Бумажный кораблик

— А куда это ты с этим хлыщом намылилась, дамочка? — спросил Леви, когда Микаса, прислонившись плечом к кирпичной стене, откинула капюшон черного дождевика. — Подальше отсюда, — отозвалась Микаса. — Хочу найти родственников по маме. — М-да, — согласился Леви, — с родней по отцу у тебя какая-то лажа. — А ты зачем связался с полицией? Леви поступил нечестно и не ответил. Он посмотрел через беспокойную реку на бледные огоньки плавучего казино Гриши Йегера и прикинул, успеют ли они добраться до яхты раньше, чем хлынет ливень, или лучше всё же дождаться ливня, чтобы использовать его, как прикрытие. Так или иначе Леви в этой операции ничего не решал, всё решил и распланировал Эрвин. День они провели в квартире Фарлана. Эрен завалился на кровать лицом к стене и дрых почти до самого вечера. Микаса держалась, но к полудню и её сморил сон, а Леви только на час прикорнул в кресле, вздрагивая от каждой проехавшей по улице колымаги и шагов соседей по лестнице. Фарлан ушел встречать свою даму сердца и куда-то её повез, но после вернулся, за что Леви был ему благодарен. Верность — первое качество надежных людей. Леви всегда относил это и к себе. Он верен семье. Верен своему городу, пусть даже город походит на помойку, кишащую крысами. А в сумерках позвонил Эрвин и сказал ехать на старую пристань. — Ты уверен, что хочешь туда попасть? — спросила Микаса Эрена, прежде чем они забрались на заднее сиденье автомобиля и было ещё не поздно сбежать. Один раз они успешно провернули это, скрывшись от людей Кенни в зарослях камыша, и тем более сумели бы затеряться на извилистых улочках старого города. Затея с поездкой на яхту казалась Микасе безумной и бессмысленной. Разве Эрен и она сама заинтересованы в этом? Достаточно было просто всё рассказать, но, уж конечно, не ввязываться. — Да, — поморщившись сказал Эрен и сел в машину. Он проспал целый день, проснулся на закате и теперь у него было сухо во рту и тяжело в голове. На самом деле он хотел бы ещё раз плотно поесть и завалиться спать ещё часов на двенадцать. Дул промозглый ветер, всё ещё болела нога, словом, не жизнь, а дерьмо, но он всё равно должен был пробраться на яхту, прежде чем податься в бега, и возможности лучше, чем прицепиться к Эрвину Смиту, у него не будет. Фарлан сидел за рулем. Он остановил машину, где было сказано, улицей выше пристани, и они спустились к реке пешком, гуськом следуя за Леви, который повел их полукругом через маленькую рощицу и вывел прямо к нерабочей водонапорной башне, возле которой они и остановились в ожидании сигнала. Начинал накрапывать дождь. Тучи над рекой превратились из сизых в черные, низко стелющийся туман начал таять, и Леви в нетерпении притопывал ногой: давай же, дерьмовый легавый, не подведи. Минуту спустя в зарослях рогоза у берега трижды блеснул фонарь, потом, как очнувшись, продержался секунды три и тут же погас. — Идем, — подал команду Леви, но Микаса уже отлепила плечо от кирпича водонапорной башни, и вся подобралась, как ищейка. Он хотел сказать, что ей вообще туда, на яхту, не надо, но промолчал. Пусть сама решает. В зарослях их ждала лодка. Крепкий мужик с черной бородой, прятавший волосы под плотной шапочкой, взглянул на подошедшую компанию и, перетирая зубами папиросу, кивнул. Первым в лодку забрался Эрен, он был на взводе и, казалось, спустя ещё минуту промедления готов будет добираться до яхты вплавь. Микаса села рядом с ним и положила руку ему на предплечье, Эрен бросил на неё быстрый взгляд и обернулся к желтым бортовым огням яхты. — Делаем всё быстро, — пробормотал он сквозь зубы, — и валим. — Да, — согласилась Микаса, хотя ей спешить было некуда. Последним в лодку сел Фарлан, лодочник уже