— Нижайше прошу прощения, бессмертный мастер! — пухлый хозяин гостиницы склонился в подобострастном поклоне. — У этого недостойного осталась только комната для супружеских пар!
Погруженный в мысли Ло Бинхэ вздрогнул от неожиданности и скосил взгляд на учителя. Тот, конечно, выглядел абсолютно спокойным, он рассеянно обмахивался веером — осень еще не вошла в свою самую холодную пору, да и толпа гостей, угощавшихся вином и закусками на первом этаже, как следует прогрела помещение, было душновато.
Да и с чего бы учителю волноваться? Это Ло Бинхэ всегда чувствовал беспокойство рядом с ним.
— Неважно, пусть будет одна комната, если там есть две кровати.
— Никак не две… — пролепетал хозяин гостиницы. — Одна, но довольно широкая. Даже диванчика лишнего не осталось — все из-за фестиваля вина…
Сердце Ло Бинхэ подскочило в груди, а вот учитель лишь с осуждением покачал головой:
— И это после того, как мы избавили вашу деревню от лисы-оборотня? — холодно поинтересовался он, захлопывая веер.
Учитель и Ло Бинхэ возвращались со сложной миссии, успешно разобравшись с целой стаей пауков-людоедов. Они проезжали мимо этого маленького городка, как вдруг, узнав в них совершенствующихся, местные жители бросились наперерез повозке и рухнули на колени, умоляя помочь справиться с некой злобной тварью, что всю осень пугала детей, таскала кур и мочилась в кувшины с вином. Ло Бинхэ подозревал, что щедрая для такого маленького поселения плата была вызвана последним аспектом проблемы.
Как хорошо, что учитель решил взять с собой Ло Бинхэ в эту поездку! Она так удачно затянулась и теперь им придется провести ночь в одной комнате… Ло Бинхэ радовался каждому мгновению наедине с учителем и каждой его улыбке. Но сейчас тот не улыбался:
— Одна кровать? Фестиваль мог бы и не начаться, пролети мы сегодня мимо, — укорил учитель хозяина гостиницы.
— Мы же заплатили, — брякнул тот, но тут же исправился: — Ах, если бы этот недостойный мог, он отдал бы мастеру свою постель и спал бы на голом полу, но моя бедная больная старая жена не перенесет такой муки… Ох, я лег бы спать на циновке, чтобы только удовлетворить пожелания мастера!.. Но…
— Хорошо-хорошо, давайте эту вашу супружескую комнату, — вздохнул учитель, небрежно взмахивая рукой. — Стеснять вашу больную жену, и правда, никуда не годится.
Ло Бинхэ, стоявший с сумками чуть позади учителя, весь разговор помалкивал с самым невозмутимым видом, как и подобало воспитанному ученику пика Цинцзин. Еще пару лет назад он поспешил бы объяснить, что ляжет спать хоть на циновке, хоть на полу, хоть на сырой земле под повозкой, и учителю абсолютно не стоило беспокоиться о постели, вся она будет предоставлена ему одному. Год назад побежал бы расспрашивать гостей, вдруг кто-то согласился бы уступить кровать за приемлемую плату. Именно так должен был поступить почтительный ученик.
Но дураков в ученики на Цинцзин не брали, поэтому Ло Бинхэ стоял неподвижно, а с его губ не сорвалось ни звука.
Одна кровать, значит, одна кровать.
— Прости, Бинхэ, ты уже взрослый молодой человек, но придется разделить ложе со своим старым учителем, — обернулся тот с теплой улыбкой.
Невозмутимый вид мгновенно истерся с лица Ло Бинхэ, щеки залила краска, а почтительное «Не стоит беспокоиться, учитель» замерло на кончике языка.
Ну почему тот вечно выбирал такие слова?
— Надеюсь, тебя это не слишком стеснит. Постараюсь не пихать тебя ночью, но сам знаешь, старики такие беспокойные во сне.
Сказав так, учитель рассмеялся собственной шутке. Он обожал жаловаться на почтенный возраст, будто не выглядел лишь немногим старше Ло Бинхэ. Впрочем, их действительно разделяло двадцать долгих лет.
— Учителю не стоит беспокоиться, — выдавил из себя Ло Бинхэ, не в силах поднять взгляд.
— Ох, как быстро растут дети, — вздохнул тот и отправился за хозяином гостиницы на второй этаж, посмеиваясь.
Не мог же учитель знать о скрытых желаниях своего ученика и нарочно дразнить его?
Разделить.
Ложе.
