***
С того случая проходит едва ли несколько дней, но Юнги уже успевает катастрофически утомиться от вечных подколок. И если гнусно хихикающий Намджун завалился после напоминания о том, как сам гонялся за Джином на протяжении пяти месяцев, пел ему серенады под окнами общежития и в итоге загремел в полицейский участок, то с Хосоком всё оказалось гораздо сложнее. На него у Юнги таких рычагов воздействия не было: как ни иронично, у чертовски влюбчивого Чона ни разу не было человека, который бы действительно его заинтересовал. Так что ехидничал над растерявшим свою привычную хладнокровность Мином Хосок в любую свободную минуту двадцать четыре часа в сутки, за что был нещадно бит, но прекращать не собирался. Юнги видит его подозрительно-невинное выражение лица ещё с самого входа в аудиторию, где у них проходят совмещённые пары с несколькими курсами, и это заставляет его предчувствующе прищуриться. Он переводит взгляд чуть вбок, и видит слегка виновато улыбающегося Намджуна и… Ну конечно. Что и требовалось, блять, ожидать — на его месте сидит Ким Тэхён собственной персоной: лучший друг Пак Чимина, его же сосед, партнёр, компаньон и, видимо, тоже та ещё зараза. Их намёк очевиден — Юнги опускает глаза и сразу же видит пустое место рядом с поникшим, но тут же встрепенувшимся при его появлении Чимином. Блядство. У Юнги нет никаких моральных сил на то, чтобы оставить эту расстроенную булочку в одиночестве. Чтоб тебя, Чон Хосок. Мин изображает максимально нейтральное выражение лица и совершенно невозмутимо поднимается к ряду с Чимином, опускаясь на соседнее место. Малыш выглядит разнервничавшимся — он немного сдвигает свои вещи, освобождая пространство, и сбивчиво пищит: — Ю-Юнги-щи, з-здравствуйте. Юнги смотрит на него, непроизвольно улыбнувшись — голос Чимина и без того очень нежный, но срывается на совершенно чудесное пищание, когда он волнуется. Мин находит это невероятно милым и мягко бросает: — Чимини, верно? Можешь звать меня хёном. И с удовольствием наблюдает за реакцией. Чимин снова краснеет — так ярко, что у него начинают полыхать даже ушки, прижимает одну маленькую ладошку к разгоряченной мягенькой щечке и невнятно бормочет что-то согласное. Юнги чувствует, что всё его существо плавится от одного только взгляда на Чимина и непроизвольно добавляет: — У тебя милый румянец. Эти слова немного смущают даже его самого, но бедного малыша, кажется, добивают окончательно: Чимин издаёт короткий невразумительный писк и закрывает вспыхнувшее лицо своими крохотными лапками. Юнги кажется, что он всё же переборщил, поэтому он мягко кладёт ладонь на округлое плечо, приоткрытое сползшим воротом белого свитера, и слегка обеспокоенно спрашивает: — Чимини? — Всё в порядке, п-прости… х-хён, — Чимин шепчет едва слышно, смущённо глядя на него блестящими глазками меж разведённых пальцев, и мило запинается. Юнги невольно отмечает, что на его маленьких пухленьких пальчиках самая настоящая россыпь колечек, которые самому Мину не налезли бы и на мизинец, а Чимин тем временем лепечет: — Эт-то странно, я знаю, я просто… волнуюсь, д-да. Из-за пары. Меня, эм… пугает профессор? И-и-и это звучит очень глупо, я- Юнги негромко смеется, мягко и бархатно, слегка склонив голову к плечу. Чимин кажется ему таким чудесным, таким необычным и даже трогательным, что голова кружится — Юнги хочет его себе, хочет держать в своих ладонях его крохотные ладошки, хочет целовать в горячие щёки и мило сплющившиеся губки, хочет шептать нежности в зардевшееся ушко, и, кажется, часть этой нежности всё же отражается у него в глазах. Чимин осекается, на мгновение замерев, и медленно опускает ладони, открывая свою разрумянившуюся мордашку. Он робко улыбается самыми уголочками своих чудесных