***
Горький вкус лжи жжёг язык шестого, но еще сильнее горели его кости. Зонтик просто сбежал, когда убедился, что на выходе его никто не поджидает и, сжимая в кармане мобильник, он мчался домой. Быстрее. Быстрее, быстрее, быстрее, не глядя под ноги, Зонтик бежал, спотыкался и падал, поднимался, бежал снова. Он хаотично хватался помутневшим от ломки рассудком за любую встречающуюся мелочь, чтобы как-то отвлечься: вот пролетает голубь, на рекламном щите очередная абсурдная реклама, безразличные к чужой жизни лица прохожих… Впервые Зонтик смотрел совершенно незнакомым людям прямо в глаза, неосознанно, но четко подмечающе каждую мелочь в ответной ему эмоции. Размышления о том, насколько же люди разные помогли отсеять боль почти на ¾ пути. Парень не знал, как работают запрещённые вещества, но когда-то читал, что чем больше доза — тем сильнее будет ломка. Оглядываясь назад, на приторный вкус чая, которым поил его Михаил ещё задолго до того дня… Наверняка, каждый день он подсыпал немного больше. Только вот что? Зонтик нашел себя сидящим на качелях возле дома Федора. Уже с холодной и отошедшей от шока головой он стал думать: «Мне нужно выяснить, что он дал мне. Нет… Что он ДАЕТ. Если я смогу хотя бы выяснить вещество… Да, лишнее… Нет, не лишнее, очень даже нужное знание не помешает. Нужно пронести телефон. Пронести, спрятать, где бы он его не нашел… Рюкзак проверит сразу, точно проверит… Карманы? Полный бред. Обувь я все равно сниму… Б-белье…?» Зонтик зажмурился, вспоминая их с Михаилом вчерашнюю встречу. Он лез и туда. Парень, конечно, не будет готов, но не очень то удивится, если в конце концов и вовсе останется без одежды. От таких мыслей по коже пробежал табун мурашек, однако Зонтика дернул из-за ещё одной причины: рюкзак, как он мог оставить его на работе?! Вся эта ситуация бесила шестого клона, ему хотелось что-нибудь пнуть. Пнуть, ударить, бросить. Злоба на Михаила, на себя, на свое бессилие, на приставшего к нему Пика смешалась в странный коктейль и Зонтик медленно остановился, слез с качели, посмотрел по сторонам… И пнул свое пятиминутное пристанище. Качель слабо отлетела назад, чтобы на обратном пути снова повстречаться с ботинком Трефового Валета. И снова, и снова, Зонтик все пинал ее, вымещая горькую обиду. Глаза снова заслезились, но парень отмахнулся от этого, как от дурацкого рефлекса. Хотелось что-нибудь разбить. Зонтик схватил с лавочки одинокую пустую бутылку от какого-то алкогольного напитка и с силой швырнул ее в ту же качель. Осколки разлетелись, а Треф вспомнил теплую кровь, стекающую по прозрачному стеклу. Из-за этого Зонтик разозлился сильнее, не понимая на кого конкретно из всех участников этой истории. Он снова захотел что-то пнуть, эта участь досталась бедной скамейке. После нанесенного удара, старая конструкция пошатнулась, на второй раз покосилась, на третий — упала на бок. Хотелось выть, поэтому парень, схватившись за шапку и натянув ее на глаза, упал на колени, издав приглушенное мычание… — Тебе не с кем поиграть? Испуганно вскочив на ноги, Зонтик уставился на источник звука. Он выдохнул: это всего лишь Габриэль. «Всего лишь Габриэль.» Повторил он для самого себя, успокаивая бушующее сердце. Спокойно. Просто Габри. Самый простодушный клон. Он не Куромаку, не Феликс, не Пик. — П-привет, Габриэль, а что ты… Что ты тут делаешь? — Я? Я не делаю, я стою. — Бубновый Валет наклонил голову на бок и только тогда Зонтик увидел в его руках миниатюрного снеговика. — К-как долго ты тут… — А-а, я в окно увидел, как ты играешь, — Оборвал его Габриэль, — Подумал, что если ты играешь один, значит тебе грустно, никто не играет один, когда счастлив, поэтому я пришел, говорю «Привет», а ты не смотришь, ну я подумал, что отвлекаю, может быть твоя игра была важной и ее нужно закончить, — Он указал пальцем на другую лавку, стоящую в пяти метрах. — думаю, что подожду, а ты стоишь, пинаешься, как будто злишься на кого-то, может быть записался куда, на единоборства, а я не записался, поэтому не могу с тобой поиграть, поэтому, — Габриэль гордо поднял снеговика, показывая его другу поближе, — поэтому я сделал его! Как думаешь, стоит давать ему имя? Данте говорил, что когда ты что-то называешь, оно обретает душу, а душа это как жизнь, значит, если мы правильно назовем его, он будет живой и мы сможем поиграть втроём, но если ты стесняешься, то назовем его попозже. Зонтик слушал его, чувствуя, как злость растворяется в воздухе. Он одновременно был благодарен первому клону за то, что тот помог ему обрести себя