стоял, держа весло наизготовку, словно собирался треснуть по башке выглянувшего из воды утопленника, но вместо этого сильно оттолкнулся от берега, и волны подхватили лодку, закачав её на мелких речных волнах. Лодочник, не вынимая папиросы изо рта, сплюнул в воду и монотонным голосом проговорил уже известный им план. Фарлан сжался под дождевиком и мрачно смотрел на удаляющийся берег: эта история нравилась ему всё меньше и меньше. Мало того, что Леви приволок легавого в его дом, так теперь они ещё участвуют в откровенно опасной операции, а что получат от этого сами? Поддержку полиции в подземном городе? Защиту? Чистой воды дурдом. И Фарлан, по-видимому, сам повредился умом, когда позволил Леви втянуть себя в это. Надо было делать ноги, выйдя за водой для чая, сейчас был бы уже далеко. Леви, выслушав план от начала до конца ещё раз, кивнул, не проронив ни слова. Он и так понял всё с первого раза, и ему не понравилось, что Эрвин мог сомневаться в этом. Он жалел, что тащит за собой Фарлана и Микасу, но поздно было поворачивать, не сбрасывать же их с лодки. — Давай руки, — сказал Леви, когда черная громадина яхты возвысилась над лодчонкой, как гора. Эрен поморщился, но вытащил смуглые запястья из рукавов, и Леви под внимательным взглядом Микасы связал их и сказал руками особо не размахивать, а то всё к чертям развалится, узлы никакие.

***

— Вы сразу показались мне человеком разумным, Леви, — сказал Гриша Йегер, рассматривая сына в свете желтого фонаря. — Ты в порядке, Эрен? Мне сказали, ты объявлял голодовку. Эрен слегка покачнулся под порывом речного ветра и на секунду зажмурился, разыгрывая слабость, но так правдоподобно, что не видь Микаса своими глазами, какую порцию яичницы с колбасой он съел перед выходом, поверила бы. — Можно быстрее всё это кончить? — попросить Эрен, взглянув на отца. Они двинулись к лестничке, ведущей вниз, в кабинет: Йегер первым, следом прихрамывал Эрен, державший связанные руки перед собой, Леви придерживал его за локоть, как санитар придерживает больного. За ними следовали Фарлан и Микаса, а за ними трое «матросов», смахивающих на передвижные платяные шкафы. — Леви я узнаю, — сказал Гриша Йегер, обернувшись на секунду, — но кто ещё с вами? — Эта, — объяснил Эрен, кивнув на Микасу, — говно за мной выносила, — а этого, — кивнул на Фарлана, — не знаю, шестерка какая-то. — Сам ты шестерка, — процедил сквозь зубы Фарлан. Он всё больше жалел, что позволил захлопнуться этой ловушке, в которой он, судя по всему, и останется. Леви-то спасется, Микаса тоже, они Аккерманы, что им будет, а у Фарлана с одной стороны легавые, с другой — наркоторговцы, и он между ними, как в клещах. Дурак дураком! — Боюсь, — сказал Гриша, открыв ведущую на лестницу дверь, — молодому человеку и девушке придется остаться снаружи. Внизу, как вы помните, Леви, тесно. — В тесноте да не в обиде, — поторговался для виду Леви, но отступил, и Микаса с Фарланом остались стоять у двери под пристальными взглядами «матросов». Маленький козырек выступал над палубой, и этого было достаточно, чтобы не поднимать капюшон. Подув на словно бы озябшие руки, Микаса сунула их под дождевик и нащупала два спрятанных на поясе револьвера. Внизу горели верхние лампы, и кабинет был озарен ярким светом, каждый угол, глубокие кресла и зеркальная поверхность стола, у которого, как часовой, стоял Эрвин Смит, так похожий на успешного адвоката в своем костюме с жилетом и шелковым галстуком. — Садись, — снисходительно разрешил Леви Эрену, — тебя уже ноги не держат. Эрен, по-прежнему держа руки перед собой, опустился в одно из кресел. — Может быть, отпустим Эрена приходить в себя, — предложил Гриша, встав по ту сторону стола рядом с