пухлых губ, светло-светло, словно маленький ангелочек, и Мин улыбается в ответ: — Если он тебя пугает, то я буду рядом. Не бойся, малыш, — ласковое прозвище опять слетает с его губ само собой, и это действует на Чимина неожиданно сильно. Он коротко прерывисто выдыхает, словно обмякнув, но опускает взгляд, стоит только припозднившемуся преподавателю всё же показаться в проёме. Юнги на его появление недовольно хмыкает и неохотно убирает ладонь с красивого плечика, напоследок задев самыми кончиками пальцев нежную обнаженную кожу. И, кажется, его прикосновение заставляет Чимина задрожать.***
Преследовал ли Хосок эту цель или нет, но с тех пор Юнги сразу направлялся к месту рядом с Чимином. Грустный Намджун, который в одиночестве флирт Хосока со всем рядом одновременно не вывозил, пялился на него большими несчастными глазами, но Юнги был непоколебим, как сотня спартанцев — его дожидалась его маленькая булочка. Со временем Чимин перестал краснеть так отчаянно рядом с ним на постоянной основе — отчасти Юнги кажется, что просто потому что к лицу Чимина приливал слишком большой объём крови для его маленького тельца. В любом случае, его малыш постепенно набирался смелости, и Мин совершенно не собирался его торопить. — Привет, Чимини. Милая шапочка, — Юнги небрежно плюхается на стул и смотрит на Чимина нежным взглядом — он в белом беретике с плюшевыми треугольными ушками, и в кружевном ожерелье с маленьким колокольчиком на шее. Юнги практически мурлычет: — Ты сегодня котёнок? — Доброе утро, хён, — Чимин сладко румянится, довольно захихикав, заправляет за ушко мягкую золотистую прядь и довольно поправляет свой беретик. Он бросает на Юнги игривый взгляд из-под трепещущих ресниц и невинно тянет: — Если тебе нравятся котята… — Меня всё более чем устраивает, — Юнги ухмыляется краешком губ, подмигнув, и взъерошивает ладонью волосы. Он ещё некоторое время смотрит на Чимина, отмечая довольно тонкую кофточку с вырезом на спине и обеспокоено спрашивает: — Но разве тебе не будет холодно, малыш? Он поднимает ладонь, коснувшись самыми кончиками пальцев обнаженного загривка, красивой линии шейки, скользнув ими вниз, и у Чимина вдруг по всему телу проходит дрожь. Юнги хмурится: — Вот видишь, ты дрожишь! — Х-хён, я н-не… — Чимин заикается, почему-то снова сильно раскрасневшись, и слабо машет ладошками, но Юнги его уже не слушает. Он стаскивает с себя свободную белую толстовку, иронично подходящую по цвету к чиминовому белому беретику, и остаётся в одной футболке, плотно обтягивающей торс и обнажающей забитые руки. Чиминов лепет внезапно осекается на коротком, почти напоминающем стон звуке: — Хён… — Надевай, малыш, мне не холодно, — Юнги непримиримо хмурит брови, протягивая ему толстовку и скрещивая руки на груди. Чимин сжимает её в пальчиках, на мгновение замявшись, а затем осторожно просовывает руки и голову, чтобы не сбить беретик. Малыш кажется буквально утонувшим и зарывается носом в воротник, глубоко вдохнув. Он смущённо шепчет: — Спасибо, хён. Юнги лишь довольно хмыкает в ответ. Всю оставшуюся пару он то и дело косится в сторону Чимина, ловя себя на мысли о том, как сильно ему идёт эта толстовка. Сам Чимин под его взглядами безбожно краснел и утыкался в конспекты. А конспекты его, к слову, вообще вызывали у Мина отдельное восхищение. Каким-то совершенно неведомым ему образом Чимини успевал не только записывать, но и тщательно украшать каждый листочек. На столе перед ним помимо самих тетрадей лежало несколько разноцветных маркеров, карандаши, какие-то маленькие стикеры, стикеры побольше, закладки, линеечки и прочая забавная дребедень. Юнги правда не понимает, как можно быть настолько очаровательным. Правда, блять. В какой-то момент он отвлекается, нахмурившись — преподаватель слишком сильно увлекается и начинает раздражать своей пространностью, но действительно взбесить его это не успевает, потому что Юнги замечает краем глаза движение. Чимин робко пододвигает к себе его тетрадь и, не встретив сопротивления, рисует на полях маленькое розовое сердечко. Боже. Малыш отводит взгляд, раскрасневшись, но Юнги абсолютно тает и накрывает его маленькую ладошку своей ладонью, нежно поглаживая кожу большим пальцем. Чимин отворачивает голову, слегка сжимая дрогнувшие пальчики, но выглядывающие кончики ушек у него очаровательно красные. Юнги, блять, слаб. Чертовски слаб. Он не успевает долго подумать, прежде чем наклоняется к самому чиминовому ушку, не отнимая руки от крохотной ладошки, и шепчет, задевая губами мгновенно вспыхнувший краешек: — Ты занят сегодня после пар, Чимини? Может, сходим куда-нибудь? И Чимин просто вспыхивает, широко распахнув глаза. Юнги видит, как его пухлые губы подрагивают, складываясь в счастливую улыбку, и чувствует, как дрожит маленькая ладошка. Чимин бросает на него короткий смущённый взгляд и согласно кивает, робко опустив ресницы. Юнги совсем не может сдержаться. Он прикасается к плюшевой пухлой щёчке губами совсем невесомо и очень нежно, но Чимин издает коротенький невнятный писк. И если Юнги думал, что до этого видел его красным, то ошибался — сейчас лицо Чимина алое настолько, что не хватает только идущего из ушей пара. Он улыбается.***
— Латте, пожалуйста. И можно… д-двойную порцию ванильного сиропа и немного сливок сверху? — Чимин слегка краснеет, делая заказ, и совсем уж робко добавляет: — И несколько зефирок? — Мне просто американо со льдом без ничего, — Юнги не позволяет своим губам расплыться в улыбке и видит, как Чимин расслабляется: если его сладкий малыш хочет себе зубодробительно сладкий кофе, то кто Юнги такой, чтобы ему мешать? Вместо этого Мин мягко спрашивает: — Может, хочешь что-нибудь сладенькое, Чимини? К кофе? — Здесь очень вкусные вафли, но они очень большие, я… я столько не съем, хён, — Чимин неловко улыбается, заправив за розовеющее ушко выбившуюся прядку, и Юнги буквально чувствует, как его сердце тает. Он кивает официанту: — Тогда нам ещё вот эти вафли на двоих. С чем, Чимини? — С ягодками, — Чимин старается не подавать виду, но Юнги отсюда видит, как заблестели его глаза, и сам невольно расплывается в улыбке. С ягодками так с ягодками. Он привёл Чимина в одну небольшую, но очень уютную кофейню недалеко от университета. Джун здесь мог пастись просто сутками, но сегодня был с грустным видом отправлен в пекарню напротив — Юнги никому не мог позволить испортить их с Чимином первое свидание. Это место тихое, с приятным золотистым светом, обилием мягких подушек и приветливыми людьми: всё для того, чтобы малыш Чимини мог расслабиться и почувствовать себя комфортно. И сейчас, когда он действительно расслабляется, Юнги совсем не может оторвать от него глаз. Конечно, Чимин всегда похож на маленького марципанового ангелочка, но такой — легко улыбающийся и слегка обмякший, он вызывает в Юнги трепет. Мин роняет практически непроизвольно: — Ты такой красивый. — Б-брось, хён, — Чимин широко распахивает глаза и розовеет, сжав в пальчиках рукава толстовки. Он застенчиво ведёт кончиком указательного пальчика по краю стола и мягко говорит: — Ты красивее. — Вздумал меня обманывать, Пак Чимин? — Юнги с деланным возмущением расширяет глаза и хмурит брови, заставляя Чимина захихикать. Мин слегка склоняет голову к плечу, и покачивает ей: — Сам посмотри: у меня, в конце-концов, даже нет такого чудесного беретика с ушками. — Зато у тебя есть татуировки, хён, а это… горячо, — Чимин слегка смущается своих слов, но смотрит на него деланно-серьезно. Уголки его губ слегка