Ло Бинхэ сглотнул. Он уже пару лет, как разгадал природу своих чувств к учителю, и от почтительных, подобающих достойному ученику они были далеки настолько, насколько возможно. Ло Бинхэ понимал, что ему сейчас не на что рассчитывать, он был никем, но, во-первых, однажды все изменится, а, во-вторых, это не значило, что стоит пренебрегать возможностью лишний раз оказаться ближе к любимому человеку. Провести ночь в одной постели? Находиться так близко, что можно будет слышать дыхание учителя и, может быть, даже чувствовать тепло этого дыхания кожей? Прикасаться к струящемуся по постели шелковому полотну волос?
А уж если учитель все-таки пихался во сне…
Ло Бинхэ прогнал непочтительные мысли из головы — не хватало еще раскраснеться, как идиот, когда они зайдут в комнату. Непочтительные мысли замерли где-то на границе сознания, не слишком охотно подчиняясь усилиям воли Ло Бинхэ.
К счастью или несчастью, кровать в единственной свободной комнате оказалась, как и обещал хозяин, большой. Она была настолько широка, что оба могли расположиться на ней, не слишком стесняя друг друга. Радость Ло Бинхэ утихла. Только он было представил, как учитель во сне случайно закидывает на него длинную стройную ногу, облаченную лишь в тонкую ткань белья… Задевает коленом пах, проскальзывает дальше бедром…
«Нет, расстраиваться рано».
Насколько Ло Бинхэ знал, учитель иногда спал беспокойно, ворочаясь на постели и меняя стороны кровати по десять раз за ночь. Вдруг он случайно повернется так, что окажется в объятиях своего ученика?
Могло случиться все, что угодно!
Погруженный в мечты, Ло Бинхэ выложил из дорожных сумок все, что могло понадобиться учителю для сна, достал и собственные свитки с инструкциями по совершенствованию, он собирался почитать пару часов перед сном. Если, конечно, учитель не захочет погасить свет раньше.
Они спустились и поужинали в общем зале утиной грудкой с душистой зеленью. Ло Бинхэ нашел еду терпимой, поэтому весь ужин с замиранием сердца приглядывался к реакции учителя, скажет ли он, что ученик готовит вкуснее или нет — но тот молчал.
Ло Бинхэ лишь надеялся, что настроение учителя не испортится. Сегодняшняя ночь должна стать особенной. Если он снова чем-то разозлит учителя и все испортит… На всякий случай Ло Бинхэ перестал сверлить его взглядом, тот часто из-за этого злился. И уж точно Ло Бинхэ не станет спрашивать, кто лучше готовит, он или местный повар. Даже если очень хочется.
Смыв с себя дорожную пыль — для этого пришлось по очереди выходить из комнаты — они уже собирались ложиться спать, как вдруг в дверь постучали. Ло Бинхэ открыл и увидел пухлого хозяина гостиницы с парой слуг. Безостановочно кланяясь, те внесли в комнату «лучшее рисовое вино» и закуски в знак благодарности бессмертному мастеру.
— Не стоило, — растерянно ответил учитель, округлившимися глазами разглядывая пузатые бутылки. — Одной было бы достаточно, разве мы столько выпьем?
— Что вы! Угощайтесь, пожалуйста! Заберете оставшееся с собой, у вас же найдется место в повозке?
На это учителю нечего было ответить.
К ночи похолодало, так что Ло Бинхэ предложил разогреть вино в специальной жаровне. Комнату заполнил невообразимый аромат специй. Он с поклоном протянул учителю чашу, но тот вдруг замешкался и окинул Ло Бинхэ задумчивым взглядом.
— Тебе еще нельзя пить? — внезапно спросил он. — Думаю, одна чаша не повредит, не годится пить в одиночку, — учитель усмехнулся каким-то своим мыслям.
Ло Бинхэ не понял вопроса. По всему выходило, что пить ему было нельзя, как и обычно, не в присутствии же учителя? В Цанцюн не существовало правил, запрещающих алкоголь, но для младших адептов это казалось само собой разумеющимся.
Учитель протянул Ло Бинхэ чашу с вином, и он почтительно принял ее двумя руками. Горячая, пряная жидкость мгновенно вскружила голову, но он слишком устал, поэтому только захотел спать — а вовсе не веселиться и распевать дурацкие песни, как Мин Фань со своими приятелями, стоило учителю куда-то уехать с пика. И не приставать к девушкам — а Ло Бинхэ очень боялся, что спьяну пристанет отнюдь не к девушке.
— Зря, да?.. — покачал головой учитель, увидев, как Ло Бинхэ разомлел от единственной чаши с вином. — Кажется, для тебя это вино слишком крепкое.