Эрвином. — Он, похоже, достаточно настрадался. — Ага, — поддакнул Леви, поправляя палец на спусковом крючке, дуло пистолета теперь упиралось Эрену не в бок, а в шею. — Отпустим, а как же. С бумажками разберемся — и отпустим. — А вы, Леви, делец. — Жить захочешь — не так раскорячишься. — По всей видимости, хорошо жить? Леви охотно согласился: — Не каждый день такой шанс выпадает. — Как же посмотрит на наш договор ваша уважаемая семья? — Позавидуют, что первые не додумались. Леви ткнул дулом пистолета Эрену в шею и тот мотнул головой, как взбешенная лошадь. — Ваши условия? — напрямик спросил Гриша. — Возьмешь меня в долю. — Боюсь, что я не ищу партнеров. Леви скривился, отвернув лицо, словно ему уже опротивел этот разговор. — Не будем рассусоливать три часа. Теб… Боже, как тут всё сложно. Вам! Вам нужен подземный город. Нужно влияние там, спокойствие и безопасность для вашего маленького заводика. Много чего нужно, короче. Это и будет мой вклад в наш договор, а взамен мне нужна доля. Небольшая такая, разумная доля. Парня вашего отпускаю. — Что заставило вас переменить своё решение, Леви? В прошлую нашу встречу вы решительно отказывались от всякого сотрудничества. — А не всё равно? Гриша усмехнулся, и его лицо с острой бородкой всем присутствующим показалось довольно жутким. Будто свет упал под другим углом и высветил до того скрытые тенью резкие черты, присущие скорее жестокому дельцу, чем доброму доктору. Кончиками пальцев Гриша поправил круглые очки на переносице и, медленно повернув голову к Эрвину, спросил: — Не поучаствовало ли в этом моё доверенное лицо? Эрвин не дрогнул, а только вопросительно наклонил голову: простите, не понял вопроса. — В ваших интересах не делать глупостей, командир Смит. Вот это влипли, только и промелькнуло у Леви в мыслях, но даже это короткое озарение прервал грохот распахнувшейся двери. В кабинет ворвались люди, и одного из них Леви узнал бы даже по контуру шляпы. — Не стрелять! — завопил Гриша, и под этот надсадный крик Эрен свалился с кресла на пушистый ковер и, дергая руками, стараясь освободиться от пут, которые оказались не такими уж слабыми, боком, как гусеница, пополз к спрятанной за деревянной панелью позади стола двери. Пальцы дрожали, когда он лихорадочно шарил под планкой в поисках спрятанной кнопки. Прогремели два выстрела, оглушительные в тесноте кабинета, когда кнопка наконец-то нашлась, Эрен надавил на неё, неловко загнав металлический край под ноготь и застонал одновременно от боли и облегчения, услышав, как зажужжал механизм и дверь открылась. Леви краем глаза заметил, как парень скрылся из виду, будто вошел прямиком в стену, и после второй или третьей команды всё-таки лениво поднял руки на уровень плеч. Кенни от другой, основной двери целился в него ни много ни мало из многозарядной винтовки. Дурацкое оружие, подумал Леви, если только не собираешься бить кого-то прикладом. — Не стрелять! — повторил Гриша уже спокойнее. Он спрятался за массивным столом, и снова высунулся, только убедившись, что и Леви, и Эрвин оба подняли руки. — Уговор есть уговор, — миролюбиво отозвался Кенни. — Обшивку вам попортил, извиняйте, дорогущая, наверно. Гриша покосился на две внушительные дырки в потолке и покачал головой. Кенни вошел и прикрыл за собой дверь, люди, пришедшие с ним, поводив носами, как ищейки, вышли на лестницу. — Давно не виделись, племяш, — поздоровался он, смеясь. — Извините, — повторил он, обращаясь к Грише, — семейная встреча. — Остался ещё кто-нибудь, кому ты свою жопу не продал? — поинтересовался Леви сквозь зубы. Он незаметно покосился на Эрвина, но тот стоял, держа руки наверху, и в своем дорогущем костюме и с зализанной набок прической выглядел таким же невозмутимым, как