подрагивают от смеха. — У меня есть татуировки, но нет таких милых маленьких ладошек и этих хорошеньких колечек, — Юнги непримиримо прищуривается, глядя на Чимина практически победоносно. — Зато твои руки очень красивые, хён, — Чимин робко протягивает ладошки, едва накрывая ладонь Юнги сразу двумя. Он невесомо скользит кончиками пальцев по вспухшим венам, по пальцам и мягко тянет: — Они такие большие, немного грубые, но нежные и… сильные. И пальцы куда длиннее, чем у меня, это красиво, и вены выступают. А насчет колечек… — малыш снова скользит по ним пальчиками, невесомо нажимает, поглаживая, а затем вдруг отнимает ладони, чтобы стянуть с большого пальчика широкое колечко и осторожно надеть его Юнги на мизинец. Чимин немного смущённо улыбается: — Теперь у тебя тоже есть. — Спасибо, Мими, — Юнги смотрит на него абсолютно влюблённым взглядом, он отдаёт об этом отчёт даже самому себе, но ничего не может с этим поделать. Да и не хочет, в общем-то. Вместо этого он осторожно сжимает ладонь Чимина в своей, приподнимает её и невесомо прижимается к нежной коже губами, оставляя поцелуй. Чимин издаёт коротенький писк, а Юнги убедительно добавляет: — Я буду хранить твоё колечко. — Т-ты опять меня смущаешь, хён, — Чимин трёт второй ладошкой красные щеки, но так и не отнимает руку из ладони Юнги. Он медлит, словно собираясь с силами, кусает нижнюю губу, но Мин его не торопит. И когда Чимин уже было приоткрывает ротик, решившись, их прерывает принёсший заказ официант. Чимин неохотно, но поспешно убирает свою ладошку и неловко заправляет прядь волос за милое розовое ушко. Кажется, его немного смущает проявление симпатии на людях, и Юнги не может на это не улыбнуться. Для себя он уже решил всё окончательно.***
Они сидят в том кафе ещё несколько часов, разговаривая обо всём на свете, и Юнги периодически посылает угрожающие взгляды грустно топчущемуся у окон Намджуну, смотрящему в сторону витрины со своими любимыми, но стремительно сокращающимся в количестве булочками едва ли не со слезами на глазах. В какой-то момент его несчастная морда, начинающая маячить стандартно раз в полчаса, всё же доводит Юнги, и он просто просит официанта пробить все булочки, которые остались, сложить их в пакет и вынести за дверь. Непонимающе захлопавший ресницами Чимин смотрел на него недоуменно — он не замечал намджуновский театр одного актера просто потому, что сидел спиной к окнам — зато сам Намджун, кажется, не был таким счастливым даже когда Джин все-таки принял его ухаживания. Впрочем, несмотря на намджуно-булочковый инцидент, всё проходит чудесно. Чимин расслабляется окончательно и радует Юнги звонким чудесным смехом, вафли, которые они делят на двоих, оказываются очень даже ничего, и Юнги даже удаётся покормить ими зардевшегося Чимина. А после того, как Мин расплачивается, игнорируя смущённое протестующее пищание замахавшего лапками малыша, он предлагает проводить его до общежития. Идти было недалеко, но уже начинало постепенно темнеть, а Юнги совсем не хотелось отправлять Чимина в одиночестве. К тому же, их кампусы всё равно были довольно близко друг к другу. — Даже не знаю, хён, если тебя это совсем не затруднит… — Чимин смущённо теребит в пальчиках завязку от толстовки и поспешно добавляет: — Я могу дойти сам, честно, тут ведь совсем недалеко. И меня может встретить Тэтэ, — тут Чимин вдруг слегка морщится, несмотря на свои слова, и Юнги кажется, что ему сейчас абсолютно этого не хочется. Впрочем, он понимает, почему — Мин прекрасно представляет, какое шоу бы устроил Хосок, если бы они сейчас пересеклись, и не думает, что Тэхён от него в этом сильно отличается. — Сделай мне одолжение, Мими, — Юнги подмигивает, протягивая ладонь, и Чимин, коротко (но абсолютно