Котёнок.

      Если бы кошачья полиция существовала, то их было бы легко подкупить рыбой и попросить не рассказывать остальным кошкам об ужасной смерти моего Сени по неопределённым причинам. Я уже слишком взрослый для таких мыслей: через неделю мне уже двенадцать. Несмотря на материн запрет обдумывать такие "глупые несуществующие вещи" это не выходило у меня из головы просто по её приказу. Сеня был очень милым красивым котёнком со сверкающей рыжей шерстью: его внешность уже было достаточным поводом любить его и скучать, больше чем по человеку. Все вокруг меня только и делали, что "всплакивали" от упоминания нашего дорогого любимца. В большей мере это был мой любимец, которого я так просил, который казалось бы должен был сделать мою жизнь беззаботнее. Но он этого не сделал, потому что не любил меня...       Зачем мне плакать из-за смерти наплевавшего на меня животного? Чтобы скучно провести время? Он бы для меня тоже самое не сделал, если бы был человеком.       А кошачья полиция это интересно и полезно. Я вполне могу с этим столкнуться.

***

      После ухода Сени в доме стало совсем пусто... Хоть он и не был мне другом -играть с ним было весело. А сейчас я коротал внешкольное время с глупыми и несмешными сериалами по телевизору и такими же книгами, которые находил в родительской комнате. Без живых существ дом становился всё тускнее и тускнее... Родители уже таковыми не являлись. Они были так подавлены, что сливались с интерьером дома, могли даже остановится делать что-то и стоять сколько влезет.       Среди этой серости выделился ярко-красный большой мячик в руках матери. Она стояла на пороге в статичной позе дающего человека. Мама не двигалась уже полминуты, протягивая этот мяч: дольше, чем обычно. Мне стало жалко её и я подошёл, взял его. Поблагодарил громко и уверенно, чтобы эта бедная женщина нашла хоть какое-то успокоение. Но мама не шла гулять с подругами, готовить или смотреть телевизор: теперь она передавала невидимому сыну невидимый мяч.       Я посчитал, что обрадую её, если поиграю с этой жалкой заменой Сени, и начал кидать его в стену, ловил и так снова. После каждого удара я оборачивался на мать. Это повторялось в течении двадцати пяти ударов, на двадцать шестой мяч уже полетел не в стену, а под мои ноги. Мама уже не сверлила меня своим пустым: успела бесшумно уйти. Я крепко прижал его к полу, убедившись, что он не сможет сопротивляться с большим удовольствием надавил.       Мячик лопнул, да так, что его было слышно во всех уголках дома. Кровь вылилась из него постепенно, образуя на полу липкую яркую лужицу.       За дверью послышался нарастающий звук стучащих каблуков. Они были настолько жуткими, что меня чуть не стошнило. Я начал прыгать в луже, чтобы хоть немного облегчить беспокойство перед неизбежным приливом страха и стыда.       Мама вбежала в квартиру и не успев даже посмотреть на меня или на лужу закричала. -ТЫ ОПЯТЬ ЭТО СДЕЛАЛ!       Но плакала она ещё громче.       И эту смерть я уже никак не скрою.