Рассеянный взгляд учителя снова был направлен куда-то вдаль, словно тот разговаривал вовсе не со своим учеником, а с кем-то невидимым. Комок подкатил к горлу Ло Бинхэ: почему, ну почему он вечно вел себя так, будто ученика рядом не было? Не замечал устремленных на него восторженных взглядов, не слушал тревожных вопросов, не понимал заботливых жестов…
Последние месяцы учитель отдалился от Ло Бинхэ. Все чаще отправлял его одного на миссии, все реже звал тренироваться вместе, объясняясь тем, что Ло Бинхэ, якобы, уже управлялся с мечом лучше него. Такая ночь, как сегодня, когда можно было сидеть напротив учителя и ловить его блуждающий невесть где взгляд, была настоящим даром небес.
«Не спи», — взмолился Ло Бинхэ.
Он просто не имел права уснуть.
К щекам прилила кровь, в ушах шумело, странные идеи приходили в пьяную голову.
«А что если… Просто признаться? Спросить, есть ли у меня шанс? Помнит ли он, что обещал ждать?»
Конечно, учитель ничего не помнил. А если и помнил — наверняка он не вкладывал в свои слова того, что захотел услышать в них Ло Бинхэ. Теперь ему даже было стыдно, что он истолковал те слова так и взлелеял в сердце нелепую надежду, будто учитель однажды примет его чувства.
«Когда я вырасту, я буду заботиться об учителе и защищать его. Всегда».
«Вот и хорошо».
«Учитель ведь подождет?»
«Да. Твой старый учитель на тебя рассчитывает!»
Вспоминая этот разговор три года спустя, Ло Бинхэ чувствовал, будто горящее огнем надежды сердце сжало ледяной рукой страха.
«Конечно, он не имел в виду…»
— Бинхэ, пойдем спать? — учитель легко дотронулся до его плеча. — Ты скоро носом в стол хлопнешься.
Ло Бинхэ не без труда растянул губы в улыбке.
— Простите, учитель.
— Пойдем, пойдем, — он ласково похлопал Ло Бинхэ по плечу.
Ло Бинхэ перехватил его руку и растерянно сжал чужие пальцы в ладони, поднял взгляд. Учитель выглядел обескураженно.
— Что такое? Ты не можешь подняться?
Ло Бинхэ помотал головой.
— Ох… Гении педагогики… Я и не думал, что оно такое крепкое! — воскликнул учитель, словно оправдываясь перед кем-то. — Думал, будет лучше первый раз выпить с кем-то опытным рядом. Да что же это, Бинхэ…
Он помог Ло Бинхэ подняться и проводил до кровати, укрыл одеялом, а потом потушил масляный светильник. Сбросил верхнюю одежду, оставшись лишь в тонкой нижней рубашке и штанах, и улегся рядом, оставшись без одеяла.
Глаза Ло Бинхэ слипались, но он не имел права сейчас заснуть. Если он проспит всю ночь, вместо того, чтобы любоваться спящим учителем и слушать его дыхание… Он никогда себе этого не простит!
Использовать демоническую ци, с помощью которой Ло Бинхэ мог бы быстро протрезветь, при учителе нельзя. С духовной энергией выходило чуть хуже, но спустя несколько дыхательных циклов сознание Ло Бинхэ прояснилось в достаточной степени, чтобы он смог не провалиться в сон прямо сейчас.
А вот учитель, похоже, заснул, едва голова его коснулась подушки. Он лежал на левом боку, спиной к Ло Бинхэ, дыхание его было спокойным и размеренным.
Ло Бинхэ тоже перевернулся на левый бок, подложил руку под голову, другой растерянно потянулся к волосам учителя. Кончики пальцев еще помнили тепло его ладони. Медленно, не веря, что он обнаглел до такой степени — должно быть, виноват алкоголь — Ло Бинхэ прикоснулся к тонкой пряди волос, откинутых на подушку. Пропустил ее между фалангами указательного и среднего пальцев, погладил подушечкой большого, поднес к губам…
От знакомого аромата травяного мыла к глазам подступили жгучие, злые слезы. Если бы он был хоть кем-то, если бы мог предложить хоть что-то… Если бы он был старше, если бы он был девушкой, он имел бы право спросить — никто не осудил бы его за чувства. Однажды учитель перестанет каждую неделю ходить в цветочные дома и приведет единственную женщину в свой дом. Ло Бинхэ сам не знал, что хуже, но ему в любом случае придется смириться с одним из вариантов.
Долго, очень долго Ло Бинхэ лежал так, прижимаясь губами к пряди волос. Опьянение все еще ощущалось на границе сознания, алкоголь кружил голову, отдавался тихим шепчущим шумом в ушах. Было тепло и немного душно, щеки горели. Комната легко покачивалась, стены то устремлялись к кровати, склоняясь над ней, то раздвигались в стороны. Перед глазами вспыхивали разноцветные огни, яркие, словно фейерверки, что учитель однажды принес на Цинцзин…
Отпустив шелковую прядь, Ло Бинхэ придвинулся ближе и положил ладонь на плечо учителя. И испуганно замер. Но отступать нельзя, если учитель не спал, оставалось только делать вид, что спал сам Ло Бинхэ — и его рука совершенно случайно оказалась там, где она оказалась. Практически так оно и вышло, какая-то сила словно подняла его руку и опустила на плечо возлюбленного, Ло Бинхэ был уверен, что то был не его поступок! Но некая странная решимость, уверенность, что все будет хорошо, и что он все делает правильно, что он имеет право, успокаивала его.
