Я тебя, как минимум, люблю.

Арсений откидывает телефон на кровать и рычит. Только что отсмотренное до самой крайней секунды новое интервью Шастуна, где он говорит какая у него красивая девушка, и что обязательно они сыграют свадьбу, бежит по венам раскаленным железом. Нет, он не строил иллюзий на счёт того, что Антон вмиг разорвёт всё с Ирой и прибежит к нему с чемоданами. Например, потому что Арсений сейчас жопой в Питере, а Антон продавливает своей потрясающей задницей диван в офисе в Москве. Нет, иллюзий ноль. Арсений просто хотел быть особенным. Арсений злится. Он, конечно, знает, как Шастун к нему относится. Взгляды и прикосновения, которые вызывают массу вопросов не только зрителей, но и близких людей, видно невооруженным глазом. Вон, Позов вообще уже в открытую смеется, что они как парочка супругов. Только не супруги они вот вообще. Ни разу. Да, Антон его обнимает нежно, когда они остаются наедине. Да, целует так, что ноги подкашиваются. Да, секс лучший на свете. Но вот супруги обычно друг друга, как минимум, любят (в идеале, конечно же). Арсений себе в голове рисует образ любовницы в шелковом халате с тапочками на каблучке. На таких тапках ещё пуховку делают, и это выглядит забавно. Арсений бы многое отдал за такие, но на его лапы таких, увы, не делают. Но сейчас не об этом. Любовница любовницей, но этот статус носить гордо не получается и не хочется. Кричать всем на свете нельзя, даже не представить ахуевание главы канала и поклонников, объяви они о своих недоотношениях. Арсений, конечно, тот ещё любитель подрывать жопы фанатам, но не настолько. Да и было бы что объявлять. Секс раз в две недели, если сходятся звёзды, да поцелуи украдкой разве называются отношениями? Арсению эгоистично хочется Антона всего себе. Готовить ему запеканки по субботам, по утрам целовать, как положено, даже бумагу туалетную готов приносить по зову. Только это никому не надо. Для всего такого есть Ира, которая раз в сто лет напоминает всем на свете, что она девушка Шастуна, выкладывая фотографии с фоном их с Антоном квартиры. Ну да, Арсений смотрит, а что такого? Арсений завидовать не хочет. Завидовать Кузнецовой — это вообще последнее, что он будет делать в этой жизни, но он завидует. Вот мы и на дне, думает Арсений. И ещё пальцы так противно покалывает, в животе мерзко узел завязывается, хочется подышать свежим воздухом. А ещё подышать Антоном. Зачем-то Арсений вспоминает, как Антон хватает пальцами сигарету, как затягивается, как вдыхает, выдыхает. Хочется ныть, выть и выпить. Но у него через пару часов съёмка, так что какое там выпить. Только если кефир. Там тоже, вроде, есть градусы. Ревность душит. Ему ревновать – равно в себе теряться, но эмоции сдерживать никак не получается. Он мечется между "заблокировать Антона везде, где только можно" или "пересмотреть ещё раз интервью". Он бы пересмотрел, но без звука, просто полюбоваться завитками волос, родинкой на носу и волшебными глазами, но будет только хуже. Хуже, конечно, уже некуда, но будет. Экран телефона загорается, оповещая о звонке. Кто бы сомневался, думает Арсений, когда видит, от кого идёт звонок. — Привет, — Арсений ставит на громкую связь. — Арс, здарова, — голос Антона звучит как-то слишком бодро. Обычно он максимально заебан съемками, которых у него по сто в день. — Что-то случилось? — Да я просто так звоню, если честно. Спросить как у тебя дела, — Антон как-то тушуется и шмыгает носом. Какова вероятность, что он звонит только потому, что вышло интервью? — У меня всё прекрасно, Шаст. Съёмки вечером, завтра тоже. — Когда в Москву? — По графику у нас съёмки через три дня. Значит, через три дня. Антон молчит, видимо что-то в голове у себя гоняет. Арсений ему вторит, кусая губы. — Что ещё хорошего скажешь? — Интервью вот твоё посмотрел, — Арсений прикрывает глаза. Он не хотел говорить об этом, но что можно ещё сказать, когда в голове только это. Попов уже себя за это ненавидит, потому как слушать, что Шастун это сказал просто потому, что так надо или что промолчать не мог, не вызывая подозрений, Арсению хочется меньше всего. — Арс. — Да? — Арс, ты же знаешь. — Конечно знаю, Антош, — Арсений кривит губы в улыбке, но такой грустной, что если бы перед зеркалом это сделал, оно бы разрыдалось и треснуло. — Как дела в офисе? — Рекламу снимали сегодня, — Антон говорит так тихо, что приходится прислушиваться — завтра на шоу какое-то поеду сниматься. — Не забудь, главное, сколько вы с Ирой встречаетесь, а то ты постоянно плывешь на этом. — Арс. — Шастун, отставить печаль в голосе, — Арсений смеется, но ему не до смеха от слова совсем — мне пора. — Удачи