Будь моим смыслом

— Заедем в магазин? — тихо спрашивает Антон, приглушая работающее радио в машине и немного приоткрывая окно, когда они останавливаются на светофоре. Он поворачивает голову в сторону Славы, наблюдая за тем, как тот устало растягивается на кресле. Матч оказался сложным. Они готовились к нему, но не думали, что будет так тяжело, даже несмотря на большинство. Славка до сих пор чувствует, как сводит судорогой ноги после всех сегодняшних падений и стыков. — М, что ты говоришь? — сипит Грулёв, сонно хлопая тёмными глазами. — Я говорю, давай заедем в магазин. Купим что-нибудь на ужин. Тебе после такой игры надо покушать, — Шунин аккуратно касается чужого лица, ведя подушечками пальцев по щеке. Славка после игры всё ещё горит — кожа практически пылает. Но в голове бегут другие мысли и он уводит руку, сжимая ладонями руль. — Или тебя отвести домой? — М-м-м, — хнычет парень, хмурясь и приподнимаясь. Спина ужасно ноет и хочется всего лишь лечь в постель и проспать ближайшие сутки. Но если он скажет о больной пояснице сейчас, то Антон тут же атакует его своими расспросами. Завтра попросит о мази, напишет клубному массажисту, выслушает лекцию о своём безалаберном отношении к здоровью. Но это будет завтра. — Я ей ещё не звонил. — Позвони сейчас, — мужчина бросает взгляд на светофор и тут же на зеркало заднего вида. Всего пара секунд и дорога будет открыта. И он даже делает движение для поворота, как рядом резко и очень быстро пролетает машина с оглушительным гулом клаксона. Антон зажмуривается от пронзительной головной боли, тут же нажимая на тормоза. Машины за ними недовольно сигналят, через приоткрытое окно слышны чужие маты. Славка, вцепившись в своё кресло, еле сдерживает себя, чтобы не удариться лбом о панель перед лобовым стеклом. А после резко поворачивает голову в сторону мужчины, блокируя телефон, который держал в руках, забыв о всех звонках. Да вообще обо всём на свете. — Антон, — зовёт Грулёв и вглядывается в лицо напротив. Антон напряжён, глаза зажмурены и он с такой силой сжимает руль, что аж кожа под пальцами трещит. Машины, проезжая мимо, пускают недовольные гудки, но сейчас не до этого. — Что с тобой? — Да-да, сейчас, — хрипит Шунин и трёт пальцами переносицу. Он сидит так несколько секунд, а после всё же открывает глаза, тут же натыкаясь на перепуганного Славу. И ему приходится натянуть улыбку, лишь бы не наводить панику ещё больше. Руки дрожат, но он тянет одну чужим волосам, гладит по голове. — Всё в порядке. — Врёшь. — Нужно ехать, — Антон снова нажимает на газ и они трогаются с места. Но Славе это совсем не нравится. И он даже не знает, что думать, когда они вдруг поворачивают в незнакомый двор и останавливаются, заглушая мотор. Слава понимает, что мысли о собственной боли как будто испарились. В голове лишь Антон-Антон-Антон. Его болезненный стон, который смешался с тем громким гудком. Наряжённое лицо и закушенная от боли губа. А сейчас он бледнеет на глазах, откинувшись на спинку кресла. Молчание между ними напряжённое и парень даже не знает, о чём сейчас спросить. И стоит ли вообще говорить? Молчит, но в какой-то момент резко хватается за свой рюкзак, что валяется в ногах, и достаёт оттуда бутылочку с водой, протягивая её Антону. Шунин не сразу понимает, что от него хотят. Правда, когда видит эти напуганные глаза и бутылку в трясущихся руках, лишь слабо улыбается. Он и не думал, что всё произойдёт именно так. И что Славка увидит его в один момент таким слабым и уязвимым. Хотел об этом поговорить, но отчего-то было стыдно. А теперь он его напугал, да и самому стало страшно. Честно сказать, давно его так не трясло. — Спасибо, — шепчет мужчина, делая несколько небольших глотков воды. — Антон, пожалуйста, давай я сяду за руль, — Слава снова сжимает пальцами чужую ладонь, наклоняется