К счастью, учитель даже не шелохнулся. Выждав несколько мучительно долгих минут и усмирив бешено колотящееся сердце, Ло Бинхэ погладил плечо учителя, ладонь нырнула под его локоть, скользнула по глади шелковой нижней рубашки к животу. Тело под тонкой тканью казалось горячим, каждая мышца ощущалась так отчетливо, словно учитель уже был обнажен.
«Что значит, уже?» — тупо подумал Ло Бинхэ.
Будто бы такое вскоре могло произойти.
Будучи демоническим отродьем, Ло Бинхэ хорошо видел в темноте. Видел молочную, словно светящуюся в нежном призрачном свете луны из окошка шею, видел чернильную гладь тонких прядей волос, чуть приподнимающиеся от дыхания ребра.
Отчаянно жалея, что не успел скинуть верхние одежды заранее, Ло Бинхэ в каком-то полусонном трансе подвинулся еще ближе — почти вплотную, животом к спине. Если бы учитель не спал, он мог бы ощутить горячее дыхание на своей шее. Если бы учитель не спал… И хотя бы немного шевельнулся, приблизился хоть на один цунь разделявшей их бесконечности… Он мог бы почувствовать налитый кровью член в штанах своего прилежного, послушного, не таящего в сердце никаких грязных помыслов ученика.
И прирезать его на месте.
«Что я делаю?»
Если Ло Бинхэ не хотел, чтобы все закончилось прямо сейчас, он был обязан прийти в себя. Убрать руку, отодвинуться, отвернуться, а еще лучше выйти из комнаты и разобраться с реакциями своего тела, как обычно, в полном одиночестве.
Едва он приготовился отстраниться и осторожно выскользнуть из постели, учитель вдруг что-то пробормотал во сне и тихонько застонал.
Пальцы руки Ло Бинхэ, до сих пор покоящейся на животе учителя, напряглись, стиснули ткань рубашки, словно нечто внутри его собственного тела противилось желанию бежать из проклятого места. Словно хотело сотворить что-то кошмарное. Будто в дурном сне, не отдавая отчета в своих действиях, Ло Бинхэ прошелся пальцами по животу учителя вниз, к паху, прильнул всем телом к его спине, подался бедрами навстречу. До болезненности напряженный член, стиснутый тканью нижних штанов, наконец, уткнулся в желанную плоть, вот только слои одежды мешали почувствовать ее тепло, непременно нужно было сорвать их, но тогда пришлось бы отодвинуться, и тогда учитель мог бы проснуться, он мог бы…
Учитель вдруг тяжело вздохнул, завозился, подтянул левое колено к груди, немного потянулся вперед и положил обе ладони под голову, устраиваясь поудобнее. Ло Бинхэ чуть не умер от ужаса, представляя, как тот сейчас повернется и… Наверное, придушит своего больного ученика на месте? Ло Бинхэ, правда, не знал. Стоило бы! Сознание казалось спутанным, сердце лихорадочно билось в грудную клетку, было так страшно, словно за ним гнались полчища демонов, но в то же время…
Остановиться он уже не мог. Правая рука вернулась к паху учителя и нащупала интересовавшую ее выпуклость, погладила и легонько сжала пальцами в надежде добиться реакции — безрезультатно. Учитель слишком крепко спал.
Разве можно спать так крепко? А если нападет враг?
Ло Бинхэ прикусил губу. От возбуждения его уже потряхивало, в голове не осталось ни единой мысли, кроме желания наконец что-то сделать. Левая рука протиснулась между грубой гостиничной простынью и дорогим шелком нижней рубашки учителя, прошлась по его ребрам, не обращая внимания на тяжесть спящего. Пальцы нащупали сосок под тканью рубашки, обвели его по кругу и погладили. Правую ладонь Ло Бинхэ положил на живот учителя и потянул сонное податливое тело на себя, притискивая как можно ближе. Член уперся в расслабленные ягодицы. Сквозь слои одежды трудно было почувствовать что-то, хотелось прижаться кожей к коже, хотелось, чтобы было скользко и горячо, хотелось смотреть в глаза и слушать тихие стоны, ласковые слова, но, пожалуй, для разрядки хватит и малого.