в ту их встречу, когда он предлагал Леви стакан с виски. Кенни в ответ на вопрос громогласно расхохотался. — Лишь бы эта самая жопа в тепле была. И кто меня учить будет? Кто с легавыми снюхался, а, племяш ? Мамка поди расстроится. — Не впутывай мать, — только и ответил на это Леви. Мысли его вращались только вокруг одного: где теперь Фарлан и Микаса? Напрасно он оставил их наверху, напрасно притащил на эту чертову яхту. Явился со свитой, тоже ещё, король подземелий. — Довольно, — оборвал их перепалку Гриша, уже раздражаясь. Он обернулся к Эрвину, а тот улыбнулся ему в ответ, спокойно и немного надменно. Захлопнутая дверь заглушила голоса, и теперь они доносились будто из-под воды, не разобрать ни слова, но у Эрена и не было времени стоять и прислушиваться. Он стряхнул веревку с запястий и наступил на её, сделав шаг в невысокому несгораемому шкафу. Кроме сейфа в этой тесной потайной комнатке стояли только обитый потертой тканью стул и низенький столик, на который Эрен и вывалил всё, что попалось под руки, едва тяжелая дверца с надрывным скрипом отодвинулась в сторону. Что он делал бы, не лежи ключ на обычном месте, в замаскированной нише по правую руку от сейфа, Эрен не знал. Он положился на удачу, и удача не подвела его. В картонной коробке лежали стопками поддельные паспорта, в большой канцелярской папке с завязками оказались аккуратно подшитые банковские договоры. Эрен с досадой отпихнул всё это на другой край столика, коробка накренилась и упала, мастерски выполненные паспорта разлетелись по полу. Эрен зарылся в сейф глубже. Под руку попался шуршащий пакет из плотной бумаги под завязку набитый банкнотами: ничего такого Эрен не планировал, но глупо было отказываться, когда деньги буквально сами на него выпрыгнули. Он переложил несколько пачек в карманы: надо же на что-то добраться до океана, вряд ли у Микасы найдутся деньги хотя бы на еду, не говоря уже о билетах. Но не деньги он здесь искал, не за деньгами вернулся в это убогое место, которое бесило его каждый проведенный здесь день. Место, оторванное от земли. Место, которое он не мог покинуть иначе как выклянчив разрешение и обязательно под присмотром. Как же он всё это ненавидел! Как сильно порою ему хотелось броситься в темную холодную воду и отправиться к берегу вплавь. К свободе. В одной из распотрошенных папок наконец-то нашлись документы, нужные Эрвину. Эрен повертел папку в руках, вынул ничем не скрепленные листы, свернул их трубочкой и сунул за пазуху. В кабинете у него за спиной послышались гневные выкрики, а следом удары, словно мебель падала на пол. Эрен понятия не имел, как ему теперь выбраться, если компания, которой он доверился, не придумает сейчас что-нибудь. Всё пошло не по плану. Эрвин, видно, рассчитывал, что старику по-прежнему не известно, что полиция вот уже много месяцев дышала ему в затылок и распивала с ним коллекционный виски. Не надо было оставлять Микасу наверху, вдвоем бы они как-нибудь прорвались, тем более у неё есть пистолет, а у Эрена ни черта нет, кроме всех этих бумажек, которые по большому счету только на подтирку годятся. А нужного в сейфе он всё ещё не нашел. Шум в кабинете усилился, раздался выстрел, и кто-то — точно не отец и вроде бы не Эрвин, — надсадно заорал грубым басом. Если они там все друг друга поубивают, это не самый плохой вариант. Эрен поднимется наверх, найдет Микасу, они отвяжут ту лодку, которая вечно привязана к корме в качестве запасной, и свалят отсюда сперва в Шиганшину, а после к океанскому берегу. Когда обернутый черной гофрированной бумагой конверт наконец-то показался под грудой папок, Эрен на секунду застыл, невольно застонав, точно от зубной боли, а после выхватил его, надорвал