немного, целуя тыльную сторону. Касание почти невесомое. — Наверное, я должен объясниться... — Да засунь ты эти объяснения сейчас куда подальше! — прерывает парень, глядя уже не обеспокоенно, а даже как-то нахмурено. — Выйди из этой чертовой машины и сядь на моё место! Такому напору сопротивляться точно не получится. Дорога до дома кажется вечностью и с каждым километром становится всё хуже. Да, он наспех выпивает обезболивающее, что валяется в бардачке для подобных ситуаций. Только вот от этих таблеток толку никакого. Шум в ушах усиливается, в глазах все плывёт и усталость бьёт так неожиданно сильно. Но когда они съезжают с главной дороги и сворачивают в сторону поселка, то Антон друг чувствует теплое прикосновение к своей руке. Открыв глаза, мужчина видит лишь напряжённое лицо Славы, который, не отрываясь, смотрит на освещённую фарами дорогу, но в то же время держит его за руку. В груди щемит от нежности и он сжимает ладонь в ответ. Они заходят в дом и в нём темно, даже прохладно из-за приоткрытых окон. Будь Антон один, то даже до спальни не дошёл бы, оставшись спать на диване, о чем, конечно же, пожалел бы с утра. Но сейчас не так. Со Славой во всём появляется жизнь. Зажигается свет на кухне и в гостиной, слышно, как мальчишка шуршит чем-то там, в конце коридора, хлопают шкафы, кипит чайник. Шунин сидит на пуфе в прихожей, не имея сил даже снять обувь, и просто вслушивается в шум, чувствуя такое странное тепло внутри. Он знает, что там его ждут и ему хотят помочь, только руку протяни. Только вот этого делать не приходится. Слава сам к нему приходит. Он присаживается перед Антоном, кладя руки на колени и заглядывая такими же уставшими глазами в глаза напротив. Но за усталостью блестит обеспокоенность и даже страх. Только вот спросить не знает как. Да и о чём? Грулёв ведь даже не понимает, что это было. Он в панике пытается вспомнить все то, что мужчина говорил ему раньше, но в голове сумбур из отрывков и воспоминаний пустых разговоров. Ему кажется, что ещё немного и поймает правду за хвост. Но она ускользает от него, оставляя неприятный след внутри, который медленно, но верно формируется в единую мысль. Слава ничего о нём не знает. — Прости, если я тебя напугал, — голос Шунина в тишине звучит слишком громко и парень дёргается от неожиданности. — Это ведь... не первый раз, да? — голос испуганный, взгляд с какой-то надломленной надеждой. Вдруг сейчас всё окажется хорошо. Вдруг это он себя просто накрутил. Но Антон только подтверждает его слова молчаливым кивком. — Это после какой-то травмы? После недавней? Которая была на тренировке или... — Это после того матча с Зенитом, — выдыхает мужчина, откидываясь назад, прижимаясь затылком к стенке, пытаясь хоть как-то отвлечься от новой волны боли. Слава не понимает о каком матче говорит Антон. О каком таком матче? Это какой-то особенный матч? Слава хлопает глазами, хмурится, пытаясь вспомнить все матчи Динамо с Зенитом, о которых слышал. Он перечисляет их шёпотом, даже зачем-то счёт вспоминает, но никак не может вспомнить то, о какой такой травме говорит мужчина. Но в какой-то момент его словно холодной водой окатывает, а над головой зажигается лампочка, когда наконец-то понимает о какой игре идёт речь. И тут же весь воздух как будто бы вышибли из лёгких. Слава с возмущением задыхается, судорожно подсчитывая сколько прошло лет с того момента. — Девять лет уже, — шепчет слова, как приговор. — Девять лет ты с этим живёшь... Господи, я... я... — Что ты? — мягко улыбается Антон. — Тебе тогда тринадцать лет было, успокойся. Грулёв фыркает и с вымученным стоном падает головой на колени Антону, тут же чувствуя прикосновения к затылку. Двенадцатилетняя разница была для них одной из первых тем для серьёзного разговора. И ещё тогда мужчина дал чётко понять, что его всё устраивает и