довольно) вздохнув, вкладывает в неё свою. Его маленькая ручка в ладони Юнги буквально утопает, и Мин нежно поглаживает её большим пальцем всю дорогу. Территория университета очень чистая и хорошо облагороженная — здесь есть и высокие деревья с густыми кронами, и небольшие озерца. Чимин даже успевает найти и погладить какую-то кошку, что забавно, так и не выпустив чужой руки. Но время проходит быстро и вскоре они оказываются возле входа в общежитие Чимина. Они замирают друг напротив друга, и Юнги уже собирается начать говорить, но Чимин успевает раньше: — Хён, я… Мне нужно кое-что тебе сказать, — Чимин краснеет, нервно сжимая ладонь Юнги в пальчиках, опускает голову, собираясь с духом, и лепечет: — Если честно, я… Ну, в смысле, скорее ты… Ты… мне… — он мило запинается, заливаясь краской окончательно, но всё же решается: — Т-ты мне нравишься, Юнги. Очень. — Настолько, что ты решился меня опередить, маленький? — Юнги мягко сжимает в пальцах второй руки кругленький подбородок, заставляя Чимина поднять смущённое лицо. Мин нежно гладит его большим пальцем, задевая краешек приоткрытых полных губ, срывает с них короткий судорожный вздох и улыбается: — Ты тоже очень сильно мне нравишься, Чимини. Чимин словно выдыхает: его глаза загораются, как маленькие яркие звёзды, губы растягиваются в широкой улыбке, а пальчики, лежащие в ладони Юнги, сладко сжимаются. Мин смотрит на него с ничем не прикрытой нежностью и спрашивает: — Можно мне поцеловать тебя, малыш? Чимин на мгновение приоткрывает ротик, мило его округляя, краснеет, но коротко отрывисто кивает, непроизвольно метнув взгляд на губы Юнги. Мин едва заметно усмехается и подаётся вперёд, притягивая личико Чимина поближе. От него пахнет очень вкусно и нежно: лёгкими нотками сладкого ежевичного парфюма, леденцами и чуть-чуть молочным кофе. Юнги слышит, как малыш взволнованно задерживает дыхание, и не может сдержать улыбки, когда нежно прижимается к его губкам своими. Губы Чимина ещё мягче, чем кажутся на вид — невозможно плюшевые и пухлые, сладкие, безумно мягкие и податливые. Юнги кажется, что он мог бы целовать их целыми часами, не отрываясь, но оторваться все же приходится. Зато ему открывается совершенно чудесное зрелище на зацелованного, красного и абсолютно счастливого Чимина, едва слышно прошептавшего: — Хён, а мы теперь… вместе? — Я тебя уже никуда не отпущу, солнышко, — Мин нежно гладит румяную щёчку большим пальцем, лаская, и невольно вздрагивает, когда слышит откуда-то со стороны окон общежития торжествующий и очень громкий крик: — Ну наконец-то, блять! — Тэ! — Чимин кричит в ответ, вспыхивая, и поворачивает воинственно-смущённую мордашку в сторону, видимо, своего окна. — Заткнись! — Ни за что, у меня праздник, я пить! — Юнги видит победоносно мельтешащую в окне темную фигурку и слышит слегка приглушённый на этот раз, но уже вполне узнаваемый голос: — Хосок-хён, тащи сюда свою жопу и открывай текилу, второй месяц чиминовского мозгоебства наконец объявляется успешно закрытым! — А Хосок-то там что забыл? — Юнги ошарашенно хлопает глазами, судорожно соображая, когда эти двое успели подружиться, переводит взгляд на разве что не пыхтящего от злости Чимина и не может сдержать короткий смешок: — Чимини? — Прости его, хён, он просто временами такой долбо… — Чимин рассерженно шипит, но обрывает себя на полуслове, устремив на него широко распахнувшиеся глазки: — Ой. Из окна опять что-то невнятно орут, на этот раз уже на два голоса, из-за угла появляется довольный Намджун со своим пакетом, широко распахнувший при виде их глаза и с паническим выражением лица метнувшийся обратно, а Юнги определённо не может сдержать хохот. Почему-то ему кажется, что они с Чимином вполне впишутся в этот сумасшедший дом.