Не задумываясь над своими действиями, Ло Бинхэ уткнулся губами в шею учителя, подался бедрами вперед, не в силах сопротивляться горячим волнам возбуждения, что сжигали разум изнутри. Несколько резких, сильных движений, и зажатый между животом Ло Бинхэ и ягодицами учителя член, наконец, разрядился, выпуская горячее семя и пачкая одежду.
Тяжело дыша, Ло Бинхэ осторожно оторвался от шеи учителя. Неужели останется след? Если начиналось все не так плохо, в самом конце он потерял контроль, и казалось невероятным, что учитель еще не проснулся и не перерезал ему горло. Сознание затопило воздушным, нереальным ощущением, будто Ло Бинхэ плыл по течению реки или летел среди облаков. Аккуратно высвободив левую руку, он чуть отстранился, и только собрался вытянуть правую из-под локтя учителя и убежать отмываться, как запястье вдруг перехватили стальной хваткой чужие пальцы. Холодные, с жесткими от постоянных тренировок с мечом подушечками, они сжали руку до боли, а спокойный невыразительный голос спросил:
— Бинхэ, что ты делаешь?
Сердце Ло Бинхэ рухнуло. Учитель не спал? Или проснулся только что? Как много он заметил? Почему не хватается за меч?
Подскочив с постели, Ло Бинхэ отодвинулся от учителя как можно дальше и сел, смиренно сложив руки на коленях. Он понятия не имел, что он делает — и что делать дальше. Казалось, это конец.
— Я… Я просто…
Округлившимися глазами он смотрел, как тонкие пальцы учителя тянутся к завязкам на штанах и медленно распускают узел. Сдвигают ткань вниз, обнажая узкую полоску кожи.
Вопросительный взгляд прожигал Ло Бинхэ насквозь.
— Ты позаботился о своем удовольствии, но не о моем, — укорил холодный голос. — Разве я учил адептов Цинцзин быть такими эгоистичными?
Происходящее казалось полнейшим безумием. Но если… Если учитель имел в виду именно это… Предположив, каких действий от него ждут, Ло Бинхэ на негнущихся от ужаса ногах сполз на пол и приблизился к сидящему на кровати учителю. Его не убили на месте — это уже лучше, чем он рассчитывал. Но неужели учитель мог хотеть… Мог его желать? Или дело просто в реакции тела? Конечно, ведь учитель часто посещал цветочные дома… Ло Бинхэ понимал, какие вещи происходили в тех стенах. Да, должно быть, дело в этом. Ло Бинхэ своими неловкими ласками распалил в учителе внутренний огонь и теперь должен был довести дело до конца. Потом-то его и выгонят прочь.
Ло Бинхэ сглотнул и опасливо поднял взгляд. Распущенные волосы учителя, перекинутые через плечо, чуть растрепались со сна, взгляд, как обычно, был устремлен вдаль, будто на самом деле учителю не было до Ло Бинхэ никакого дела.
«Это изменится, — решительно подумал Ло Бинхэ и оттянул пояс чужих штанов. — Я докажу…»
Что он там собирался доказывать, Ло Бинхэ забыл, едва тонкая ткань обнажила напряженный член. Он оказался именно таким, как Ло Бинхэ себе и представлял, не слишком большим или маленьким, не кривым и не тонким. Красивым и пропорциональным, как и сам учитель. Не раздумывая долго, Ло Бинхэ осторожно придержал его у основания и обхватил нежную головку губами, радуясь, что теперь можно прикрыть глаза и полностью отдаться процессу, не думая о наказании и последствиях.
— Подожди, — голос учителя казался напряженным. — Ты задел зубами.
— Я… — тут же отпрянул Ло Бинхэ. — Прошу прощения, этот ученик не…
Учитель положил ладонь на его макушку и ласково потрепал волосы.
— Все в порядке. Можешь сделать это рукой. Я не жду, что ты будешь столь же искусен в этих делах, что и девушки из «Цветка персика». Впрочем, в бесстыдстве ты им не проиграешь…
Учитель тихо рассмеялся.
Ло Бинхэ вдруг понял, что на него, похоже, не злились. Он помотал головой и предпринял вторую попытку. На этот раз он действовал аккуратнее, и учитель ласково погладил его щеку костяшками пальцев. Ло Бинхэ осторожно двигался губами вверх и вниз по напряженному стволу, заглатывая не слишком глубоко, понимая, что лучше взять меньше, но осторожнее. Учитель направлял его рукой, придерживая за затылок, иногда давал отстраниться и перевести дыхание. Сам он дышал ровно и не показывал никаких эмоций, но Ло Бинхэ надеялся это изменить.
Стоило ему приноровиться к новому для себя занятию и немного успокоиться, как учитель подал ему знак встать на ноги и поднялся следом.
— Учитель, вы ведь еще…
— Ложись, — сказал тот так просто, что у Ло Бинхэ подогнулись ноги.