возраст не играет никакой роли. Потому что он любит в Славке всё. Его бурчание по утрам, горький кофе, который он так часто пьёт, родинки на бёдрах, мысли вслух по поводу и без. И даже эту цифру «двадцать два», означающую возраст, тоже любит. Это же ведь тоже Славка, в этом весь он. — На самом деле такое происходит со мной редко, — продолжает Шунин, перебирая короткие пряди. — После той петарды я вижу и слышу более-менее нормально, но иногда на резкие громкие звуки у меня бывает ответная реакция в виде головной боли. Конечно, это можно заглушить, наши медики выписывают мне специальные препараты, чтобы я спокойно играл. У них накопительный эффект. Но, честно сказать, я уже и забыл, когда принимал их. — Они у тебя есть дома? — спрашивает Слава, резко поднимая голову. И получив одобрительный ответ, мальчишка тут же на ноги поднимается. — Тогда пойдём! Ты сначала иди в душ, пока готовлю нам поесть. А потом ты выпьешь таблетку и... Парень замолкает, когда Антон берёт его за руку, сжимая пальцами ладонь. Делает аккуратно, лишь вынуждая остановиться. Парень смотрит сверху вниз, замечая, как во взгляде напротив меняются эмоции одна за другой. Шунин выглядит до жути уставшим, с затухающей надеждой в глазах. Он приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но каждый раз словно останавливает себя, боясь разрушить этот момент между ними. — Ты не обязан этого делать, — мужчина говорит тихо, смотря на руку в обхвате своих пальцев. — Чего «этого»? — искренне не понимает Грулёв. — Если хочешь, то я вызову тебе такси и ты поедешь отдыхать домой. Я уж точно справлюсь, не первый раз же. Ты не обязан быть здесь. Слава нахмуривается тут же, как будто его обидели до глубины души. Он поджимает губы, взгляд отводит в сторону. Но почти в тот же момент, даже не задумываясь о происходящем и последствиях, наклоняется и, мягко коснувшись небритой скулы пальцами, целует в губы. Не пылко, не с жаром и желанием. Этот поцелуй нежный, аккуратный и мягкий. Парень через него словно хочет передать всё своё желание помочь. Хочет забрать чужую боль, лишь бы Антон улыбался ему как раньше, а не натянуто устало. Ему так хочется сказать о том, что никуда он не уйдёт, не посмеет, да и не хочет. Не уйдёт, не оставит его такого. А если и придётся, то только насильно его отсюда выведут. Но он просто целует, даря свою любовь и привязанность. — Если хочешь от меня избавиться, то так и скажи, — хрипит в самые губы Слава, поглаживая линию челюсти пальцами, касаясь недавно полученного шрама на подбородке. — Не хочу быть для тебя обузой. — Ты не обуза, а смысл. У Антона и слов не находится, чтобы ответить на это. Когда время переваливает далеко за полночь, они сытые и окончательно уставшие падают на постель без сил. Слава, всё это время ходивший без задней мысли о собственной боли, только сейчас вспоминает об этом. Точнее чувствует, как она, подобно змее окутывает поясницу, давит так неприятно. Но Антону рядом не лучше. Таблетки-то он выпил, только вот эффект будет через несколько часов. Несмотря на протесты, Грулёв укладывает голову мужчины к себе на колени, подложив для удобства маленькую подушку. Разговоры медленно, со стрелками на часах, сходят на нет и в доме повисает тишина. Антон, бастовавший и руководствующийся лишь тем, что Славе будет неудобно, всё же падает в лёгкий, чуть беспокойный сон. Парень медленно, почти невесомо гладит его по волосам, рассматривая, как все морщинки разглаживаются, как подрагивают ресницы. Антон во сне безумно трогательный и сейчас он пытается запомнить каждую деталь. Собственный сон после пережитого не идёт и всё, что ему остаётся — это смиренно ждать, пока мужчина спит, свернувшись на его коленях. Благо находятся такие же полуночники-сокомандники, которые охотно отвечают ему на сообщения, делая его жизнь не такой