бумагу, убедился, что это оно самое, и в эту же секунду в кабинете кто-то закричал, как от боли, и на пол словно бы рухнул куль с мукой. Ждать больше было нечего. Эрен прислушался, в кабинете переговаривались двое, и пока он натужно пытался разобрать, чьи это голоса, Эрвин громко позвал его: — Эрен! Всё в порядке, выходи. Эрен высунулся, приоткрыв тяжелую дверь, которая, сорвавшись под повлажневшими пальцами, вполне могла сломать ему шею. В кабинете был полный погром. Кожаные кресла сдвинуты в стороны, как расступившиеся перед крейсером лодки, массивный дубовый столик перевернут набок, а вокруг осколки в ароматных лужицах виски. У столика, так же навзничь, повернув лицо к бару, лежал человек. Его худая рука покоилась на сбившемся в крупные складки ковре. И с Эреном, наверное, что-то произошло, какое-то минутное помутнение, потому что отца он узнал только по перстню на этой самой руке. Он спросил дрогнувшим голосом: — Всё? Леви, стоявший сбоку от входа, прислушался к тишине по ту сторону двери и на вопрос даже не обернулся. Эрвин присел на корточки, придерживая простреленную насквозь правую руку, и положил пальцы левой Грише под ухо. — Без сознания, — сообщил он, подняв глаза на посеревшего Эрена. — Пришлось применить силу. Он показал глазами на остатки бутылки из толстого стекла, и Эрен понимающе вытаращил глаза: да уж, таким оглушить — раз плюнуть. — А где?.. — спросил Эрен, изобразив, что надевает на голову шляпу. Больше в комнате никого не было, а это значило, что опасность всё ещё за дверью и так запросто им троим отсюда не выбраться. Эрвин поднялся и тоже подошел к двери, словно мог оценить обстановку по шуму, запаху или как-то ещё, а Эрен занял его место, присев на корточки около бессознательного отца. Он так же приложил пальцы, неожиданно влажные и горячие, настолько, что пришлось обтереть их о штаны, и почувствовал слабое, но уверенное биение под кожей. На виске у отца билась голубая жилка, рот приоткрыт, словно старик уснул перед камином в их старом доме, в большой комнате, которую мама считала такой уютной, именно благодаря живому огню. — Сам виноват, — пробормотал Эрен себе под нос. — Не надо было решать за меня. Ты вечно всё решал за меня. За дверью так и стояла тишина, только сверху, словно дверь на палубу была нараспашку, доносилась отдаленная возня и дважды, с полуминутным перерывом, как глухой лай собаки, прозвучали револьверные выстрелы, а следом раздались тяжелые шаги, словно шел большой человек, и послышался громкий голос: — Эрвин, ты жив? У нас всё чисто. И Эрвин с облегчением отозвался: — Жив! Дверь распахнулась, на пороге стоял Майк, а за его плечом ещё двое с оружием наизготовку. На палубе, полной ощутимой опасности и незнакомых людей, ветер с дождем бросился Леви в лицо, он отвернулся, спасая глаза от холода, и едва не впечатался в поднимавшегося следом Эрвина. Тот преодолел ступеньки, придерживая раненную руку, в которую отдавало горячей пульсаций на каждом шагу, и только оказавшись наверху поморщился на холодном воздухе. Всё пошло несколько не по плану, он никак не рассчитывал, что Кенни проберется к Грише быстрей, чем завтрашним утром, но в итоге всё сложилось неплохо. Если Гриша выживет — всё обойдется. Если умрет — Эрвину придется попотеть, доказывая, что он не убил честного бизнесмена, воспользовавшись работой под прикрытием. Дот Пиксис, в своё время оказавший ему поддержку, не сможет оказывать её вечно, так что этой ночью по большому счету решится, проложит Эрвин путь к серьезной военно-политической карьере или пойдет под трибунал, как ответственный за провальную операцию. Его правого локтя коснулось что-то жесткое, и Эрвин едва не взвыл. Эрен, словно не замечая его