Он так же разговаривал с девушками в борделях? Или они угадывали все желания сами? Не то чтобы Ло Бинхэ был против… При одной мысли, что учитель соединится с ним таким образом, внутри что-то сладко сжалось. Ло Бинхэ быстро скинул одежду и лег на спину, не зная, что дальше делать. У него имелись некоторые догадки о том, как все происходило между мужчинами — в основном, сведения были почерпнуты из вульгарных оскорблений и шуточек некоторых адептов, но проявить инициативу он опасался.
Учитель не стал раздеваться. Он приблизился, невесомым движением раздвинул Ло Бинхэ колени и присел между его разведенных ног. Ло Бинхэ охнул, когда холодные пальцы опустились на его живот.
— Ты боишься?
Ло Бинхэ только сейчас понял, как напряжены были все его мышцы. Он постарался расслабить их усилием воли, но никак не мог унять нервную дрожь. Это казалось странным, он безоговорочно доверял учителю, но предстать перед ним таким беспомощным, неопытным и неловким… В своих мечтах Ло Бинхэ видел эти сцены совсем не так.
— Нет, — ответил он спокойно, как ему казалось. — Я готов.
Учитель вдруг наклонился и обхватил Ло Бинхэ руками, обнял, будто баюкая. Краска прилила к щекам Ло Бинхэ, почему-то это объятие показалось ему гораздо более интимным, чем недавнее прикосновение губами к члену. Не успел он обдумать эту мысль, как учитель прижался к нему в поцелуе, нежном и влажном, скользнул языком меж разомкнутых губ, чуть приподнял его над постелью и подложил под поясницу подушку.
Когда палец учителя надавил на отверстие, по всему телу прошла волна наслаждения, мышцы вновь судорожно напряглись, а сердце заколотилось, как бешеное. Учитель неспешно ласкал это чувствительное местечко, словно играя: обводил кончиками пальцев, легко надавливал, проскальзывал пальцами внутрь и чуть растягивал. Но так хотелось, чтобы он толкнулся глубже… Ло Бинхэ услышал хриплый, прерывистый стон и с удивлением понял, что это был его собственный голос.
— Ш-ш, мы не должны беспокоить других гостей, — спокойно сказал учитель. — Стены здесь совсем тонкие. Справишься?
Ло Бинхэ закивал, и тогда учитель отнял руку, вместо нее приставив ко входу горячую плоть. Налитый кровью и жаром член одним плавным движением вошел внутрь, и Ло Бинхэ прикусил губу, чтобы не издать ни звука, только задышал глубоко и часто. Учитель улыбнулся ему — только ему, он больше не смотрел в сторону! — и начал двигаться, с каждым осторожным толчком все глубже и быстрее. Ло Бинхэ тяжело дышал, все его тело вздрагивало, но ему не было больно или неприятно, наоборот, каждое движение учителя отдавалось волной нестерпимого желания во всем теле. Оно горело немилосердным огнем, непривычно разведенные бедра и поясница ощущались странно, беззащитными и слабыми, налитый кровью член лежал на животе, иногда учитель задевал его при движении, и тот отзывался сладким, почти болезненным ощущением, казалось, в любой момент готовый взорваться от пульсировавшего в нем жара. Такой же жар исходил и от самого учителя, его взгляд затуманился желанием, на щеках разгорелся заметный демоническим глазам даже ночью румянец. Ло Бинхэ еще никогда не видел учителя настолько красивым. И никогда не представлял, что будет настолько приятно отдаваться все ускоряющемуся ритму, умелым рукам, словно в каком-то безумном танце, просто наслаждаться мучительным предвкушением, зная, что вот-вот…
— Ты молодец, — тихонько сказал учитель и от этой похвалы все предупреждения будто вымело из головы, Ло Бинхэ снова громко застонал, тогда учитель поспешно закрыл ему рот ладонью: — Бинхэ, я же просил…
Ло Бинхэ чуть прикусил его руку в безмолвной обиде. Почему учитель раньше не делал с ним этого? Если все это время он мог, то почему? И он еще думает, что теперь у Ло Бинхэ есть хоть какой-то шанс удержаться от стонов блаженства?
Неважно.
«Пожалуйста, только не останавливайся».
И тот не останавливался. Одной рукой опирался на постель слева от Ло Бинхэ, другую продолжал удерживать у его рта, словно больше не доверял обещанию ученика не шуметь. Наверное, понимал, что Ло Бинхэ не сможет не шуметь. Ло Бинхэ и сам это знал — ему нестерпимо хотелось не то попросить учителя ускориться, не то прямо сейчас объясниться в чувствах, не то просто закричать, чтобы каждый постоялец гостиницы проснулся и позавидовал чужому счастью.
— Бинхэ, ты в порядке? — голос учителя сделался обеспокоенным. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— М-гм, — простонал он, дрожа от нетерпения.
