Немного места

Ощущения были... за неимением более подходящего слова, давящими. Сукуна, сидел на троне, облокотившись локтями на колени, вглядывался в темноту его владений, еще более непроглядную чем обычно. Было тихо. Абсолютная, всепоглощающая тишина, сковывающая и душащая. Мысли его сосуда, что раньше свободно пролетали эхом во владениях, редкие разговоры других существ за пределами тела и всевозможные другие звуки ударялись о невидимую стену где-то сразу за границей его домена. Бесшумно. Единственным признаком того, что это вообще происходило, была легкая рябь на воде со стороны темноты. Король проклятий не проверял барьер. Да и зачем делать это во второй раз, если и так было ясно что ничего с последнего раза не изменилось. Невидимая стена была тем тверже, чем ближе Сукуна подходил к ней, а как только касался, она отталкивала его обратно внутрь домена, ближе к центру и сама сдвигалась глубже на его территорию, до самых костей, заставляя его возвращаться на верхушку и только когда он садился на трон, отступала обратно в темноту. Это гораздо больше было похоже на клетку чем раньше. Ненавязчивая такая клетка - пока не пытаешься выйти, даже не заметно что заперт. Сукуне не нужно было оправдание никогда в его жизни и сейчас оно не требовалось, но если бы вдруг случайно кто-нибудь спросил, то он бы сказал, что думал, будет весело. **** - Юджи. Тягучий низкий голос колол затылок Итадори, пуская волны мурашек по позвоночнику, неприятно опускающиеся вниз по ногам и заставляя их дрожать в бессмысленной тяге бежать как можно дальше, прятаться и затаивать дыхание в пустой надежде исчезнуть. Юджи? Сегодня голос проклятья внутри него звучал по особенному тяжело. Слишком будоражаще, давяще. Его сердце билось медленнее каждый раз ощущая чужое нежеланное и пристальное внимание. -Юджи? Вырываясь из своих мыслей, он встретил глазами улыбающееся лицо Годжо-сенсея, успокаивающие его бушующие в беспричинной панике нервы. - Д-да, Сенсей? Лёд все еще спускавшийся по телу не давал свободно высказываться и формировать мысли. Фантомные желания бежать потряхивали его ноги, сбивая с толку. - Ты как-то резко побледнел, Юджи~ заболел неужто? Слишком холодно? Тебе, может, нездоровится? Я не так плохо готовлю! Они сидели на кухне общежития вечером после миссии, уставшие и голодные, вынужденно соглашаясь на стряпню их сенсея, которая в самом деле была достаточно плоха, чтобы отпугивать от кухни старшекурсников до следующего утра. - Неудивительно, что ему поплохело! Это ужасно! - Нобара в отвращении агрессивно запивала стаканом воды ту... еду...? что любезно, но абсолютно бездарно им приготовил учитель. Мегуми был пусть и голодным, но после первой вилки разумно решил налить стакан воды на ночь. Можно было и до завтра подождать. Годжо с болезненным выражением лица пытался убедить Нобару хорошенько распробовать, на что получил нецензурное предложение самому вкусить " недооцененный шедевр кулинарии". Впрочем, он быстро согласился и трое с мрачным удовлетворением наблюдали за мгновенно изменившимся лицом сенсея. Сложив руки на столе, он пусто уставился в стену позади них. Юджи решил быть снисходительнее и покорно пододвинул свой стакан воды под руку учителя, хотя и тоже нуждался в нем, чтобы утихомирить сворачивающийся желудок. По большей части от страха, а не от еды. Все еще находясь в легкой прострации, он уже предвкушал скорую возможность тихо уйти не вызывая подозрений и лишних вопросов. Сатору быстро взял стакан и влил в себя всю жидкость одним глотком в момент став невероятно подавленным, склонился над столом, предварительно отодвинув тарелку как можно дальше не только от себя, но и от своих учеников, понимая, что облажался. Это вызвало злорадный хохот Нобары, что только ухудшил состояние Годжо. Последний посмотрел на Мегуми ища поддержки, но наткнувшись на незаинтересованное лицо подростка, повидавшего за этот вечер некое дерьмо, сделал последнюю попытку спастись