снова, но одновременно с этим физическая боль нахлынула, казалось, новой волной. У Габриэля все в жизни так просто… Он легкомысленный, но бесконечно добрый, искренний. Существует ли более настоящих людей как он? Говорит, что думает, по настоящему переживает, по настоящему радуется. Даже сейчас, когда самому Трефу было плохо, он смог исправить ситуацию. Разве первый клон заслужил ужас, с которым столкнулся шестой? Нет, нет, нет! Зонтик выдавил из себя улыбку, принимая руку Габриэля, когда понял, что ноги его вновь не удержали. Зонтик окинул взглядом снеговичка, отдыхающего в левой руке Бубнового. У него была простая забавная улыбочка из поделенной на части тонкой веточки, глаза-камушки и оранжевый шарфик. Шарфик? Зонтик глянул на Габриэля и заметил, что это оказалась полоска с аксессуара самого клона. Ткань испорчена, но лишком ровно, у него с собой ножницы? — Эллиет. — Сказал Треф. — Думаю, это прекрасное имя. Габриэль просиял и согласно закивал: — Да-да, я тоже об этом думал! — Но, — оборвал его радость Зонтик, — Куромаку придет в ярость, когда узнает, что ты сделал. — Если ты не скажешь — никто никогда не узнает. Вот он подумает, что что-то не так, а что именно точно не поймет, хе-хе! Поддерживать дружеский тон было трудно, но Зонтик старался. Он махнул Габриэлю и почти не глядя пошел к подъезду уже зная, что сегодня будет. Чем дольше парень делает вид, что все хорошо, тем быстрее он сломается. Но… Зонтик был благодарен за компанию Бубнового Валета. «Если не скажешь — никто не узнает». Какая простая фраза, давно действующая Зонту на нервы, но такая правильная. Он не хочет молчать, он хочет, он должен рассказать обо всем хоть кому-нибудь. Однако сейчас не время. Он не готов, нет нужной почвы, просто нужен план… Зонтик придумывал себе тысячи отговорок, просто чтобы не произносить «мне страшно». К горлу подкатила тошнота, как только подъездная дверь закрылась и парня вывернуло куда-то в угол, хоть и выворачивать было просто нечем. Парень поволок себя на нужный этаж, застыв перед входной дверью. Охваченный новым приступом ярости, Зонтик сорвал золотые цифры, указывающие номер квартиры, и швырнул их куда-то в сторону, собираясь с силами. Помедлив, парень включил диктофон на телефоне, но так и не смог придумать куда его спрятать, поэтому он сунул его под штанину, закрепив носком на голени. Только убедившись, что все кажется вполне натуральным, Зонтик простукал незамысловатую комбинацию, дверь не открывали минуты две. Парню уже показалось, что мужчины нет дома и он тут же развернулся, но по закону подлости Михаил вырос в распахнутом проходе. В том же самом халате, в котором он был вчера. Изучающий взгляд Михаила скользнул по сжавшейся фигурке: — Какими судьбами? — В его голосе слышалась издевка. Он знал, что так будет, наверняка ждал, когда Треф явиться к нему. Бросив на него сердитый взгляд, Зонтик не потрудился ответить, сейчас он старался контролировать свое тело и эмоции. Мужчина многозначительно хмыкнул, и сделал шаг назад в квартиру, освобождая проход. — Ты пришел постоять здесь или тебе что-то нужно? …Он ведь это специально. Делает вид, словно ничего не произошло. Треф шагнул в квартиру, самолично закрывая дверь, задержавшись взглядом на ступеньках, ведущих вниз. Может, он опасается, что Зонтик мог привести кого-то подслушивать? Но нужно было вести себя натурально, поэтому, собрав всю свою волю в кулак, Зонтик скорее рыкнул на мужчину, чем дал внятный ответ: — Б-будто вы сами не знаете. Он мог бы дальше испепелять Михаила взглядом, если бы тот не хлопнул его по плечу. От этого жеста Зонтик вздрогнул, с трудом удержав новый рвотный позыв. Как же противно — по-прежнему притворяться, будто они друзья. Как ни в чем не бывало, Михаил проводил своего «гостя» вымыть руки и, ни секунды не поколебавшись, усадил за накрытый стол. Зонтик скрестил руки на груди. — А вы п-прямо заждались. — Ну что ты так. — Мужчина сел рядом, — Я просто обедаю. — С двумя кружками? — Может быть. Повисла тишина, давившая разве что на самого Зонтика, который не позволял себе тянуться к угощениям перед ним, однако организм, словно чувствуя, что то, что ему так нужно находится совсем рядом, завыл с двойной силой. И на этот раз Зонтик не выдержал, выплевывая желчь под ноги Михаила. Болезненная улыбка на миг показалась на губах — желания извиниться за бардак не было. Мужчина заметил самодовольство парня. Он со вздохом поднялся, схватив того под локоть и повел, точнее потащил, его в комнату покойной дочери. Ноги Трефа заплетались, он не