А он пьет чай без сахара

      «Буду поздно».       Эту фразу жители небольшой квартиры слышат довольно долго. Все-таки пришлось вернуться на работу. Казалось, Зонтик светился от счастья: валяния на кровати, конечно, здорово, но чувство собственной бесполезности грызло изнутри, так что возможность снова приносить хоть какой-то доход стала лучшей новостью для Трефового Валета. Директор оказался действительно понимающим человеком. Зонтик лишь удивлялся, сколько прекрасных людей живет на свете.       Рутина поглощала с головой настолько, что домой парень приходил уставший, сразу же падал в разложенное с утра кресло и уже через минуту сопел. Поэтому в квартире появилось еще одно негласное правило: «не дать Зонтику расслабиться на мягкой подушке». С порога его тащили на кухню, чтобы шестой не угробил свой организм. В то время как сам Зонтик, иногда, агрессивно протестовал. Пик вызвался следить за режимом валета, ссылаясь на роль лидера, который должен их защищать. Он активно делал вид, что не замечал заинтересованного взгляда Ромео.       Пик злился. Всё было хорошо, их с Зонтиком отношения только-только начали теплеть, они узнавали друг о друге что-то новое и в один миг этот маленький мирок начал рушиться. Смущенная улыбка на лице Трефового Валета с каждым днем становилась холоднее, отстраненнее как и ее хозяин. Зонтик никогда не был хорошим актером, никогда не умел скрывать свои чувства и эмоции. И Пика он явно стал бояться снова. Только от чего? Что повлияло на их отношения, к которым Пиковый Король готовил себя еще в Карточном Мире? Неужели… У того, кого он хотел сберечь всей душой, ради которого готов пренебречь своими принципами, образом и авторитетом появился кто-то на стороне? Он сжал руку в кулак. Компас Зонтика никогда не указывал в его сторону? Конечно. Шестой всегда был любезен и добр со всеми, с чего бы Пиковому Королю быть исключением? Он был слишком настойчив и в силу своего характера Зонтик просто не мог отказать.       Плечо приняло слабый удар.       Моргнув пару раз, Пик смотрит на Зонтика, в глазах которого уже заблестели слезы. Он вцепился в руку Короля, которая, в свою очередь, с силой сжимала его запястье, и пытался высвободиться. Пик тут же разжал пальцы и огляделся, ловя на себе недовольные взгляды Феликса и Куромаку. Он хотел было аккуратно погладить руку Трефа, но тот моментально отдернул ее и так же быстро удалился с кухни. Его снова боялись. Это отвратительное чувство одиночества, которое, вместо того, чтобы охлаждать мысли и приводить к духовному равновесию, давит на гордость и сердце. В Пиковой Империи было холодно, особенно в замке. Королю всегда казалось, что это нормально, но когда они полной грудью вдохнули запах свободы, он вдруг понял, что глубоко ошибался. И Зонтик ему больше не звонит, только отвечает кратко, словно солдат, отдающий отчёт. Бесит. Где то хрупкое доверие, которое Пик так тщательно берег? Оно дало трещины изнутри, которые Король не сможет заметить сам.       — Зонт, постой…!       Опомнился восьмой только когда услышал звук захлопнувшейся входной двери. Давящая тишина поглотила комнату. Из-за этого неприятный скрип ножек стула о пол был еще отчетливее. Щеку обожгла ладонь мрачного как ночь Феликса. На этот жест отвечать было не нужно: всё-таки Червовый Валет готов был драться за своих друзей.       — Ты… — Феликс сделал глубокий вдох, прежде чем снова обратить на Пика полный недовольства взгляд. — Посмотри, что ты наделал! Он ведь даже не позавтракал! — Парень указал пальцем на остывшую порцию недоеденной гречки. — У него такой слабенький организм в последнее время. А если он в обморок на работе упадет? Знаешь, как завтрак важен для дальнейшего течения дня?       Куромаку, ничего не говоря, кивнул, соглашаясь со словами четвертого клона. — Психическое состояние Зонтика заметно ухудшилось за последний месяц. Из этого вытекают и физические проблемы. — Король Треф снял очки, разминая переносицу. — Скажи. Что там между вами произошло? Зонтик всегда был рассудительным и не бросился бы просто так на улицу в мороз ради того, чтобы просто увидеться с кем-то.       — Я то откуда знаю? — Пик в замешательстве почесал затылок, — когда это было то? Избили его, сказано же было. Может… Может он все еще натыкается на тех ребят и поэтому боится?       — И вправду! Может они его запугали бедного! — Вклинился в разговор четвертый.       — У меня довольно неудобный и плотный график, я не могу постоянно следить за своим Валетом. Феликс, не хочешь сопровождать его на работу и обратно, когда есть свободное вре…       — Да!       — Можно я?       Трефовый король и Червовый Валет удивленно воззрились на Пика. Куромаку открыл рот, закрыл его, снова открыл, но подавился воздухом при вдохе, поэтому вопрос озвучил вместо него Феликс:       — Ты? С чего это? Видел, что ты сегодня натворил? Научись-ка сначала себя контролировать, а потом…       — Я… Я правда не хотел с ним так! Хочу извиниться. Я ведь стараюсь как могу, чтобы быть хорошим… Хорошим другом, не только для него. Не думайте, что только вы о нем беспокоитесь. Я хочу, чтобы дома он чувствовал себя в безопасности. Вы не представляете какого это, когда к любому твоему решению относятся со скепсисом и опаской. Может… Он расскажет мне, что на душе, все дела.       Повисло долгое молчание, но никто не решался его прервать. Пик и не пытался — нужно было дать им обдумать этот момент. Чем ближе он будет к Зонтику, тем проще будет понять его. Проведя вместе всего несколько дней, Король понял, что ошибался в Трефовом Валете, ведь тот оказался таким открытым, искренним, но судя по всему в свой мир пускал особых людей. Он любит комфорт и безопасность, и Пик научится дарить свое тепло ради него. — Хорошо. — Со вздохом Куромаку встал из-за стола. — Только не натвори дел. Мы все знаем, что ты не злодей, Пиковый Король, но… Феликс прав, тебе стоит поучиться контролировать свою агрессию и действия. Может ты не замечаешь, но тебя легко вывести из себя, ты вовсе не такой бесстрастный, как думаешь.       Клоны покинули кухню, разбредаясь по своим делам, четвертый в последний момент кладет руку на плечо Пику:       — Ты кстати молодец… Ну, всмысле делаешь успехи и на самом деле я давно не видел, как ты злишься… Кроме сегодня. И мы тебя плохим вовсе не считаем. Больше не будем, по крайней мере, обещаю!       — Лучше бы последние предложения остались в твоей голове.       Оба клона улыбнулись друг другу.

***

      Оглядываясь по сторонам, Зонтик спешил домой. В исхудавших руках — черный пакет, на лице нервная улыбка. Он за несколько прыжков преодолел ненужные этажи, забыв даже заглянуть в квартиру Федора. Словно сын, которому только-только исполнилось 18 лет, он сбегал Михаилу за пивом. Это был интересный опыт. Продавец действительно знал мужчину, в этом Треф и не сомневался, а вот окружившие магазин личности, мягко говоря, бедному парню проходу не давали. Правда, узнав от кого он и зачем, то хором засмеялись, единогласно приняв его «в банду». Зонтик, мгновение потоптавшись перед дверью, постучал.       «Тук, тук, тук-тук-тук» — это был пароль, который они выдумали вместе забавы ради. Другие клоны не знали, где он пропадает, и говорить им не хотелось. Должен же в этом мире быть человек, который знает твои секреты и не осуждает за них? Они в одной лодке: убийца и свидетель. А время вместе шло по-странному легко. Сказав всем, что отрабатывает двойную смену с утра до вечера, Зонтик просто шел в гости после работы.       — Спасибо, спасибо, заходи.       — Вы уверенны? Тут… Тут довольно м-много.       — Конечно, будешь чай? Извини, но алкоголь тебе рано.       Дважды спрашивать не пришлось: у мужчины были не большие, но дорогие запасы чайного напитка. При чем с фруктовыми вкусами и сахаром — и Зонтик тут же таял от наслаждения. А сегодня был особенный день, ведь Михаил пообещал показать комнату его покойной дочери: «со стенами голубее неба, ковром синее моря». У шестого даже сердце заскакало в груди, как бывает перед важными событиями. Интересно, если Зонтик скажет, что он всего лишь игральная карта, посмотрят ли на него как на сумасшедшего? Скорее всего, но так хотелось рассказать о минувших днях. Михаил столько поведал о себе, в то время, как Зонтик скомкано рассказал о жизни с «братьями». Так неловко… Взгляд голубых глаз цепляется за черный предмет, покоившийся на тумбе. Подойдя ближе Треф понимает, что это пистолет и невольно замирает. Вернулся мужчина и, поняв о чем думает Зонтик, встаёт рядом с ним, заведя руки на спину.       — Не бойся, не заряжен.       — Он н-настоящий? Но откуда? И з-зачем…       — В былые времена я ходил с друзьями на охоту… У меня даже нож есть специальный, а на его рукояти компас небольшой. Был новичком и он меня очень выручал. Вот я и этот, пистолет достал, почистить. Думаю, может махнуть как-нибудь в лес… Ружье только купить надо. Можешь подержать, я же сказал, что он не заряжен.       И Зонтик действительно потянулся к пистолету в нерешительности. Он тяжело лег в руке и парень впервые ощутил его вес. — В фильмах л-люди так легко бегают с оружием, а оно такое тяжёлое оказывается… — Треф вдруг вспомнил, как когда-то носил с собой Алебарду, которая, между прочим, была потяжелее огнестрела, но вся сноровка давно утеряна, в этом мире он давно не таскал такие тяжести.       — Натренированные потому что. — Михаил выставляет руки вперёд, словно в его руках тоже есть пистолет, и делает вид что целится. Зонтик с улыбкой повторяет жест, пусть его руки и задрожали под тяжестью оружия. — Они его одной рукой… Но я сейчас про реальность. В фильмах они все муляжи используют, это я тебе говорю. Ну не сможет баба с худющими ручонками стрелять. У них всех там, в кино, мышц совсем никаких нет. А вот видел бы ты военных дам, ух. Красота и сила.       Треф кивает, принимая логику слов Михаила и кладет пистолет на место. Он пытался прожать курок, но тот так и не поддался, что заставило Зонтика усомниться в своей силе.       «Нужно почаще заниматься в зале с Пиком… Пик…»       Голубую макушку потрепала взрослая рука и Михаил прошел вперед к ранее запертой комнате, кладя ладонь на позолоченную ручку. Дверь отворилась и мужчина ни разу не преувеличивал, когда говорил, что голубой цвет Аня обожала. В комнате было прибрано, кровать аккуратно заправленна темным одеялом с васильками, пыли совсем мало, словно кто-то недавно делал тут уборку. Окна зашторены нежной бледно-голубой тканью, рядом белый письменный стол.       — Красивая комната… — Зонтик, боясь что-то тронуть, сделал несколько неуверенных шагов внутрь. Михаил закрыл дверь, обращая на нее внимание: с той стороны она была простой, совсем непримечательной межкомнатной дверью, а с этой была полностью и, судя по всему, в ручную расписана голубыми тонами. Что-то подсказывало, что девочка сделала это сама.       В комнате уже на готове стоял столик с чашкой чая. Михаил уже все подготовил и пригласил Трефа присесть.       — Не переживай, думаю, она была бы рада показать гостю все, что успела сделать.       — В каком смысле? — Уже привыкнув к такой обстановке, Зонтик наслаждается новой порчией горячего напитка.       — Она сама выбирала мебель, обои, пол, даже материалы. Самостоятельная девочка. Ей хотелось, чтобы все соответствовало ее ожиданиям и предпочтениям. Она много практиковалась в разрисовке поверхностей, думаю, вышло очень хорошо.       Может Зонтику и было интересно послушать о дочери Михаила, но сам он не мог внимать чужим словам. С каждым глотком во рту вставал неприятный привкус, который сложно назвать хоть чем-то. Говорить об этом как-то неудобно, но к горлу все чаще подступала тошнота, а голова начинала кружится. Опустив голову, Зонтик придерживает лоб одной рукой и прикрывает глаза. Вдох-выдох. Тут же в нос попадает что-то, что тут же раздражает его полость, причиняя ужасный дискомфорт. Оба, и Михаил, и сам Зонтик, дёргаются в разные стороны и смотрят друг на друга. Мужчина потормошил его за плечо:       — Извини, я не заметил, что ты… Эй? Все в порядке? — Мягкий тембр его голоса успокаивал. Головокружение медленно перетекало в лёгкость. Парень откинулся на кровать, позволяя мягкой ткани захватывать кожу, и довольно потянулся. Не впервые раз он чувствует себя подобным образом, но ТАК было впервые.        Вдох-выдох. На этот раз ничего не мельтешило перед лицом, которое по ощущением уже горело, хоть и оставалось таким же бледным на деле.       