— Тебе нравится?
Ло Бинхэ нравилось все: и кружащиеся вокруг них стены комнаты, и ласковый взгляд учителя, и сильные толчки, и ощущение горячей наполненности в том месте, и плотно прижатая к его рту ладонь, и грубые шлепки кожей о кожу, и болезненное, тянущее ощущение от оставленного без внимания члена. Казалось, достаточно было прикоснуться к головке, чтобы он снова излился. Не выдержав, Ло Бинхэ протянул руку, но учитель тут же чуть отстранился, перехватил его кисть обеими руками и усмехнулся:
— Я думал, моему ученику должно было надоесть ублажать себя рукой. Ты не доверяешь мне? Хочешь снова делать это сам?
Казалось, покраснеть сильнее было невозможно, но Ло Бинхэ это удалось. От смущения трудно было вымолвить и слово, но сердце кольнуло обидой:
— Этому ученику надоело, но он слишком привык заботиться о себе сам, — буркнул он, обмирая от собственной наглости. — Учитель ведь не делил со мной постель раньше.
Тот рассмеялся.
— Я предупреждал не жаловаться, когда ты просил не отправлять тебя на Байчжань. А теперь ты все-таки недоволен своим учителем?
Эта улыбка, ехидная, но совсем не злая, мгновенно растопила лед в сердце Ло Бинхэ. Он заулыбался в ответ:
— Этот ученик только надеется, что учитель будет заботиться о нем и дальше, — смиренно ответил он, радуясь, что в таком состоянии ухитрился выдать нечто осмысленное.
— Я помню свои обещания, — спокойно ответил учитель, перехватил его запястья одной рукой и завел их ему за голову, упираясь в подушку. Ускорил темп, прижался в очередном пьяняще-сладком поцелуе. Ло Бинхэ прикрыл глаза, полностью отдаваясь этим ощущениям. Ладонь учителя осторожно исследовала его тело: скользила по сегодняшним свежим порезам и старым небольшим шрамам, пробегала по напряженным мышцам живота, обводила кончиками пальцев соски, переходя на грубые щипки с нежных поглаживаний, опускалась ниже...
Ло Бинхэ охнул, вновь позабыв о наказе молчать, когда пальцы учителя обхватили напряженный, прижимавшийся к животу член. Он не знал, чего хотелось бы больше: чтобы учитель в пару резких движений заставил его вновь излиться, или чтобы помучил подольше. Тот явно выбрал второй вариант, не пытаясь даже двигать ладонью, только стискивая хватку на нежном органе все крепче, до боли.
— Учитель, — простонал Ло Бинхэ в его губы, надеясь, что тот догадается сам, и не придется что-то объяснять.
Наверное, он просто не привык делать это с мужчинами или прикасаться к самому себе там, вот и не рассчитал силу? Сердце Ло Бинхэ гулко стучало в ушах, с каждым резким толчком мышцы напрягались до предела, а зажатый в кулаке член пульсировал горячим мучительным ощущением, которое уже трудно было однозначно назвать приятным или болезненным, оно попросту сводило с ума.
— Учитель, — повторил он, чуть не плача, и не зная даже, о чем именно просит. — Я...
— Бинхэ, ты в порядке? — чужой голос вдруг показался обеспокоенным, а вовсе не возбужденным. — Все хорошо?
Распахнув глаза, Ло Бинхэ... Столкнулся с удивленным взглядом.
— Бинхэ?
Он растерянно моргнул. За окном светало. Учитель, совсем не растрепанный, вовсе не возбужденный и уж точно никого не вколачивающий в кровать, выглядел донельзя встревоженным и прикладывал ладонь к мокрому горячему лбу ученика.
— У тебя жар? Ты всю ночь ворочался, а потом так громко стонал во сне…
Ло Бинхэ рад был бы что-то ответить, но боялся, что его пересохшее горло не сможет издать и звука. Ужас заполнил все его существо, и это чувство было несравнимо с эмоциями из сна, которые теперь, после пробуждения, казались ненастоящими и смешными, словно нарисованные палочкой на земле чудовища.
Он лежал, прикрытый одним тонким одеялом, его ублюдочный член устремлялся в небеса, и лишь по счастливой случайности и благодаря тесным нижним штанам учитель пока еще не заметил эту вопиющую картину. Ло Бинхэ осторожно подтянул колено к животу, приподнимая одеяло, чтобы немного замаскировать свою проблему. Болезненно-неприятное ощущение от стиснутого тканью штанов возбужденного члена туманило голову.
— Я… Немного болит живот, — Ло Бинхэ с трудом улыбнулся, избегая взгляда учителя, как обычно после фантазий, в которых творил с ним нечто постыдное.