перекосившегося лица, ткнул снова: — Вот, — сказал он, качнув зажатыми в руке бумагами. — Как договаривались. Теперь всё. Эрвин взял документы левой рукой, опасаясь, как бы порывы ветра не украли его добычу и не принесли в жертву ночной реке, бросил короткий взгляд, убеждаясь, что это именно то, что надо, и спрятал свернутую стопку за пазуху, под жилет и рубашку. — Благодарю, — сказал Эрвин совершенно искренне. Сам он даже не догадывался о потайной комнате позади Гришиного кабинета, хоть за последние месяцы провел там больше времени, чем у себя дома. — Спасибо тебе, Эрен. Наше соглашение в силе, больше я ничего у тебя не прошу. Но тебе лучше поторопиться, боюсь, утром у меня может остаться меньше полномочий, чем теперь. Эрен кивнул и огляделся: — А где Микаса? — спросил он у Леви, словно тот мог знать. — А я знаю, где твоя Микаса? — огрызнулся Леви. Кругом стояли люди, в которых он без труда опознал легавых, подчиненных Эрвина, из распахнутой двери казино лился желтый свет и доносились редкие выкрики. — Люди Йегера там окопались и отстреливаются, — объяснил показавшийся на палубе Майк. — Да и черт бы с ними. Ханджи говорит, Йегер должен прийти в себя, но не в ближайшее время. Заберем его, а с остальными потом как-нибудь. В машинном отделении никого, мы там слегка похозяйничали, так что вряд ли эта махина двинется с места, не на веслах же они поплывут. Эрвин на минуту задумался, и Леви встрял в эту паузу и спросил, хотя обращаться к тому, кто возил его лицом по земле, ему совершенно не улыбалось: — Здесь были двое: девчонка и один мой человек, где они? Майк пожал плечами: понятия не имею, и обернулся к лестнице на женский голос. После взглянул на Эрвина, тот кивнул: да, забираем главного и уходим. Майк ступил на лестницу, но тут Эрен вцепился ему рукав и заорал: — Она метиска, азиатка наполовину, как это вы не видели?! — Эрен! — голос раздался сверху, и все, как по команде, вскинули головы. Наверху, на узком парапете, огораживающем верхнюю смотровую площадку, стояла Микаса, цепляясь за ледяные перила. Она спрыгнула и приземлилась, почти опустившись коленями на палубу, Леви дернулся было, чтобы её подхватить, но вовремя убрал руку. — Кенни ушел, — сказала Микаса ещё до того, как Леви о нем спросил. — Его ждала лодка с мотором. — Он видел тебя? — Да. Но сделал вид, что не заметил. Его холодные глаза посмотрели на неё в упор, Микаса физически ощутила это, почувствовала на своем лице так же, как хлесткие порывы речного ветра. Она стояла, замерев в тени, а он прикинулся, что её не почуял. — Что с Фарланом? — Они… Они столкнулись с Траут. — Где? — Там. В начале лестницы показался Майк, державший бесчувственного Гришу Йегера под мышки, ноги его тащила блондинка, которую Леви видел с Эрвином в парке. Следом поднималась ещё одна легавая, в очках. Небольшая, надо сказать, у него команда, все во всём задействованы. Фарлан лежал на боку у стенки и под ним, как под старым автомобилем, растекалась черная лужица машинного масла. Под лучом мощного фонаря лужица из черной превратилась в красную, но по-прежнему густую на вид. Фарлан приоткрыл глаза и, увидев Леви, оскалил зубы: — Этой суке от меня тоже досталось. — Верю, — тут же согласился Леви, опускаясь на колено. — Держись, мы тебя сейчас вытащим. — Себя вытаскивай, — прошелестел Фарлан, из его груди на каждом слове вырывался противный свист. — Съезди к Розали и скажи, чтобы… — Делать мне нечего, по бабам твоим разъезжать, — отрезал Леви. Он протянул руку, чтобы перевернуть Фарлана на спину, чтобы взглянуть, насколько всё плохо, и увидел, что рука дрожит. Ради чего он тут? Ради чего притащил друга и притащился сам? Всё ради этого хера, который заполучил свои бумажки, заполучил