Бумажный кораблик

Вода плескалась и била в борт лодки, и Леви с трудом подавил желание опустить в неё руку. Весла поднимались из воды, как лопасти мельницы, и с плеском опускались обратно, пропадали в вязкой черноте. Леви подавил зевок, мерный ход лодки его укачивал. Приближающиеся огни расплывались в глазах, превращались в мерцающие пятна, Леви крепко зажмурился, чтобы настроить резкость, а когда открыл глаза, то видел уже четко: абрис здоровенной посудины, рядом с которой лодчонка, даже ещё не прибившись к борту, казалась крохотной. На палубе полыхали забранные в стекло пожары желтых и красных огней, Йегеры не жалели денег на освещение своего сокровища, своей гордости — плавучего казино. Раньше Леви интересно было там побывать, теперь он с удовольствием сказал бы развернуть лодку и вернулся на берег, на твердую землю. На свою территорию. Между прочим, он предлагал расправиться как раз с казино. Сначала послать записку, так, мол, и так, валите из подземного города и вообще из столицы, а не то у яхты вашей ни с того с сего однажды ночью отвалится днище. Но трогать дорогое имущество тоже дорого и очень опасно, так что остановились на пацане. Пацана было нетрудно украсть, главное вовремя по башке стукнуть, чтобы не ерепенился: их предупредили, что пацан шумный. И ещё: яхтой можно или угрожать, или уже утопить её к чертям, в самом деле, и всё, и нет козыря, а за сына Йегер ещё как поторгуется. Иначе… Нет, это Леви было не по нутру. Но ещё больше ему было не по нутру натыкаться на незнакомых людей там, где испокон веку была территория Аккерманов, слышать, как чужаки наводят свои порядки, и их вдруг так много, в каждой щели, как тараканов, что не успеваешь травить. Огни яхты приближались. Тут было самое широкое место на реке, и яхта стояла ровно посередине. Плыть далеко, зато никакая рожа незаметно не сунется, а Йегер хитрый. И осторожный. На день яхту отводили вниз по течению, за пределы столицы, а после заката возвращали назад. Вдоль причала, на неприметной и грязной улочке, уже топтался в нетерпении всякий богатый сброд. Подпольных казино хватало и в городе, но плавучее казино Йегера быстро снискало славу самого престижного, с самыми большими ставками, для самых серьезных людей. Йегер умел обставить всё так, чтобы игроки не чувствовали себя подпольщиками, нарушителями закона, а воображали, будто приходят в какое-то особое, недоступное простым смертным место, и за это люди, конечно, готовы были платить. И никто эту красивую яхту не трогал. Договориться с полицией было не так уж сложно, хотя кого-то нетрудно было купить, а кого-то — нельзя. Леви с юности учили лавировать среди законов и правил преступного мира. Всё должно было оставаться таким, как есть. Аккерманы — правители преступного мира столицы, по старой договоренности с полицией (в какие суммы она обходилась клану!) почти вся их деятельность кипела не на поверхности, на широких чистых проспектах, а под землей. Родным домом, колыбелью преступности Парадиза уже много-много лет, с раннего детства Леви, был благословенный богами тьмы и разврата подземный город. Обитель убийц, воров, мошенников и проституток. И все они — родные дети для клана Аккерман. И всех их, как несмышленых детей, Аккерманы обязаны защищать. Если бы всё дело кончилось болтавшейся посреди реки яхтой с казино на борту, Аккерманы закрыли бы на это глаза. Они потеряли бы какую-то прибыль, но это не стоило бы войны. Но Йегер был жадным. Впервые Леви услышал о нем лет пять назад. Совершенно случайно, краем уха, когда выпивал с Фарланом за стойкой у Анджелы, пока та перед закрытием натирала уцелевшие за ночь стаканы. Фарлан рассказал, что на побережье, откуда он недавно приехал, — отлично, кстати говоря, отдохнул, — развернул кипучую деятельность один прибывший с материка тип. То ли Мейер, то Теггер, говорят, врач. Люди его так и зовут — Доктором. «И от чего же он лечит, этот доктор?», — поинтересовался Леви. Фарлан похлопал себя двумя пальцами по сгибу локтя, прямо под закатанным рукавом: «От душевных ран». Леви