от своего горя. Повернулся к единственному лучику надежды - Юджи. Юджи заглянул в пространство за повязкой и ободряюще улыбнулся. - Спасибо, сенсей. Сатору засиял на долю секунды прежде чем его сердце оглушительно разбилось. Итадори издал задушенный звук и согнулся над столом. **** На пути в комнаты, Мегуми поддерживающе находился рядом, что довольно сильно заземляло. Юджи шел немного впереди и с каждым шагом к комнате, чувствовал насколько сильно его легкие сжимаются на выдохе, задерживая вздох и вызывая легкое удушье. Странная и тревожащая реакция его тела на неизвестный раздражитель. Уже у двери он обернулся на своего друга, подмечая, что тот все еще не зашел в свою комнату, наблюдая за ним. Найдя в себе силы улыбнуться, кивнул и открыв дверь зашел в комнату. С поворотом ручки и тихим щелчком, оповещающим о закрытии двери, он позволил себе слегка затрястись. Необычайно сильно хотелось спать от не пойми откуда взявшегося истощения. Не утруждая себя снятием одежды, он бросился на кровать, укутываясь в одеяло, позволяя телу расслабиться на мягких простынях. Чувство опасности растворилось во сне. **** - Давай, паршивец, открой глазки. Разве тебе не хочется узнать зачем ты здесь? Итак он оказывается в самом холодном месте, которое когда либо ощущал на своей коже. Глубоко в своем подсознании в огромном пустом пространстве, разрастающимся под его ребрами, и строящее свои стены из его костей. Каждый раз страшно, каждый раз холодно и так больно. Ложась на кровать, Юджи каждый раз играл в лотерею: попадет ли он во владения Сукуны и будет мучатся всю оставшуюся ночь, или сможет уловить драгоценные часы сна без сновидений. И распахивая глаза, на самом деле хочется горько плакать и надеяться на лучшее, единственное что позволял Король ... И все для того, чтобы насмехаться над надеждой, закапываясь руками глубоко в его тело, доставая органы, выворачивая его сущность наизнанку и заставляя рассматривать вблизи то, что делало его человеком, слабым и беспомощным. Его плоть и кости, держащие душу в этом мире, делающие его незначительным перед лицом силы, неподвластной смерти. Перед богом. Темнота смыкается над Юджи. Его одежда сухая, что только слегка удивляет его. Он смотрит в бок и обнаруживает себя прямо в нескольких метрах от трона Сукуны. Собственно и от самого повелителя этих мест. Бывать ему здесь еще не приходилось, большая часть всех драк и пыток проходили внизу, в ледяной воде, где он захлебывался в крови не только своей, но и жертв , положивших свои тела на создание этого озера. Костяная поверхность неприятно колет его кожу через слои одежды, рога и зубы животных впиваются в его конечности, пока он медленно и настороженно приподнимается. За ним наблюдает четыре глаза, следят за каждым движением и прислушиваясь к каждому шороху одежды и даже несмотря на это Юджи делал все возможное что быть как можно незначительнее, потеряться в пространстве вокруг него и никогда больше не беспокоиться ни о чем. Он слегка отводит взгляд от Сукуны, незначительно, чтобы чуть что, при малейшем движении с чужой стороны, быть готовым к сражению и смерти. Не то чтобы он питает какие-то надежды на победу. Тут так не принято. Он всегда умирает и всегда будет раздавлен силой, превосходящей его собственную. Он робко осматривает пространство перед ним. Трон, кости и непосредственно короля проклятий. Когда их глаза встречаются, Юджи чувствует как немеют и покалывают кончики его пальцев. Сукуна подпирает кулаком щеку и смотрит на него... с чем-то таким насмешливым и темным, почти... голодным. Это выглядит как грех, ощущается также. От этого чувства Юджи хочет отойти как можно дальше, оставить между ними больше расстояния чем какие-то жалкие три метра, сейчас имеющиеся в его распоряжении. Даже не осознавая своего неподвижного состояния в течении минуты, он аккуратно и медленно отодвигает ногу назад, напрягается, слегка сгибается, готовый резко дернуться и бежать в любую