на съемках. — Тебе тоже. Антон отключается, а Арсению хочется выключить сердце, потому что объяснить этой непутевой мышце, что любить Антона Шастуна ему, Арсению, никак нельзя — дело провальное. Сердце на все эти заявления только стучит сильнее, бежит быстрее. Видимо, в Москву. Арсений сидит на кровати и набирается сил на то, чтобы хотя бы встать. Сегодня у него фотосессия. Он её ждал, а сейчас не знает, как улыбаться на ней, но он актёр. Профессиональный, между прочим. Арсений справится. И не только с фотосессией. Черная толстовка, любимые узкие джинсы, улыбка, и вот он, готовый ко всему на свете, выбегает из дома. Спустя миллион часов он проклинает вечерние фотосессии, как минимум потому, что они заканчиваются далеко за полночь. Арсений не чувствует себя вообще от усталости, но счастлив как никогда. Попался потрясающий фотограф, который почувствовал его настолько хорошо, что конечный результат превзошел все ожидания. Арсений вскидывает руку, активируя часы. Пошёл второй час ночи. В лифте он проверяет инстаграм. Антон выложил пять часов назад сторис, как едет за рулем. Арсений бесконечно любит фотографии Антона. Шастун мир видит красиво, по-своему как-то. В любой мелочи найдёт прекрасное и спешит этим поделиться. Вот и сейчас он просто выложил фотографию руки на руле — а не дышишь, пока смотришь. Сумрак машины, огни на дороге. Арсений всматривается, улицы пытается узнать. Где-то около дома Шастуна. Наверное, его вызвали в офис. Попов делает скрин для себя и убирает телефон в карман, потому как лифт оповестил, что прибыл на нужный этаж. Арсений заворачивает по коридору к своей квартире, по пути доставая ключи, которые зачем-то сунул обратно в карман, пока ждал лифт. Они противно бренчат, отдаваясь в больной голове молоточками. Подняв голову, Арсений застывает на месте. У двери на полу сидит Шастун и что-то увлеченно смотрит в телефоне. На нем наушники, поэтому появления Арсения он даже не заметил. Антон сидит, кольца теребит и чуть покачивает головой. Арсений подходит ближе и легко касается пальцами его руки. Шастун на это смешно пугается, поднимая на Попова большие глаза. До смерти зеленые, думает Арсений. — Что ты здесь делаешь? — Я успел на последний сапсан. Арсений вздыхает. Он на самом деле очень устал, ему бы в душ и спать до упора, а тут глаза яблочные душу выворачивают, да сердце ногами пинают. Он хватает Антона за плечо, помогая подняться. Пара оборотов замка и мужчины оказываются в квартире. Арсений скидывает куртку и проходит вглубь, пока Антон, уже раздевшись, всё в том же коридоре роется в рюкзаке. Найдя, что искал, откидывает его и проходит вслед за Арсением. Попов уже на кухне хлопочет что-то, чайник ставит и критически осматривает содержимое холодильника. — Есть у меня нечего, Антош, но можно заказать. Знал бы, как приличная хозяйка сварил бы суп. — Идиот ты, Попов, — Антон плюхается на стул, откидываясь — я к тебе приехал, а не к борщам. Хотя борщ — идея хорошая. Арсений внимательно смотрит, чуть склонив набок голову. Шастун собственной персоной у него на кухне в Питере, что бы что? Приехал успокаивать его тонкую душевную организацию от беспокойства на счет собственной свадьбы? Неужели Антон действительно думает, что Арсения задели слова именно про свадьбу? Как бы ни так. — Зачем? — Издеваешься? — Антон поднимает брови в удивлении, как будто Арсений в свои тридцать восемь спросил, как называется та летающая штука на небе. Арсений только смеётся. Шастун всё же смешной, до боли в груди смешной и забавный. Какой уж тут издеваться, только плакать остается от несправедливости происходящего. — Если ты думаешь, что меня задевает твоё интервью, то спешу тебя заверить, что меня это не волнует. — Так не волнует, что ты меня даже не поцеловал при встрече? — поджимает губы Антон и становится похож на ребенка, которого не отвели вовремя в кино, хотя обещали — Я правда соскучился. Арсений подходит к Антону, обнимая его голову. Тот обхватывает его руками и утыкается лицом в живот. — Я тоже скучал. — Ты мне нужен, Арс, — бубнит Антон в живот, отчего тело вибрирует. Арсений замирает, волосы в руках сжимает. Они редко говорят друг другу что-то подобное, поэтому такие фразы на вес золота. Бабочки в животе Арсения почти вымерли, но те, что остались, закружились в безумных танцах. Чайник закипает, и Арсений отрывается от Шастуна, чтобы налить чай. Заодно и скрыть дрожащие руки. В их долгой истории было и «ты такой классный», «ты лучший», «без тебя сложно» и многое другое. «Люблю» не было. «Нужен» — только в рамках «нужён». Арсений одними губами шепчет слова Антона. Они ему на губах отпечатываются, а