поморщился. Наркотиками он брезговал. Какое-то время спустя он услышал о Йегере ещё раз, якобы тот перебрался со своим бизнесом в Шиганшину. Дело немного удивительное, нечасто дельцы перебирались на остров с материка, обычно наоборот, старались свалить на большую землю, как будто там своих дельцов нет, верили, что там-то они развернутся, но в целом и эта новость прошла у Леви мимо ушей. Ну какой-то хер, ну перебросил свои нечистые делишки в город побольше — всё это от столицы было так далеко, и когда два года назад дед, глава клана, на общем собрании рассказал, что в столице объявился некий Йегер и сует нос куда ни попадя без приглашения, Леви даже не сразу вспомнил откуда это имя ему знакомо. Если бы дело ограничилось яхтой — они не стали бы похищать пацана. Не только Леви это претило. У них ведь была Микаса, девчонка таких же лет, а если бы с ней вот так? Паршивые это методы, ничем не лучше наркотиков, так что Леви надеялся от чистого сердца, что сейчас Йегер уже не станет брыкаться, и сына они ему вернут завтра же. В лодку спустили вполне удобную лестницу, и Леви легко поднялся по ней, думая, что тут и правда всё для гостей. Не станут же толстощекие мужики с пузами и их разряженные в чернобурковые манто бабы карабкаться по веревочным лестницам, как макаки, позора не оберешься. Наверху его встречал кто-то, кого Леви в первую секунду принял за официанта: белая рубашка, жилетка, разве что «бабочки» нет и полотенца через руку, а во вторую секунду увидел, что никакой это не официант. Над застегнутым воротничком рубашки серело вытянутое тонкогубое лицо с острым носом. Под светом одной из навешенных над палубой ламп блеснули стекла круглых очков. — Добрый вечер, господин Аккерман, — Гриша Йегер протянул ему раскрытую ладонь, но Леви её не коснулся. Прямо над ними горела желтая лампа, и Леви разглядел узор на деревянных половицах. Было тихо, разве что пара мужичков, похожих на матросов, стояли неподалеку и молча оттеснили сунувшегося было на палубу парня в жилетке, похоже, настоящего официанта, и тот что-то пробурчал, возвращаясь с нагруженным подносом назад. Но вот распахнулась какая-то невидимая дверь из внутреннего помещения — Леви понял это по звуку, —зазвучала громкая музыка, визгливый смех и по лестнице снизу загремели шаги. Из двери чуть слева от трапа выскочил лохматый мужик со свернутым набок галстуком и заорал: — Где эта сучья лодка?! Следом за ним выскочил другой, в приличном костюме и схватил первого за локоть, но тот выдрал его и с яростью уставился на служителя, словно тот был повинен во всех его бедах. — Лодка прибудет через три часа. Прошу вас, мистер, вернемся вниз, таковы правила. — И что мне тут торчать три часа?! — мужик с кривым галстуком скользнул взглядом по Леви и Йегеру, но они его, похоже, ничуть не заинтересовали. — Лодка прибудет… — завел служитель, кем бы он тут ни был на самом деле, Леви определил его кем-то вроде метрдотеля, если в казино бывают метрдотели. Администрация, короче. Тот, кто разруливает проблемы с клиентами. — И мне три часа тут валандаться?! Я уже всё просрал! Метрдотель подал знак рукой и с другой стороны, из тени, выступили другие двое матросов, взяли проигравшегося беднягу под руки и уволокли вниз, шум стих, а через полминуты пропал вовсе, словно на яхте никого не было, кроме пары людей наверху. — Прошу прощения, — сказал Йегер. — Видно от кого-то сегодня отвернулась удача. Пройдемте? Он показал рукой направо, туда, где палубу накрывала вязкая ночь и только где-то позади поблескивала бледная лампочка, обозначая границу борта, давая понять, что яхта не заняла собою весь мир. За бортом плескались мелкие волны, легкий порыв обдул Леви лицо, он вдохнул тинистый запах реки и пошел за Йегером след в след, наступая на те же половицы, ровно посередине. С одной стороны борт, с другой, укрытые мраком, несколько человек, одетых в черное, Леви слышал их тихое дыхание, чувствовал, что они там, но серьезной опасности, готовности броситься, от них не исходило, и он, проходя мимо, даже не повернул головы. Пусть думают, что