Впрочем, он испытал невероятное облегчение от того, что все-таки не совсем спятил и не полез к спящему учителю на самом деле — так низко даже Ло Бинхэ надеялся не упасть. Достаточно и того, что ему приходили в голову подобные вещи. Теперь он понимал, что отключился, поцеловав прядь волос учителя — а все остальное было лишь ярким сном больного, извращенного человека. А может, дело в пряном вине…
От этих двойственных чувств, смеси облегчения, испуга и сожаления, Ло Бинхэ чуть не сошел с ума. Отнекиваясь от предложений поискать врача, он поспешно поднялся и выбежал из комнаты, надеясь, что найдет какое-нибудь место, где можно будет разобраться с постыдной проблемой — или повеситься. И что его бедный, ничего не подозревающий о непристойных желаниях ученика учитель так и останется жить в неведении.
***
Ло Бинхэ еще не знал, что вскоре разлучится с любимым учителем на долгие годы. Не знал он, и что многие его фантазии однажды воплотятся в жизнь, а «бедный, ничего не подозревающий учитель» будет этому только рад.
***
«Шэнь Юань, ты же видел, — начал нудеть Шэнь Цинцю, стоило несчастному, красному от смущения Ло Бинхэ захлопнуть за собой дверь. — Там целая дубина в штанах! Думаешь, она не имеет к нам отношения? Теперь-то ты перестанешь утверждать, будто я выдумываю?»
Шэнь Юань и не собирался.
«Ничего я не видел», — ответил он, неспешно умывая лицо водой из кувшина.
Может, Шэнь Юань и заметил что-то, но у всех молодых людей случались подобные конфузы. Потому он и не хотел ложиться в постель с главным героем «Пути гордого бессмертного демона» вчера вечером. Но не прогонять же бедолагу на пол? И что это за осталась-только-одна-кровать дурацкие сценарии прямиком из той дерьмовой книженции? С какой стати этот порнодвигатель сюжета запустился без грудастой сестрички поблизости?
Шэнь Юань мысленно закатил глаза. Кто знает, о чьих прелестях мечтал Ло Бинхэ в ту ночь? Лю Минъянь? Нин Инъин?
То были опасные мысли, потому что Шэнь Юань вдруг представил себе… Некую возмутительную сцену. От всего сердца поблагодарив судьбу, что они делят с Шэнь Цинцю только тело, но не сознание, Шэнь Юань прогнал из головы похабные картины. Приговор, что он себе вынес за подобные мыслишки, чуть смягчил тот факт, что в сцене «духовного единения» его ученика с прекрасной Лю Минъянь интимные места последней были прикрыты. Ну а что касалось обнаженного стройного торса Ло Бинхэ… Чего Шэнь Юань там не видел? Оба они мужчины, поэтому в таких мыслях и вовсе нельзя было найти ничего предосудительного.
Полностью оправдан.
Шэнь Юань поплескал в лицо прохладной водой. Всех посещают странные мысли. И Ло Бинхэ тоже, только Шэнь Цинцю мог упрекать бедолагу в чем-то. Как должен поступить взрослый мужчина, обнаружив товарища утром в неловком положении? Разумеется, сделать вид, что ничего не заметил. Шэнь Юань с этим немного опоздал: сначала он решил, что у ученика жар, и не сразу обратил внимание на некоторое напряжение в области штанов бедолаги, но успел исправиться до того, как неловкость стала бы совсем непереносимой, сделал вид, что так и продолжает подозревать жар и верит словам ученика о несварении. И, конечно же, Шэнь Юань не станет спрашивать, где Ло Бинхэ проведет ближайшие полчаса.
А вот Шэнь Цинцю была абсолютно чужда мужская солидарность и чувство братской ответственности за младшего. Шэнь Юань обратился к нему с укором в голосе:
«Ты просто извращенец, перестань выдумывать. Возможно, ты и впрямь не увиваешься за молоденькими ученицами… Предпочитая молоденьких учеников? Что тебе снилось сегодня ночью?»
«Я сейчас утоплю тебя в этом тазу, идиота! — зашипел Шэнь Цинцю по внутренней связи. — Ты же видел эту грязную палку, когда он убегал! Устремляющуюся в небеса! Он мог все наши сумки на ней вынести!»
«Только ты смотрел в том направлении, Шэнь Цинцю, — тоном достигшего просветления монаха ответил Шэнь Юань и вытер лицо. — Кстати, ты уже взрослый мальчик. Пора начать называть палку членом».
С этими словами он достал из дорожной сумки расческу и принялся собирать волосы перед небольшим висящим на стене зеркалом. Шэнь Цинцю помолчал несколько секунд, а потом изверг из себя поток настолько вульгарной брани, что настроение Шэнь Юаня испортилось на целый день.
Он узнал слишком много новых выражений для обозначения грязных палок.