секунду. Поверхность состоящая из костей и рогов под его ногами чем ближе к спуску с верхушки, тем более неровная и продолжая непрерывно смотреть горящие глаза напротив, Юджи делает полный шаг назад. Кажется, будто его рассматривают под микроскопом, пристально, не упуская ни малейшего движения. Сукуна приподнимает уголки губ и слегка качает головой вниз, давая свое разрешение на дальнейшие действия. Не то чтобы Юджи когда-либо было нужно разрешение на побег, но это лучше, чем мгновенная смерть, так что он не будет жаловаться. Само нахождение в такой непосредственной близости от короля проклятий, который в последнее время ничем кроме изучения его "внутреннего мира " не занимался, было тревожно. То, как на него смотрели, было тревожно вдвойне, а если к этому всему ещё добавить что Юджи еще более‐менее крепко стоял на ногах то это становилось уже чем-то сюрреалистичным. Он спускался медленно, аккуратно заводил ногу назад, слегка опускал, ища опору и находя ее, легонько давил, убеждаясь в том что она не рухнет. Все еще не сводил взгляд с проклятья напротив него. С каждым шагом он оказывался все ниже уровня красных глаз и на моменте, когда еще один шаг скрыл бы короля за черепами, он останавливается в нерешительности продолжить спуск. Чему он и научился, так это не упускать из виду. Так что Юджи принял обоснованное решение не спускаться дальше и сохранить зрительный контакт. Глаза сверху прищуривались почти нежно. Снисходительно. Это продолжалось некоторое время, за которое ни один из участников не моргнул. Сукуна издает урчащий звук и плавно встает с трона, делая шаг к сосуду. Юджи делает такой же шаг назад, все еще аккуратный. Проклятье подходит еще немного и теперь видно верхнюю часть его тела, он, должно быть играет, думает Юджи спускаясь дальше. Сукуна не торопится, действительно дразня нервы человека перед ним, приближается то быстро, то невероятно медленно. Ублюдок издевается. Они добираются до воды и даже несмотря на устойчивую поверхность под ним, Итадори не ускоряться. Какое-то чувство удерживает его от этой заманчивой идеи, предупреждая об опасности таящейся за этим действием. Плавали, знаем. За все это время не было никаких звуков кроме непрекращающегося тихого урчания проклятия. Юджи страшно, действительно страшно, настолько, что он боится даже дышать. Глаза слезятся и он моргает, так быстро как только может, но этого все равно недостаточно. Сукуны уже нет как только он открывает глаза, и он прилагает столько силы в разворот на 180 градусов , сколько вообще способен произвести человек за рекордно короткий промежуток времени, без риска сломать себе позвоночник. Король уже там, чтобы схватить его в жесткие объятья. Юджи давно не чувствует себя в безопасности в собственном теле. В голове и подавно. Но он сильный, он действительно может с этим справиться, он повторяет это себе каждый день, заставляет себя поверить в это, а если не выходит, заставляет думать, что это не так. Не игнорирует смех в голове, но не позволяет ему добраться до его существа. Единственное, что, как ему кажется, неподвластно Сукуне. Это его горе, его любовь к людям и его желание жить, сильное настолько, что он списывает это на инстинкт. Когда когтистые пальцы проводят по линии по его спине, он думает о солнце, о ярком и болезненном свете его лучей. Представляет настолько яркий желтый цвет перед глазами, чтобы полностью затмить красное море в нескольких сантиметрах от лица. Свет находится там когда его губы раскусывают до крови, он все ещё там, когда язык проталкиветься в его горло, проводит по глотке и лакает кровь с языка. Итадори держит солнце в своих руках, пока его тело обнажают, оскверняют одним лишь взглядом, оставляют темные следы укусов. " Не нужно так вглядываться в свет, когда есть я. " И Юджи содрогается, плача, теряя иллюзию чистоты пространства в своей голове и за ее пределами. Он снова смотрит на силу, давящую на его душу, сковывающую его тело. На