Гришу, и всё у него теперь будет отлично, лучше всех, с медалями, с продвижением по службе и новым автомобилем с личным водителем. За спиной затрещало, словно кто-то взялся крушить доски, раздались сухие хлопки, и кто-то надсадно закричал: «Горим! Горим!». Майк выругался, а блондинка сказала, что надо уходить, немедленно. Фарлан попробовал приподняться и зашипел, зажмурившись. — Всё нормально, — сказал ему Леви. — Я тебя не брошу. Выберемся. Он обернулся на Эрвина через плечо, а тот стоял над ним, как бог, такой высокий, ещё выше, чем раньше, и надменный, точно у его ног копошились букашки безо всяких великих целей, вроде искоренения преступности и внедрения закона туда, где его отродясь не видывали. — Ханджи, — сказал Эрвин подчиненной в очках, — сможешь быстро его перевязать? — Смогу, — ответила Ханджи, — а дальше что? — Заберем с собой. — У нас места не хватит, — заметил Майк, перенося вес Гриши на правую руку. — Йегера же не бросим, иначе зачем всё это затеяли? Леви поднялся на ноги и крепко вцепился Эрвину в здоровую руку: — Забирай его. Я останусь. — На яхте пожар. — Ничего. У меня в брюхе дырки нету. Выплыву. — Мы довезем тебя до берега. Все обернулись на Микасу. Та стояла, держа за руку Эрена, который смотрел на вырывавшиеся из двери казино огненные языки, и сама вдруг стала похожа на богиню войны, какой Леви её никогда не видел. — Спускаемся в лодки, — скомандовал Эрвин. Черная вода в искорках света плескалась под веслами, Микаса налегала на них изо всех сил. Леви через её правое плечо наблюдал за другой лодкой, на которой перевозили к берегу оглушенного Гришу и раненного Фарлана. Эрвин тоже был ранен, но это как будто мелочи. Что за тип! Не стоило Леви с ним связываться, но уже ничего не попишешь. Такая история. Как он в неё ввязался? — Встретимся на берегу, — сказал ему Эрвин у веревочной лестницы, спускавшейся в лодку, где Леви уже дожидались Микаса и Эрен. — Куда ж я денусь, — буркнул Леви в ответ, — у тебя мой человек. Берег приближался, там уже дожидалась толпа подчиненных Эрвина. — Причаль чуть подальше, — попросил Леви. — Не хочу мелькать. Микаса молча кивнула. Она сама села на весла, Эрен даже не думал побороться за это сомнительное удовольствие. Вот так и будешь его тащить, подумал Леви, наблюдая за этим. С другой стороны, так ли плохо, когда есть кто-то, кому ты полезен, кому с тобой куда приятней и легче, чем без тебя. — Себя береги, — только и сказал Леви, сходя на берег, а вернее в топкие камыши. Больше прощаний ему в голову не ударило, не обниматься же. — Постараюсь, — ответила Микаса, взглянув прямо ему в лицо. Она обернулась только один раз, когда лодка отплыла уже далеко и ничего на темном берегу было не разобрать. Зарево от полыхающей яхты стояло высоко и освещало реку, делая её огненной, почти что волшебной. Эрен на другом краю лодки молчал, а когда они достигли середины реки, попросил: — Остановись. Микаса послушно сложила весла. Эрен порылся у себя за пазухой и достал пару бумажек: свои документы, куда вписаны были его имя, дата рождения и имена родителей: Карла и Гриша Йегеры. Парой движений пальцев он превратил эти бумаги в клочки и бросил их в отсвечивающую огнем воду. За пазухой у него осталось ещё кое-что: мамина фотография, но её доставать он пока что не собирался. — Это всё, — сказал он. — Трогаемся. Но Микаса не сразу взялась за весла. Она тоже запустила руку в глубокий внутренний карман своей кожаной куртки и достала оттуда серовато-белый листок — Эрен даже не сразу понял, что это многажды сложенный газетный лист— и посмотрела на него в отсвете зарева. — Ого, — сказал Эрен. — Ты сохранила? Микаса кивнула и опустила бумажный кораблик в воду. Пускай плывет.

