О маленьких играх и большой любви

Свет тяжёлых, вот-вот грозящихся упасть люстр слепил глаза. Помещение было слишком мало для того количества людей, что без конца сновали туда-сюда, очаровательно улыбаясь друг другу и обсуждая погоду, чье-то неудачное замужество и выборы в Парламент. Хозяйка дома, миссис Хоуп, являла собой образец гостеприимства; при взгляде на неё у Холмса сводило челюсть - настолько милой она старалась быть со всеми вокруг. Даже с ним она вела себя исключительно доброжелательно, хотя три года назад он случайно сорвал её брак с довольно состоятельным вдовцом - оказалось, что тот знать не знал о её внебрачной дочери, карточных долгах и многочисленных ухажёрах. Скандал быстро замялся сам собою, и уже на следующее Рождество Холмс вновь получил карточку с приглашением. Именно благодаря знакомству с этой дамой он прямо сейчас находился в двух шагах от удачного завершения расследования. Выпив ещё джина, он обернулся на звук смущённого смеха в дальнем углу гостиной - и мгновенно проклял всю эту затею. Уотсон, образец истинного джентльмена, шептал что-то на ушко мисс Митчелл, миловидной и одетой по последней моде американке, а та в ответ смеялась, мягко касаясь его предплечья. Видеть это было пыткой. Никто, кроме Холмса, на них внимания не обращал: на приёмах миссис Хоуп собиралось довольно разномастное общество, и правила приличия были весьма размытыми. Для целей, которые они с Уотсоном преследовали, это было как нельзя кстати, но ревность, клокочущая внутри него ядовитой кислотой, считала иначе. Он подумал обо всех убийствах, совершенных безумными влюблёнными, и крепко сжал руки в кулаках, оставляя на ладонях следы ногтей. Словно почувствовав это, Уотсон взглянул на него - буквально на мгновение, но так пристально, что все остальное вдруг исчезло, стало незначительным. Ярость утихла. Мисс Митчелл ничего не заметила, продолжая играть в свою маленькую игру и не подозревая о том, что как минимум двое в этой комнате за ней следят. Холмс набил трубку, закурил, обменялся ничего не значащими любезностями с доктором Скоттом, известным в Лондоне и его окрестностях психиатром, взглянул на часы. У них оставалось не так уже и много времени. Если информация, полученная от сети бездомных, была достоверной, то мисс Митчелл, эта хитрая лиса, уже сегодня попытается провернуть свою аферу. По правде говоря, мотивы её были не совсем ясны. Учитывая крайне плачевное финансовое состояние хозяйки дома, о котором знали все, и давно раскрытые Холмсом секреты бурной молодости, шантажировать её было попросту нечем. И всё-таки она что-то затевала. Выкрала у прислуги запасной ключ от спальни миссис Хоуп, сблизилась с её дочерью (которая как раз и обратилась к ним за помощью), подружилась со старой визгливой болонкой. Какими бы ни были её цели, шла она к ним весьма уверенно. Смог ли Уотсон установить с ней доверительные отношения? О, этот мужчина умел нравиться, умел обольщать - кто мог знать это лучше, чем Холмс? Но она наверняка была осторожна. - Ничего не получится. От неожиданной близости Уотсона перехватило дыхание. Казалось, они целую вечность были в разлуке, и теперь каждый разделяющий их дюйм отдавался в теле жгучей болью. Хотелось прижать его к стене прямо здесь, спрятать от чужих глаз, пробраться прохладными пальцами под накрахмаленную сорочку и убедиться в том, что они всё ещё принадлежат друг другу. Это желание полностью захватило Холмса. Откровенные картины заполонили его разум - картины, в тысячу раз эротичнее любого запрещённого романа. - Мой дорогой, вы дрожите, - обеспокоенный голос доктора и неуловимое прикосновение его ладони к спине вернуло Холмса в реальность. - Думаю, нам пора домой. - Вы что-нибудь узнали? - Полагаю, ключ спрятан в маленьком кармашке её нижних юбок или даже панталон, - Уотсон нахмурился, прежде чем продолжить. - И я не собираюсь это проверять. - Но она не была бы против. Похоже, ревность всё-таки прорвалась через тщательно охраняемый фасад безразличия - Холмс и сам услышал досаду в своих словах. - Мы уходим домой, - твёрдо ответил на это Уотсон.

***

Поездка в экипаже тянулась слишком долго. Размеренный стук копыт по мостовой вызывал неукротимое раздражение, а мелкие капли холодного дождя не могли остудить жар, разгорающийся всё больше и больше по мере приближения к Бейкер-стрит. Уотсон неотрывно смотрел на него, лаская взглядом открытую шею, спускаясь ниже и ниже - туда, где Холмс едва себя контролировал, - прикусывал нижнюю губу. Он был воплощением соблазна. Расследование больше не имело значения, а преступники со своими хитроумными планами могли катиться к чёрту. Минута, когда они оказались наедине, укрытые ото всего мира плотными шторами и дверью на замке, взорвалась мириадами звёзд в груди Холмса. Он целовал и целовал - жадно, отчаянно, грубо, - пока Джон, его Джон, уверенными пальцами расстегивал пуговицы, стягивал ненавистные слои ткани. И не было лишних движений, лишних слов. Они знали друг друга наизусть. Здесь, в спальне, не оставалось места сомнениям - и Холмс отдавался целиком, позволяя чувствам затмить рассудок. Его кожа горела от прикосновений, от горячего дыхания Джона, от собственнических укусов в укромных местах его тела. Несколько часов мучительного, наполненного ревностью ожидания стёрлись под этим натиском, будто их и не бывало. - Больше никогда, - рвано выдохнул Джон прямо в его губы. - Больше никогда не проси меня о подобном. Только ты, Шерлок. - А как же расследование? - Оно подождёт. И разве мог Холмс с этим поспорить?...