бога, нависающего над ним, разбивающего солнце своим голосом, ломающего его мир своими руками. - Наслаждайся этим, паршивец. Это делаю я, а не твой сенсей. Или ты бы предпочел его? Я знаю как ты реагируешь на взгляды этого червя. Твой маленький член дергается только о мысли как тебя прижимают и трахают на его столе. Признай это, умоляй меня дать тебе иллюзию такого развития событий. Я буду снисходителен, я позволю тебе видеть то, чего бы ты больше всего желал, не это тупое солнце, а толстый член в твоей заднице, разрывающем тебя, наполняющем тебя, доводящем до сладкого безумия. Сукуна мурлыкал ему в губы, в шею, больно прикусывал его кожу и говорил сладким низким голосом, проходящим по его телу волнами. Он обводил руками его тело, сжимал и растирал все до чего прикасался. Смотрел на него с безумием, горящим в глубине его глаз, разрывающим на части, желающем видеть человека перед собой сломанным, плачущим, разбитым, умирающем внутри собственной головы, запертом в страхе сделать глоток воздуха. С желанием, горящим жарким пламенем, сделать человека жаждущим, мучительно нуждающимся, не представляющим жизни без члена, упирающегося в его легкие. - Умоляй меня и я буду милосерден. Умоляй и я буду для тебя солнцем. Юджи не хотел. Он никогда не думал о Годжо так, как ему внушали через пелену его беспомощности, никогда не пропускал и мысли о своем сенсее. Никогда не обращал внимание на взгляды. Ему не нужно было это. Он не хотел, не хотел, пожалуйста не заставляй меня, не хочу, не могу видеть это. Не мог представить себе ситуации, описанные с мягкостью, такой непривычной и тягучей. Он видел картинки перед глазами, но они были не его, что-то ужасное и отвратительное, то что не было сделано им самим, навязанное обещаниями блаженства. - Тогда открой глаза и смотри на меня. И он смотрел на отвратительно широкую улыбку перед собой, на глаза обещающие ему погибель. Не хотел чувствовать руки там. Он не хочет, не хочет Пожалуйста не надо. Прошу, пожалуйста. Он рыдает горько и протяжно, слёзы смешиваются с кровавой водой под ним, смешиваются с кровью, стекающей с его тела из укусов и царапин, зудяших не на его коже, а на душе, терзаемой существом, которому она не должна принадлежать. Он воет, дрожит и судорожно дергается, опускает ,руки в воду в попытках оттолкнуться, уйти. Ты хочешь чтобы я умолял тебя? Я умоляю. Я умоляю, пожалуйста, не делай этого, остановись, прошу, не надо. - Пожалуй, ты можешь молить о чем угодно кроме этого, паршивец. В первый раз прощается, потому что я об этом не упомянул. Сегодня в достаточно хорошем настроении чтобы дать тебе вторую попытку. Выбирай с умом. Ему воркуют слова где-то между бедер и это заставляет его надрывно кричать. Не громко, а хрипло, тихо, измучено и несчастно. Не может двинутся, его прижимают к месту, так сильно что он не чувствует где заканчивается тело и начинается пол под слоем воды. Он дергается и сжимает все в себе когда язык проходится по его вялому члену и ниже, проскальзывая туда, куда Юджи боится даже смотреть сейчас. Сукуна рычит и вибрирует над ним довольный, смакующий, удовлетворенный дрожью чужого тела, мягкостью плоти и вкусом крови на своем языке. Проталкивает язык глубже внутрь и вылизывает все до чего может дотянуться, наслаждается тем видом что имеет перед собой. Взбудоражен прекрасной возможностью ломать сосуд по новому. Волшебно. Юджи страшно. Он продолжает мысленно просить остановиться, но не получает никакого ответа. Когда в него медленно вставляют два пальца, в его глазах темнеет на несколько секунд, он думает о смерти, прежде чем столкнуться взглядом с Сукуной, нависающим над ним, с все той же широченной улыбкой-оскалом на лице, впитывающем в себя его боль и отчаяние. И Юджи не хочет быть здесь, когда пальцы медленно растягивают его. Я не хочу быть здесь не хочу не хочунехочунетнетнетпожалуйстахватит хватит... И это все о чем он может думать. Это все чего он хочет. И когда из него