-домой-домой, - устало говорит Лита. Ей надо смириться со свалившимися на неё горем и новыми знаниями. Надо решить вопрос с похоронами, навестить маленькую Несси и начать оформление удочерения. Надо продумать свои показания на случай, если будет замечен её поход в пещеры. И просто отдохнуть.       Иди-иди-иди, - руки-лапы-щупальца бережно обхватывают её плечи. Ведут, позволяя не думать о дороге. Успокаивают, делятся ощущением поддержки и сочувствия. – Вернёшься-вернёшься-вернёшься? Здесь-здесь-здесь. Ждать-ждать-ждать.       - Вернусь-вернусь-вернусь, - обещает Лита.       Снова тянет руки, впервые сама касается прохладного, шершавого, хитинового.       Иди-иди-иди, - её выталкивает в знакомый, исхоженный людьми коридор, в конце которого темнота едва уловимо рассеивается.       Вместе с ней рассеивается ощущение чужого присутствия. Лита зябко обнимает себя за плечи, борясь с накатившим приступом одиночества.       Отпуск заканчивается.       Закончилась одна жизнь и начинается другая.       Ровно постукивают колёса поезда. В дорожной люльке рядом с Литой сладко спит Несси. Она ещё слишком маленькая, чтобы слушать, понимать и запоминать сказки. Но Лита уже негромко говорит, глядя на проплывающий за окном пейзаж.       - Глубоко-глубоко в пещерах под горой есть Провал. Расщелина, что ведёт ещё глубже в недра, сквозь многие километры земной коры. Там живёт-живут последний-последние представители цивилизации, столь древней, что успела возвыситься и угаснуть задолго до появления человечества. Ему-им очень одиноко. Долго-долго оно-они поднимались к поверхности в надежде встретить кого-то, кто не испугается и поймёт. Кто поделится теплом, что рождается в сердце и не убывает, а умножается, если разделить его с близкими. Но люди боятся того, что живёт в темноте, даже не видя. А увидев, втройне пугались его-их чудовищного облика. Пока однажды глупая маленькая девочка не упала в Провал. Оно-они спасли, поддавшись случайному порыву. А она доверилась и ответила заботой на заботу. Так родилась самая странная в мире дружба…       Лита вздыхает и поправляет одеяльце.       - В столице нам с тобой будет проще, мелочь. Там у меня работа, друзья, которые люди. Но к нему-ним надо будет возвращаться, хоть иногда. Не бросать же это чудо-чудовище. А когда ты подрастёшь, я обязательно вас познакомлю.