ничего не заметил. Ещё через десяток шагов Йегер остановился, и открыл слившуюся со стеной дверь, оттуда просочился теплый желтый свет, и Леви вдруг увидел перед собой уставшего человека, проведшего предыдущую ночь без сна. Йегер первым шагнул на лестницу и, обернувшись в дверях, сказал: — Следуйте за мной. Здесь вас никто не тронет, но ведите себя благоразумно, — и повернулся спиной. Надо было, подумал Леви с досадой, похитить самого Йегера. Уж ради себя драгоценного он мигом свернул бы всякую деятельность, а не затевал дурные переговоры. И нашел дед, главное, кого посылать — Леви! Отыскали дипломата! А с другой стороны, кого? Самого деда? Да много чести! Кенни? Этот горазд только из пушки палить да ржать. Нет, Леви постарается. Тут большого ума не надо. Главное они уже сделали, взяли заложника, а остальное дело банального торга. Хочет Йегер сына живым назад? Выполнит все условия. Лестница оканчивалась крохотной площадкой с единственной дверью, Йегер толкнул её и сделал пригласительный жест рукой: прошу. За дверью оказался приличных размеров кабинет с обшитыми деревом стенами и тремя лампами на потолке, из которых горела только одна, центральная, а стекла других поблескивали, отражая мягкий медовый свет. У одной из стен стоял массивный дубовый стол, у другой — бар со стеклянными дверцами. От бара к вошедшим обернулся высокий человек в таком же, как у Йегера, костюме с жилетом, но фигура и стать делали его похожим как минимум на успешного адвоката, а никак не на подавальщика. — Добрый вечер, господин Аккерман, — сказал человек, и голос вибрацией прошелся по деревянным панелям и позвоночнику Леви. Леви быстро облизал губы и сказал: — Ещё какой добрый. Гриша Йегер, будто опасаясь коснуться Леви хоть краем рукава, обошел его по дуге, приблизился к «адвокату» и представил его как полагается, видно, в приличных семьях: — Не подумайте, что я вмешиваю в дела постороннего, Леви. Вы разрешите звать вас Леви, без формальностей? Меня можете звать Гришей, надеюсь, это упростит наш предстоящий разговор. И разрешите познакомить вас с Эрвином, нашим юристом. После того, как его определили юристом, Эрвин натянул на лицо благообразную улыбку и коротко наклонил голову, приветствуя Леви, словно им предстояла партия в покер за непринужденным попиванием вискаря. В одной руке он держал стакан, в другой графин, а третьей руки, чтобы протянуть её гостю, у него, к счастью, не было. — Ну, без юриста нам, конечно, никак, — согласился Леви и опустился в одно из трех приставленных к низкому столику кресел. На столике теснились несколько блюдец с ломанным шоколадом, нарезанным дольками апельсином и желтым сыром. Эрвин наконец-то отлепился от бара, подошел и поставил перед Леви наполненный наполовину стакан: — Бурбон, — сообщил он. — Лучший из всех, что я пробовал. Леви к стакану не прикоснулся. Он дождался, когда оба они усядутся в кресла и тогда сказал: — Ваш парень отказывается есть, это у него с детства? У Гриши Йегера, который стал вдруг просто Гришей, на долю секунды дернулось лицо и тут же замерло в приторно-вежливом выражении снова, но Леви успел разглядеть, какая ярость таится за этой маской. И в то же время непоколебимая решимость биться до конца, и совсем не факт, что за мальчугана. — Эрен - мальчик с трудным характером. Пожалуйста, позаботьтесь о нем, пока мы будем решать свои взрослые вопросы. Наши дети ни в чем не виноваты. — Не знаю, — сказал Леви, — у меня нет никаких детей. Эрвин, которому в глубоких креслах словно недоставало места, поэтому ноги он пристроил, неудобно вывернув колени, взял бокал с бурбоном в правую руку. Этот был делец. Никакие мальчики его не беспокоили. Только насущные вопросы. — Ваше требование, — сказал он, — полный вывод бизнеса Гриши из подземного города в обмен на безопасность и жизнь Эрена, но, кажется, эту проблему можно было решить и не вовлекая ребенка. Я предлагаю заняться тем, что нужно было сделать изначально — поговорить и разобраться между собой, как цивилизованные люди, как предприниматели, если вам так