вынимают пальцы, все что он делает это кричит, впервые за все это время, проведенное здесь. Громко и четко, как его желание. Хватит! **** И тогда Юджи просыпается. Он плачет, он дрожит, он вскакивает на трясущихся ногах, бежит к двери, едва ли видя куда идет. Он вырывает дверь, от силы адреналина в его крови, выбегает из комнаты, не оборачиваясь, боясь увидеть сзади себя тени и красные глаза. Он ничего не слышит и не видит, поэтому не знает что Мегуми выбегает из комнаты. Он вылетает босиком на холодную улицу не зная, что они с Годжо уже идут за ним. Он бежит от себя, от трона из костей, от рук на его теле, от языка в его внутренностях, от существа живущего внутри него. Больше всего на свете он хочет чтобы Сукуна больше никогда не спускался с трона, чтобы больше никогда не находился в его мыслях, чтобы его не было в НЁМ. Изолировать , Закрыть ,Запечатать Проклятая энергия льется из него, он задыхается в ней, он кричит через нее и просит, просит о спасении, о помиловании, о том, чтобы его послушали, падая на колени, Юджи умоляет что-то вокруг себя, вернуть ему душу, вырвать из чужих рук его мысли отдать ему его тело. Он раскачивается на земле, кланяется, ударяясь лбом в землю и продолжает умолять. Видит как кровь капает из под его ногтей, как она капает из его глаз, чувствует ее в ушах и струйки текущие из носа. Но продолжает, продолжает просить, об облегчении, об освобождении. Молится, вспоминает, какого это быть одним в своей голове и плачет еще сильнее, вжимается в землю еще отчаяние, моля еще громче, о жизни, которой уже не имеет и которую так сильно хочет вернуть. **** Гождо прибегает слишком поздно. Он видит своего ученика на коленях посреди дороги, истекающего кровью. Кровавый пот пропитывается через униформу, капая на землю, образуя сложный круг из символов, горящих красным. Подросток кричит что-то неразборчивое, рыдает и воет на земле. Проклятая энергия вокруг него настолько густая, что почти осязаема. Это не энергия Сукуны. Это его. И Годжо не нужно думать дважды, чтобы понять что на его глазах проходит запечатывание, непосильное первокурснику уровня Итадори. Такое сложное, что он не уверен видел ли он вообще такое раньше хотя бы в фолиантах. Мегуми дергается вперед, призывая собак, но он успевает схватить его до того как он подойдет еще ближе. Собаки скулят и отходят. Умные. - Какого черта?! Мы должны..! - Нельзя подходить. Ты разрушишь заклинание и он точно умрёт. Годжо смотрит как в глазах его второго ученика скользит понимание. Они с беспокойством смотрят, как Юджи теперь уже лежащий на земле, корчится и изгибается, хватаясь руками за землю, но тем не менее продолжающий что-то кричать в пространство вокруг него. Они нервно ожидают. Южди не успел убежать далеко и совсем скоро вокруг собралось несколько человек разбуженных и испуганных душеразирающими криками, доносящимися с улицы. На вопросы вместо Годжо ответил Мегуми, повторяя короткую версию событий, как Итадори крича, выбегает из комнаты на улицу и каким-то образом проводит запечатывание на себе самом. Нанами говорит с оттенком страха: - Шанс успеха равен практически нулю. Для этого и существуют специально обученные маги. Он может умереть. Все переглядываются и продолжают наблюдать. В один момент Юджи выгибается дугой и издает особенно ужасный крик. Секунду остается в таком положении, перед тем как рухнуть на землю. Годжо двигается быстрее всех, тянет руку к шее и молится, чтобы найти пульс под пальцами. На несколько секунд тишина окутывает все вокруг. Никто не может оторвать взгляд от ребенка, безвольно лежащего, как тряпичная кукла, в собственной крови. - Он жив. Они почти плачут, стоя там, на холодном ночном воздухе. **** Когда Итадори просыпается, его тело ломит и он не может шевельнуть ни единым мускулом. Он весь перебинтован и закутан в одеяла, но это не важно. Слезы тихо текут по его щекам. Это не из-за боли. Впервые за долгое время Юджи чувствует что он один.