~~~
— И вы всё же пришли — Лу Хань улыбается слишком самодовольно, что Чонину хочется прописать ему меж глаз. Правда, он не драчливый по натуре, и это желание остается всего лишь желанием. — Пришлось, — Чонин слишком очевидно вздыхает от недовольства. — Знаете, Чонин… В прошлый раз я перегнул палку. Психологи тоже люди, и нам свойственны простые человеческие эмоции, — доктор указывает рукой на пустое кресло напротив стола, предлагая Чонину занять его. — Прошу меня простить. — Неужели вы извиняетесь? — Считаете, что я не могу извиниться? — Считал, что такие, как вы, обладают непомерным эго, которое просто не позволяет им подобное. — А вы весьма прямолинейны, — Лу Хань в этот раз реагирует проще и даже приподнимает уголки губ в улыбке. — Чонин, давайте я расскажу вам, какие у нас с вами есть варианты. Я могу долго и нудно объяснять вам, почему вы здесь, что могут означать ваши симптомы, что нужно делать, чтобы от этой гадости избавиться и многое другое. Это первый вариант, и думаю, он вам будет не по душе, учитывая опыт прошлого раза. Чонин морщится и едва заметно качает головой. Да уж, нудятины и промывания мозгов ему и так хватает. — Хорошо. Второй вариант. Мы можем ждать, пока вы созреете. Я здесь для того, чтобы выслушать вас и вы можете начать говорить, когда будете к этому готов. Но здесь я понимаю, что этот вариант может растянуться на несколько сеансов. И хотя в большинстве случаев пациенты начинают говорить, думаю, вы не этот случай. Поэтому мне бы хотелось выбрать какой-то иной вариант. — И какой же? — Говорить. Говорить о чем угодно. Я понимаю ваше нежелание общаться на определенные темы, поэтому могу предложить просто поговорить о чем угодно. Возможно, тогда вам захочется мне раскрыться, и мы с вами сможем пойти дальше. — А я могу подумать над вашим предложением? — Я не могу вам указывать. Думайте. Пока можем свести это всё ко второму варианту. Но я надеюсь на наше плодотворное сотрудничество.~~~
Чонин любит это место. Клуб небольшой и не сильно известный, но всегда имел постоянный поток клиентов, который давал ему возможность работать и дальше. Когда-то впервые его сюда привёл друг, ранее устроившись барменом. Тогда, выпендриваясь перед девушками, он разбил несколько бутылок дорогого алкоголя. Чонин еле сдерживал смех, смотря на поникший вид друга и виноватый взгляд, которым он смотрел на директора клуба. И хоть Чонину было смешно, но он был хорошим другом и помогал выплачивать долг. Сейчас тут многое поменялось: барная стойка переместилась в другой угол, на её место ушёл диджейский пульт. Кажется, даже никого из персонала, знакомого Чонину, уже не осталось. Друг его тоже давно тут не работал. Да и другом теперь его Чонин мог назвать с большой натяжкой. Чонин вздыхает, залпом выпивает что-то в стакане — новинка, название которой он не запомнил. Танцпол практически пустует, а парня тянет танцевать. Бросив танцы давным давно, он не растерял страсть к ним, гибкость, и природное умение двигаться. Он привычно окунается в музыку, наслаждаясь битами, двигаясь почти с закрытыми глазами. Он знает, что на него смотрят не отрываясь. Ему нравятся эти взгляды. Восхищение в чужих глазах помогает почувствовать себя живее. Ему не хватает этого чувства. Правда неожиданно, хоть ему и не хочется этого признавать, но походы к психологу слегка помогают отвлечься от ежедневных рутинных и тленных мыслей и почувствовать что-то новое, что-то, что будит внутри эмоции. Один трек следует за другим. Чонин погружается в танец, не обращая внимание на смену мелодий. Сколько он танцует? Он не знает. Но глаза застилает пот, а сердце готово выскочить из груди. И Чонин доволен этому ощущению до безумия. Смахнув рукой пот со лба, что, впрочем, не имело никакого эффекта, он направляется к туалету. Футболка липнет к груди и спине, неприятно холодит тело. Он готов прямо сейчас её с себя стянуть, девчонки вокруг будут только рады, но нет, уж не в этот раз точно. — Да ладно тебе ломаться! — Я сказал нет. Отвали от меня, придурок. Потасовки в клубном туалете не в новинку. Скорее это классика. Тут жизнь всегда бьёт ключом не хуже, чем в зале. — Убери руки от моего зада! Иначе я сломаю их тебе и засуну уже в твой же зад. Чонин хмурится. Нет, его смущает отнюдь не текст, а голос. Такой знакомый… Странно было бы не узнать голос, который ты слышишь на протяжении трех месяцев каждую неделю. Чонин толкает перед собой дверь. — Ты меня достал! Не хочешь никуда ехать, я тебя прям тут трахну. — Размечтался. Чонин стискивает зубы от открывающейся картины. Потому что его психолог, отбивающийся от непонятного качка, на голову выше его самого — это неожиданно. И неприятно. — Ну же, куколка, будь хорошим мальчиком, — когда Ханя придавливают всем телом к стене, у Чонина мысль: «конец, не выбраться». Руки и ноги действуют сами по себе, подпитываемые все ещё бушующим в крови адреналином вперемешку с алкоголем. Кулак впечатывается аккурат в скулу. Чонин