Вдох-выдох. Зонтик с любопытством разглядывает шрам на своей руке, словно впервые в жизни.       Вдох-выдох. Кто-то касается его живота и не долго думая запускает руку под свитер.       Вдох-       — А-ах… — Зонтик жмурится, нащупывая шершавую ладонь своей и тянет ее наружу, не отрывая взгляда от шрама. Ладонь словно играла: то теряет силы, следуя за рукой парня, то снова лезет на рожон. Зонтик отползает все дальше, пока не встречается с изголовьем кровати, а рука упорно следует за ним, никак не желая отступать. Тело жгло, он дышал, тяжело воздымая грудь, и наконец обратил затуманенный взгляд на Михаила, улегшегося рядом. — П-п-перестаньте…       В последнее время он преиодически чувствовал себя расслабленно и в это же время весьма энергично, но чтобы эффект поглощал все тело с таким влиянием — ещё ни разу. Было до ужаса хорошо. Желание броситься бежать и кричать поглотил жар и неестественное возбуждение. Парень чувствовал каждое дуновение ветра из окна, дыхание мужчины рядом обжигало, словно пламя в печи, и худое тело реагировало на любой малейший контакт. Невыносимо… Приятно.       Михаил заглядывает в темные глаза, зрачок которых уже полностью отвоевал территорию радужки. Казалось, на него смотрят две черные бусины от старинного ожерелья. Он перехватывает парня и усаживает его к себе на колени, неспешно поглаживая голову и живот, подмечая каждое взгдрагивание и проводя по чувствительным местам вновь. Он наклоняется вперёд, вдыхая аромат шампуня, которым пользовался мальчишка и двигается к его уху, повторяя одно лишь слово: «Не уходи». Дыхание Зонтика было рваным, но он давно не сопротивлялся, пусть и продолжал хвататься за шарящие по телу руки. Он словно видел пятый сон, оставаясь в сознании. Страх, стыд, отвращение — все, что так присуще данной ситуации, тонуло в томном омуте его собственных глаз.       Тем временем Михаил запустил руку дальше, оголяя юношескую грудь и восхищённо охнул. Он прижал Зонтика ближе к себе, спуская вторую руку с его головы. Он коснулся уголков глаз, щеки, подбородка, размазав пару соленых капель, и останавливается на горле, мягко поглаживая кадык. Треф взгдрогнул, немного выгнувшись, но сильные руки вновь прижимают его. Михаил улыбнулся, когда в очередной раз коснулся холодными пальцами самую чувствительную часть на груди человека и услышал в ответ тихий стон. Он вновь и вновь вдыхал запах вспотевшего в свитере парня, пока не произнес:       — Да… Вы с ней и вправду так похожи. Даже ее грудь была такой же маленькой… Ты, случайно, не реинкарнация?       Услышав это сквозь пелену забвения, в которую его только что окунули с головой, Зонтик содрагается, удивлённо воззираясь на мужчину сверху вниз, но не успевает ничего сказать, когда широкая ладонь накрывает дрожащие губы.       — Тшш… Не раздражай меня своими словами. — Он говорил по прежнему мягко, но теперь от его интонации хотелось закрыть уши. Настолько приторно сладкая, хуже чем у Ромео, заигрывающего с дамами. — Вы так похожи, но вот ваши голоса по-прежнему разные… Может, ты хочешь операцию на голосовые связки — Зонтик замотал головой, а из уст вырвалось только «ммх» — Ладно, ладно, я же шучу. Будь хорошим мальчиком и не шуми.       Мужчина, судя по всему, наигрался с сосками парня, и отправился в путешествие вниз по торсу, выводя каждое его ребро.       А затем он отправился в боксеры.       Зонтик протистующе замычал, но сопротивление его было настолько слабым, что никто бы не поверил, что он правда этого не хочет. Хочет, даже очень, только уплывшее 15 минут назад сознание постепенно, медленными крупицами возвращалось к нему, он понимал, что хочет прикосновений, только вот совершенно другого дорогого ему человека. Но тело продолжало гореть и это сбивало с толку. Однако рука Михаила, так и не достигнув цели, лишь бродила в нижней части туловища, словно не решаясь действовать опрометчиво. Зонтик вдруг понял, что голова мужчины уже залезла к нему под свитер со спины и влажные губы то и дело покрывали его поцелуями. Осознание пришло довольно быстро: Михаил