угодно. — Охренеть, — удивился Леви. — Жили-жили бандитами — и вдруг бизнесмены. Мы и товаром-то никаким не торгуем. Эрвин улыбнулся немного шире. — А вот и нет, Леви. Ваш товар — это порядок и безопасность в подземном городе, месте, где не работает привычный закон. Он даже и не думал отпивать из стакана, но держал его так, словно расслабился, словно они уже обо всем договорились, а Леви просто всё пропустил. — Не распинай…тесь, — сказал он и разозлился, эти двое заставили его почувствовать себя быдлом, бандитом из подземелий с одним классом образования на фоне них, таких нарядных и интеллигентных. — Мы не будем вас крышевать. — Надо было найти другое слово, но Леви не смог, «крышевать», да он и правда бандит с крохотным словарным запасом! — Нет-нет, — Эрвин даже поставил стакан на стол, чтобы поднять обе руки в примирительном жесте. — Ни о каком попечительстве речи не шло, я неверно выразился. Мы предлагаем партнерство. — Нет. — Это обговаривали дома, и дед сказал: нет. Они подомнут нас в собственной же норе, они попытаются подманить тебя этой конфетой, но нет, пускай проваливают к чертям. — Должно быть следует объяснить, — Эрвин не взял стакан снова, а сложил руки на столе, так, чтобы Леви их видел, так, чтобы не тревожить его. — Гришу не интересует контроль над подземным городом. К тому же все эти люди, которые там живут, привыкли полагаться на вашу семью, на Аккерманов. Область наших интересов… — Знаю, — перебил его Леви. — Торговать своей отравой. Сказано — нет. Валите из города. Прямо сейчас. — Послушайте, — вдруг заговорил Йегер. — Обе стороны сейчас в непростом положении, но мы всё ещё можем договориться. Мы освободим ту часть подземного города, которую взяли под свой контроль, и оставим себе только часть Восточной улицы. Подземный город огромен, а это всего лишь короткий рукав. — Ну, значит, и Эрену одна рука — лишняя? Йегер плотно сжал и без того узкие губы. Эрвин открыл было рот, но Леви его перебил. — Зачем это вам Восточная улица? Отраву варить прямо на месте, чтоб на перевозку не тратиться? — Гриша с Эрвином переглянулись. — Выметайтесь из подземного города, и сразу получите назад целого и невредимого пацана. А если время тянуть, кто там знает, что с ним может стрястись. — Мы не можем уйти из города прямо сейчас, — Гриша плотно обхватил столешницу пальцами, словно собрался оторвать кусок, как от картонной коробки. — Это физически невозможно. Дайте нам время. Верните Эрена, через две недели мы сами уйдем. Если бы Леви рассмеялся, смех вышел бы нервным. Он промолчал, выжидая, что ещё ему скажут. — Вы вынуждаете нас быть откровенными. Мы не можем уйти сию же секунду, и это не наша прихоть. — Охренеть, а чья? — Лаборатория уже запущена. — А? — Леви даже поморщился. — Какая ещё лаборатория? — Лаборатория, где создается продукт. — Какой ещё продукт? Наркота? Отрава? — Называйте как вам угодно. Создание препарата — долгий и сложный процесс, его невозможно остановить на середине реакции, это чревато. Я не жалуюсь на убытки, вас это не затронет, но если вы так переживаете о людях из подземного города, то дайте нам время закончить. Поверьте, вас не обрадует, если мы выльем заготовку на землю или в водопровод. Дайте нам время. Две недели — вот это загнул! Леви, может, университетов и не кончал, а из знаний у него только три увиденные картинки в кабинете химика (сам он в школе толком не учился, но заходил по делам), но так грубо его не разведешь. Две недели! А чего не два месяца? — Сегодня у нас среда, — сказал он, припоминая, что время перевалило за полночь и наступил новый день. — Чтобы в понедельник духу твоего в подземном городе не было. Если мы твоему пацану отпилим, например, ногу, вряд ли он её отрастит, как ящерица, а? — Это не… — начал было Гриша, поднимаясь из кресла, но Эрвин вскинул руку и приподнялся сам, остановил его. — Мы услышали вас, господин Аккерман. Леви щелчком отодвинул свой нетронутый стакан и поднялся на ноги. — До понедельника. И выезжать под нашим контролем. Шутки кончились, Йегер, ты влез куда не надо было, и мы схватили