по телу водой ледяной струятся. В своих размышлениях Арсений теряется, сыпет сахар весь в одну кружку. Ложку уже так шестую. Прийти в себя его заставляют руки, что смыкаются в замок у него на животе. Тело со спины обдаёт жаром. — Задумался? — Антон шепчет прямо на ухо. Унять мурашки вряд ли получится. — Угум. — Арсений, — Антон руки расцепляет и одну кладёт поверх руки Арсения, что держит ложку с сахаром. — Я просто устал, — ни грамма лжи. — Я приехал сказать, что ты важен мне, Арсений, — Антон шепчет куда-то в затылок, зарывается носом в волосы. Арсений, по ощущениям, получил в обе ноги по ножевой ране и не может стоять просто физически, но держится. Одними молитвами, проносится в голове, когда Антон скользит рукой с живота под футболку, пересчитывая ребра, после снова укладывая на животе. Кожа к коже чувствуется в миллион раз ярче. — Я бы хотел дышать тобой до последней возможности. Хотел бы слышать тебя до последней нашей секунды. Хотел бы, чтобы ты знал, что мне всё равно на каждого за пределами этой квартиры. Есть только ты. — Почему мне кажется, что ты пьян? — Ты врешь. Во мне ни капли и ты это знаешь, — Антон рывком прижимает Арсения к себе ближе, затем переворачивает к себе лицом. Между ними несчастные сантиметры, которые готовы капитулировать в любую секунду. — Почему ты говоришь это после выхода интервью? — Арсений глаза закрывает. На Антона смотреть больно. Слепит слишком сильно. — Честно? — Естественно. — Только сегодня об этом задумался, — Антон кладет ладонь на шею Арсению, большим пальцем проводит по бархату кожи — жить по накатанной надоело. Я всегда знал, что меня к тебе тянет. А вот насколько тянет — это мне открыла твоя печаль голоса в динамике телефона. Сильно ревнуешь? — Я бы обязательно ревновал, если бы было к чему, — сам Арсений руки Антона на талию укладывает, пальцами сжимая больно, чтобы было понятно, насколько ядовитым он себя сейчас ощущает. — Ты снова врешь, Арсений. — Мы не в отношениях, чтобы я тебя ревновал, Антон. — Так ли это? Шастун Арсения отпускает, сует руку в карман. Держит её там какое-то время, будто собираясь с мыслями. Арсений всматривается в лицо Антона, чтобы найти ответ на нём. Антон достает сжатый кулак и подносит к Арсению. — Знаешь, никогда этого не делал. Пусть это будет последний раз. Загадай это желание вместе со мной, Арс, потому что кажется, что все звезды неба сейчас падают. Шастун разжимает кулак. На ладони массивная черная печатка. Арсений задерживает дыхание, когда Антон берет кольцо пальцами, перекатывает его меж ними, а потом свободной рукой хватает Арсения за правую руку. Кольцо на безымянный палец подходит, как будто ему было суждено носиться на руке Попова. Арсений подносит руку ближе к лицу, рассматривая кольцо. Оно выглядит правильно, здесь его место и всегда будет. Он загадывает желание Антона. — Что теперь скажешь? — Антон не улыбается. Смотрит серьезно, внимательно. Ищет во взгляде Арсения ответ. — Ты голодный? Волнуюсь, — Арсений жмется к Антону, укладывая голову ему на плечо. Хочется разреветься, но он взрослый мужик. Мужик, который прямо сейчас трансформируется в девочку, которой любовь всей её жизни подарила кольцо. — Господи, Арс, — Антон закатывает глаза — ещё немного и я начну тебя называть Сеней, если не будешь отвечать на мои вопросы. — Сильно ревную. Как минимум, потому что ты официально в отношениях. — Если бы ты чаще интересовался моей жизнью, то знал бы, что та съемная квартира, куда я тебя отвожу — на самом деле моя постоянная. Арсений поднимает голову, утыкаясь носом в щеку Антона и вопросительно хмыкает. — Я давно с Ирой не живу, кусок идиота. Бабочки в животе Арсения сдохли от шока. Кольцо потяжелело килограммов на десять, а тело было готово вот-вот развалиться, как плохое фруктовое желе. Антон пользуется этим замешательством и целует Арсения. Слишком нежно, осторожно, но большее пока, вроде как, не вовремя. Шастун берет в руки любимое лицо, ближе к себе тянет. Кусается так привычно, что у Арсения образуется в голове синий экран. Ошибка системы, попробуйте позже. Арсений себя отпускает, принимая родной запах, которого он так долго ждал. — Я тебя, как минимум, люблю, Попов, — Антон отрывается от губ Арсения, целомудренно касаясь своими губами его лба. — А максимум? — Арсений светит. Сейчас по ощущениям он сможет заменить освещение целому Питеру. — Максимум ты поймешь сам. Арсений отворачивается обратно к своей незавершенной чайной церемонии. Завтра какие-то съёмки. И потом тоже. Много дел у обоих. Их будет кидать между городами хлеще привычного, но он улыбается. Потому что счастливым положено улыбаться.