Эпилог

Леви достал сигарету, покрутил её в пальцах, да так и оставил незажженной. Курить не хотелось, но и торчать на мосту просто так было скучно. Кругом бродили праздные горожане, и Леви лениво наблюдал за ними, такими похожими в тени городского парка на снулых рыб в прозрачной воде. Он подумал, не пойти ли навстречу. Тут до управы каких-нибудь пять минут, если пойти наискось и перелезть через ограду возле дороги, но к управе идти не хотелось. Леви по-прежнему, как мог, избегал визитов в эту богадельню. Только вечером, когда служаки разбредались по домам или на дежурство, и казалось, что во всем доме с колоннами засиделся один Эрвин, Леви приходил к нему в кабинет, и они пили чай с конфетами, как доморощенные аристократы. Такая началась жизнь. Странная. Леви смирился с этим поворотом судьбы. Может, он и работает на командира легавых, зато в подземном городе тихо. Фарлан говорил, что туча его знакомых нашли работу на поверхности, потому что им помогли с документами, а это, как ни крути, хорошо. Кенни на этот счет обязательно высказался бы, но Леви надеялся, что они не встретятся в ближайшее время, и ему не придется выслушивать дядькин сортирный юмор и житейские мудрости. Что однажды встретиться им всё же придется, тоже было ясно, как день. До Леви долетали слухи, что Кенни по-прежнему в столице, при военной полиции, а значит, судьба их ещё сведет, и возможно, один из них не переживет эту встречу. Леви старался лишний раз об этом не думать, пусть Эрвин думает, это его работа, и она неплохо у него получается. Он спрятал сигарету обратно в пачку, и спустился с мостика. На мощеной дорожке, уложенной вокруг прудика, его уже поджидал Эрвин. Леви кивнул ему и спросил: — Ну чего? — На сегодня свободны, — ответил Эрвин. — Хочешь мороженого? — Тупые вопросы, — ответил Леви. — Хочу конечно. Они свернули к лотку мороженщика и встали в очередь за толпой ребятни.

***

— Нравится? Микаса подержала напиток во рту, дивясь необычной смеси ледяного и горячего, ещё более необычной, чем смесь сладости от сливочного мороженого и горечи кофе. Держала долго, и потом наконец кивнула: вкусно. В крохотном кафе у причала Эрен уговорил её попробовать гляссе. Микаса слышала об этом впервые. Кофе с мороженым. Странно. Как вся их жизнь в последние месяцы. Время, когда они постоянно были в пути. Менялись пейзажи, менялись люди, но они по-прежнему держались вместе и, наконец, Эрен, как обещал, привез её к морю. Над морем кружили большие серые птицы, Эрен сказал, что они зовутся поморниками. Красивые. Микасе нравились птицы. Нравились большие, низко гудящие корабли и толпы людей на пристанях. Она немного боялась потерять Эрена в этой толпе, но они договорились, что в случае чего встретятся в кафе, и бояться она перестала. Всё будет хорошо. Она уже видела корабль с символом маминого клана на парусе. Правда, корабль отчаливал и был уже далеко от берега, но это нестрашно, ведь приплывут другие. Или она сама за ним поплывет. Впервые за много лет Микасе казалось, что впереди её ждет хорошее. Эрен обещал показать ей мир, и она последует за ним, куда бы он ни отправился. — Пей, — сказал Эрен, — а то мороженое растает и будет не то. Микаса послушно поднесла чашку к губам, а сама смотрела поверх неё, как Эрен, закинув локоть на спинку стула, сидит вполоборота к поблескивающим под солнцем волнам, похожий одновременно на опытного путешественника и на сбежавшего из дома мальчишку. — Я узнал, послезавтра отходит пароход на Восток, — сказал Эрен и вытер губы от кофейной пены. — Ты купил билеты? — Да. Во второй класс. Там не очень удобно, зато дешево. — Не страшно, — сказала Микаса. — Мне всё равно. Она говорила правду. Эрен вытащил из-под своей опустевшей чашки бумажную голубую салфетку и принялся складывать кораблик, а когда закончил — отдал его Микасе. Он уже знал, как сильно они ей нравятся.