осторожничает. Он прекрасно понимал, что если оставит на теле подростка видимые следы — с этим не сложно будет пойти в полицию, поэтому он развлекался лишь лёгкими прикосновениями, которые впрочем производили сильный эффект на самого Зонтика. Наконец эйфория, так агрессивно захватившая его, начала постепенно отступать вместе с хваткой на его губах. Было страшно даже пискнуть, но он нерешительно спросил, чувствуя, как лицо целиком и полностью горело красным:       — П-п-п-п-почему… — слезы тут же обожгли щеки, — Я-я-я-я дум-мал… А в-в-вы… — он шмыгнул носом, размазывая солёную воду по лицу и медленно сполз с колен мужчины на пол, где и остался сидеть и плакать. Так тихо, словно мышка в мышеловке, которая боится привлечь большого толстого кота к своей персоне. Михаил опускается рядом, заключая того в отцовские объятия, однако теперь, осознавая контекст, становилось ещё страшнее. — Что с н-ней случил-лось? В-вы…! В-вы ее так же?       Мужчина качает головой, убирая прилипшие к лицу Трефа лазурные пряди, убирает челку, целует в лоб. — Моя малышка… — Он снова прижимает Зонтика к себе, на этот раз не решаясь коснуться оголившегося живота. — Такая молодая, такая красивая. — Он берет руку Зонтика в свою, переплетая их пальцы. — Ох, как же ты стонала подо мной.       Зонтик вздрагивает, отпихивая мужчину от себя. Широко раскрытые глаза смотрели прямо на него. Зрачок, казалось почти вернулся в прежнее состояние. Живот скрутило, к горлу шестого подступила тошнота. Частое рваное дыхание было прекрасно слышно в тишине комнаты и все же…       «Он и вправду? Он поступил так со своей собственной дочерью? Какой кошмар… А что же ему нужно от меня? Восполнить потерю? Нет-нет-нет.»       Зонтик открыл было рот, но мужчина подался вперёд, так что Треф лишь испуганно икнул, сжавшись в маленький комочек. Он ощущал на себе давление, пусть далеко не физическое. Старые раны на сердце открылись и оно кольнуло в груди. Михаил внимательно наблюдает за ним, потом оглядывает комнату, и возвращает взгляд к клону.       — Хочешь знать, что с ней произошло?       Неуверенный кивок.       — Она повесилась вот прямо тут. — Он указал пальцем место, где сидел Зонтик и тот отскочил в сторону, задев плечом столик, где они буквально полчаса назад спокойно пили чай. — С кровати прыг. И нет ее. Хотя такая бесхребетная дурочка, наверное, ещё помучилась, задыхаясь. Бедняжка.       — Я-я… — Зонтик поджал губы, пытаясь привести себя в порядок. — Я расскажу обо всем п-полиции!       — О чем же? О том, что ты пришел и угрожал мне пистолетом? Он не мой, а твой. Моих отпечатков и в помине не было. — Мужчина пожимает плечами и снова прижимает к себе Зонтика. — Грязный маленький убийца, так безжалостно забравший жизнь своего друга, решил трясти деньги из единственного свидетеля. Ай-ай-ай. Ты правда думаешь, что тебе кто-то поверит? Я легко могу предоставить доказательства твоих действий, а что же ты? Если не хочешь, чтобы они вышли на тебя и твою семью, то будь хорошим мальчиком — продолжай ходить сюда. Ради своего же блага. В этом гнусном мире совсем не осталось людей с чистым сердцем… Тише, не плачь. Я никогда не переступлю черту, обещаю, мы же друзья. Я готов покрывать тебя столько, сколько потребуется, а взамен ты подаришь мне капельку своего времени, договорились? Поверь мне, если не хочешь однажды вернуться в свою квартиру и увидеть там кучку трупов, не поднимай лишний шум. Я узнаю, если ты сболтнешь лишнего. - Пусть мужчина и говорил спокойно и утешающе, некоторые слова он намеренно шипел под ухо клону, чтобы тот лишний раз задерживал дыхание в страхе.       В ответ Зонтик содрогался всем телом, беззвучно вытирая все лившие и лившие слезы. Было больно, так больно… Почему все, кто ему дорог в один момент предают? Быть может и другие клоны такие же. Теперь они все простые люди, а некоторые и не отличались добротой. Доверять он мог разве что только Феликсу? Хотя даже в нем Зонт не был уверен. Габриэль не умеет хранить секреты и любит поспрашивать лишнего, Данте… Может быть.       Михаил поднимает парня на ноги, выпровождая из комнаты и ведёт в ванную умыться.