поспевал за широким шагом мужчины, чуть ли не сползая на пол. Михаил сделал всё сам — усадил Зонтика на кровать и уже хотел отойти, но, окинув того взглядом, остановился. Достав моток прозрачного скотча, он привязал не сопротивляющиеся руки к изголовью и только после этого позволил себе отлучиться, оставив Трефа корчиться от боли в недолгом одиночестве. Вернулся Михаил совсем скоро с чашкой в руках, он подсел рядом и протянул ее ко рту парня, выжидающе переводя взгляд на его лицо. В ответ Зонтик поджал губы и мотнул головой, едва всё не разлив. — Сам же понимаешь, как тебе это нужно, не вертись. Зонтик отвернулся, глубоко дыша через нос. Он не знал, что испытывают настоящие наркоманы, когда не получают свою дозу, но до такой степени себя запускать было недопустимо. Ему надо позволись своему организму побороться со всей той отравой, может одной ломки хватит? Зонтик пообещал себе быть сильным, как только переступил порог чужой квартиры. Михаил поставил чашку на тот же столик, за которым они сидели вчера и уставился в свой телефон. Зонтик дернул путы, бросив любые попытки сразу после этой — скотч не давил на запястья, но крепко удерживал их. В таком положении они просидели добрые 10 минут: Михаил с непроницаемым лицом что-то печатал и листал в телефоне, не удостоив Зонтика даже взглядом. Сам Треф боролся с болью, крепко стиснув зубы, но когда ноги перестали его слушаться он начал неосознанно брыкаться, в попытках согнуться и обхватить свое туловище. Только тогда мужчина вяло шевельнулся, снова подсовывая чашку Трефу. На этот раз парень сам не сообразил, как поглотил жидкость не проронив ни капли, когда же осознание пришло, он застыл в ужасе. Страшнее стало, когда взгляд Зонтика зацепился за маленькую упаковку белого порошка на нижней полке столика, он уже знал, для кого тут всё подготовлено. Если разбавленное вещество, по некоторым соображениям, наносило меньший вред, то прямое потребление грозилось сломать всё жизнь за один раз. Не сдержавшись, Зонтик раскрыл рот, отчаянно желая попросить у кого-нибудь помощи, широкая ладонь сразу же пресекла это рвение. Над самым ухом раздалось томное «ш-ш-ш», вторая рука гладила лазурные волосы. Словно Михаил сейчас защищал собственного сына от какой-то напасти, Зонтик поверил бы, если б по-прежнему не находился в отчасти здравом рассудке. Тело желало активности, в то время как парень старался сохранить крупицы благоразумия в разуме. — Я разве не предупреждал? — Шептал Михаил, опаляя ухо Зонтика дыханием, — Не думай, что я так шучу. Если услышу хоть писк… — он чуть сильнее сжал ладонь, находящуюся на губах Валета, — Ты сам будешь молить меня быть любым, но только с тобой. От угроз выворачивало наизнанку. Зонтик ответил слабым кивком, давая понять, что он не пропустил чужие слова мимо ушей. Михаил встал и следующие слова в конец добили разбитое сердце подростка: — Выбирай. — Михаил оказался возле окна, вглядываясь в уличный пейзаж пару секунд. Он не повысил голос, но его интонация стала угрожающей. — Желтая шапка или длинные уши? Зонтик дернулся, тоже желая посмотреть в окно, в надежде, что он шутит или обознался или… что угодно, кроме правды. Михаил наконец отвязал его руки, сделав вид, что не обратил внимание на красные следы, оставшиеся на коже, и скомкал скотч в переливающийся на свету шарик. Аккуратно выглянув наружу, сердце Валета таки ухнуло. Белый снег слепил глаза, но фигуры, о которых завел речь мужчина, действительно находились там. Похоже, Феликс заприметил одиноко снующего на площадке Габриэля и присоединился к нему. С пятого этажа они казались такими маленькими и при этом осязаемыми, как бегающие по кругу муравьи или даже спрятавшиеся от жаркого солнца лягушата. Феликс отвлекся всего на секунду и за такой промах получил мягким снежком в плечо. Похоже, им весело. — Тик-так. — Н-никого… — заплетающимся языком сказал он. — Даю последний шанс. — Н-никого. — Значит, оба. Постарайся уберечь тех, кого любишь, как я когда-то. От такого заявления и без того подкашивающиеся ноги совсем потупились. Михаил обнял Зонтика сзади и перед голубыми глазами вспыхнул экран телефона. Сначала он не понял что к чему, однако до него тут же дошло. Это его телефон. Он знал с самого начала, не так ли? Просто игрался, давая шанс, давая надежду. Бледная шея стала медленно покрываться невесомыми поцелуями, пока застывшего Трефа оттягивали от окна обратно в голубую комнату, с голубым потолком, голубой кроватью, которая некогда принадлежала девочке с такими же голубыми волосами.Конец 1 главы.