тебя за жопу. Выметайся. Никому не всралось делать больно твоему Эрену, но если надо будет — ни у кого из наших рука не дрогнет. — Он наклонил голову и сказал, подобрав подобающие слова: — Побеседовали? Вот и всего доброго. Он развернулся к двери, и тогда Гриша окликнул его: — Леви, стойте. Вы напрасно упускаете свой единственный шанс. Времена поменялись. Раньше вы могли жить у себя под столицей, как в отдельном государстве, полиция не трогала вас, и вы привыкли устанавливать свои порядки и поддерживать их, но больше такого не будет. Рано или поздно вы обеднеете, расплачиваться станет нечем, и полиция возьмет контроль над всем, что вы считали своим. И это случится скорее, чем вы думаете. С нами обоими им куда трудней будет справиться. — Мне что легавые, что ты — одна грязь. Уберешься за пять дней? — Эрвин, — Йегер посмотрел на своего подчиненного. — Проконтролируй всё до конца. Эрвин кивнул, снял со стоящего в тени стула пиджак и перебросил его через руку. — Я провожу вас, господин Аккерман. Прошу. Леви ждал, что Йегер сейчас попросит не вредить сыну, но тот больше ничего не сказал, и он, ступая на лестницу, окончательно убедился, что за свой товар он переживает больше, чем за сохранность мальчика. После тишины кабинета Леви почудилось, что на палубе шумно: плескались волны, хлопал бумажными флажками ветер, запах речной воды походил на запах свободы. Леви, а следом за ним почему-то и Эрвин, спустился в лодку. Лодочник налег на весла. Небо над ними оставалось таким же черным, словно на землю опустилась бесконечная, убившая солнце ночь. До рассвета было ещё несколько часов. — Наши люди придут с самого утра. Если хоть кого-то из них тронут, пацану несдобровать, — предупредил Леви. — Не беспокойтесь, — ответил Эрвин. — К полудню в подземном городе нас будет интересовать одна Восточная улица. Леви буркнул: — Стоило переться с материка ради таких приключений? Эрвин внезапно ответил: — И я так думаю. Когда лодка уже приближалась к берегу, он опустил руку в черную воду и заметил: холодная. Пятнадцать минут спустя, в двух кварталах от причала, Леви сказал в трубку: — Да, это всё, — и нажал на рычаг. Потом откинул голову и прижался затылком к стеклянной стенке, представил сколько на ней грязи, поморщился и выпрямился. Телефонная будка стояла у входа в городской парк, будто нарочно для незадачливых ухажеров, которые не дождались пассию на свидание, и названивают ей, чтобы уточнить, послали их на хер или всё-таки показалось. Около оставленной у пустого тротуара машины закурил Эрд, который на эту ночь стал для Леви личным водителем. Ночная столица выглядела тихой и безлюдной, как провинциальный город где-нибудь между Шиганшиной и Тростом, и Леви в который раз показалось, что он совершенно не знает этого города, что этот город ему чужой. Его дом там, внизу, где солнечный свет заменяют фонари со светящимися камнями, там он знает каждую тесную улочку и каждый задрипаный бар. Он отпустил рычаг, приложил трубку к уху, бросил в прорезь монетку и набрал номер. Спустя десяток долгих гудков ему наконец ответил хриплый со сна женский голос: — А-аллё-о? — Я звоню Фарлану. — А? — переспросила девица, и Леви понадеялся, что она знает, в чьей квартире ночует. Фарлан, в отличие от Леви, верхний город как раз очень любил, настолько, что обзавелся жильем, и вниз давно уже спускался только по работе. — Фарлану? Он спит. — Ну так разбуди его. — Он этого не любит. Что за чертова ночь! Теперь ещё пререкаться с какой-то бабой! Но где-то на той стороне линии послышалось кряхтение, кашель и сиплый голос Фарлана: — Кто там, твою мать? Возьми трубку, подумал Леви. Просто возьми у неё трубку. Фарлан взял и сразу, по дыханию, понял, кто это. — Леви, ты? Что стряслось? — Хочу, чтобы ты посмотрел на одного человека. Он будет тереться в конце Восточной улицы сразу после полудня. Высокий блондин, носатый, бровастый, одет прилично, в светлом пальто. — Да ты вроде и сам хорошо его разглядел. — Посмотри, — повторил Леви. — И постарайся не попасться ему на глаза. Потом сразу найди меня.