скучной. Но когда на экране высвечивается номер Миланы, то внутри что-то обрывает. Он совсем забыл о звонке в этой суматохе. А сейчас даже и не знает, что ей сказать. Не хотел ведь её пугать и заставлять волноваться. Да и как сейчас ответить? Антон спит на коленях, а если встанет, то обязательно разбудит. Но и не ответить тоже нельзя. Это будет как минимум не красиво. — Привет, Мил, — тихо говорит Грулёв, опуская тут же взгляд на мужчину. Тот даже носом не ведёт. — Прости, что я тебе так не позвонил. Я, правда, собирался, но всё так закрутилось... — Ты там в порядке?.. Почему шепчешь? — голос у девушки встревоженный. — Ты... не один? — Я у Антона. Ему стало плохо и я решил, что не могу его так оставить. Знаю, дурак, должен был написать, но тут очень сложная ситуация получилась. — Ты завтра приедешь? — Да. — Поговорим? — спустя минуту тишины спрашивает Милана. — Сейчас? — Нет, завтра. Тебе же явно... не до этого сейчас, — она выдыхает шумно, вынуждая Славку напрячься. — В конце концов, я не слепая. И понимаю всё. Так что лучше сейчас, чем потом. Или же?.. — Не буду оправдываться. Ты правильно всё поняла. На линии снова тишина, но парню кажется, что он слышит, как Милана на том конце закрывает телефон рукой, слабо всхлипывая. У него самого сводят судорогой скулы и от напряжения дёргаются мышцы на лице. Он не хотел, чтобы всё получилось так. Сам сглупил, а теперь изводит себя и близкого человека. В конце концов, они провели вместе больше года, а теперь всё заканчивается как-то неправильно. — Т-только не надо сейчас извиняться ладно? — голос у девушки подрагивающий и хриплый, словно ещё немного и совсем сядет. — Мы с тобой уже об этом говорили... — Сердцу не прикажешь, — повторяет её когда-то сказанные слова Грулёв. — Прошу тебя, ложись отдыхать. Завтра я приеду и мы с тобой обязательно поговорим. Не оставим это так. — Хорошо... Когда на том конце раздаются гудки, Слава откидывает голову на изголовье, зажмуриваясь с такой силой, что перед глазами плывут цветные круги. Он чувствует себя странно. Одновременно гадким подонком, но в тот же момент внутри появляется странная лёгкость. Не хотел об этом думать, но знал, что в какой-то момент этот разговор всё же случится. Люди всегда пытаются избежать чего-то неприятного. Но люди на то и люди, чтобы проходить через это «‎неприятное» и выносить оттуда уроки. Это нужно сделать. Так будет лучше. Он опускает голову, когда чувствует шевеление на своих уже затёкших ногах. Антон смотрит на него уже не сонно, а серьёзно, с лёгкой грустью. Конечно же он его разбудил, хоть и говорил тихим голосом. Но это даже к лучшему, Слава это понимает. Одному вариться в этом совершенно не хотелось. — Ты в порядке? — тихо спрашивает Шунин и, протянув руку, касается чужой щеки. Парень ластится под это прикосновение, как побитая собака. — Я устал, но... в тот же момент я чувствую себя так отвратно. Расставания это не по мне. И говорить тоже не хочется. — Но она заслужила того, чтобы вы нормально поговорили. — А я чего-нибудь заслужил? — Конечно. Антон приподнимается и, откинув лежавшую на коленях подушку в сторону, тянет Славу вниз, вынуждая лечь. Мальчишка слабо стонет от боли в спине и ногах, выгибается немного, потягиваясь. А после вдруг оказывается в кольце рук, которые прижимают к груди. Мужчина обнимает его аккуратно, оставляя поцелуй на плече, тут же ведя носом по шее. И парень тает от таких, казалось бы, незамысловатых касаний. Дрожь бьёт по телу и он неосознанно прижимается ближе. — Ты заслужил отдых и настоящую любовь, — продолжает Антон, шепча слова на ухо, чтобы не спугнуть подкрадывающийся сон. — Поэтому всё отпусти сейчас... Я всегда буду за твоей спиной, помнишь? Слава слабо кивает и прикрывает тяжёлые веки. В этих тёплых объятьях всё вдруг кажется правильным. Он наконец-то успокаивается.