слышит, как во рту скрипят зубы. Возможно, своим ударом он парочку сломал. Было бы неплохо. — Блять! — бугая сносит в бок, впечатывая в туалетные кабинки. Дверные петли натужно скрипят, стараясь выдержать немаленький вес. — Ты че, совсем ебанутый? — Бегом! Чонин хватает Лу за руку, чуть ли не выдергивая из туалета, и бежит к выходу. Он прекрасно понимает, что если этот верзила встанет и даст ему сдачи, то сам Чонин уже не встанет. Перспектива не радует. Хань бежит на автомате, еле переставляя ноги, заплетаясь в них и все время спотыкаясь. И неотрывно смотрит на руку, что с силой сжимает его ладонь. Сильно, что порой даже больно. Дверь на улицу открывается со скрипом. Впереди остаётся только лестница наверх, а затем завернуть за угол и уже оживленный бульвар, где, даже если за ними и кинутся в погоню, их не найдут. — Эй. Эй, доктор Лу, вы как? — Чонин щелкает перед лицом пальцами, и лишь после нескольких окриков Хань реагирует, переводя расфокусированный взгляд на своего неожиданного спасителя. — А? — растерянно. — Я? Я… нормально… да… — Точно? — Чонин очень сомневается, что такое состояние можно назвать нормальным. — Ага… — Хань мотает головой, отгоняя непрошенные мысли и заторможенное состояние. — Спасибо, что помогли мне. — Да не за что. Вам помочь добраться до дома? — Я не маленький, доберусь, — Лу улыбается, но Чонин видит, насколько эта улыбка натянутая, словно искусственная маска. — Давайте всё же… — Нет, я сам, спасибо. Лу одергивает рукава кофты, в очередной раз мотает головой и упрямо направляется в одиночку вдоль бульвара. — Доктор Лу! Но Лу Хань не реагирует. И Чонин чувствует себя растерянно и глупо. Слегка потерянно. Слишком непонятно.~~~
— Ну, что? Как у вас дела, Чонин? — А у вас? — Хань теряется и несколько раз растерянно моргает, смотря на Чонина. — Неожиданно. У меня всё хорошо, спасибо, что поинтересовались. — Если хотите, вы… можете поделиться со мной, — Чонин смотрит в пол, рассматривая узор дерева на паркете. Пальцы переплетены меж собой и сжаты с такой силой, что костяшки белеют. От глаз Ханя не скрывается и то, как Чонин кусает свои губы с внутренней стороны. — Чонин, знаете, психолог тут я, а не наоборот, — Лу понимает, к чему ведет его клиент. Но ему нельзя забывать, что Чонин именно клиент, а не наоборот. — Я знаю. Повисает неясная тишина. Лу молчит, профессиональным чутьем понимая, что сейчас Чонин близок к тому, чтобы раскрыться. Но если он сейчас хоть немного надавит на него, то сделает лишь хуже и, возможно, испортит ту тончайшую ниточку доверия, что сейчас зарождается в душе парня. — Я когда-то оказался примерно в такой же ситуации, как вы в клубе. Правда, это было в школе. Это было так противно, — Чонин заламывает пальцы. — Я тогда первый раз подрался. Просто влепил двоим по роже и сбежал. Целый день шатался по городу, потому что домой не хотелось совершенно. Я был так растерян и напуган. Взгляд Чонина стеклянный, непроницаемый. Сейчас он мысленно именно там, в той ситуации, а не здесь, с Ханем. И последнему остается лишь слушать и впитывать каждое слово, словно губка. — В итоге, я так и не смог заставить себя пойти домой. Направился к лучшему другу, который учился в той же школе, но на год старше. Мне нужно было хоть кому-то рассказать о случившемся, выговорится. И для меня он был тогда именно тем человеком, которому можно было рассказать любую тайну. Чонин поднимает взгляд на психолога. Теперь в нем нет холода или пустоты. В мгновение ока они пропадаю. Во взгляде боль и непролитые слезы, что блестят под светом ламп. — А он мне тогда сказал… — Чонин запинается, сглатывая противный комок в горле. — Сказал: «И что в этом такого? Забей!» Кажется, он ещё что-то говорил, но я его уже не слушал. Встал и ушел. Кажется, было уже за полночь, потому что точно помню, что автобусы не ходили, и я шел домой пешком. Кадры стоят перед глазами Чонина, словно это происходит сейчас, наяву. И отчасти он начинает жалеть, что начал этот рассказ. Вспоминать не хочется совершенно. Но поворачивать назад уже поздно. — Тогда я получил от отца за то, что вернулся так поздно и никого не предупредил. А у меня не было даже сил сказать что-то в свою защиту или что-то объяснить. После всего этого я заболел, провалялся неделю с температурой. А когда вернулся, то узнал, что те придурки, которым я врезал, нажаловались учителям. Сказали, что я первым полез с ними в драку. К директору вызвали родителей. Мне пришлось извиняться за то, чего я не делал. Никто так и не захотел услышать мою версию случившегося. А мать потом на весь коридор школы отчитывала меня, что я ходячая проблема. Помню, как под конец она крикнула, что я бесполезный ребенок и от меня никакого толку. Слезы в конце концов срываются с ресниц Чонина, прочерчивая влажные дорожки по смуглой коже щек. Влага блестит под светом многочисленных ламп. — Тогда я просто развернулся и ушел из школы, плюнув на уроки. Снова шатался по городу. Тогда я и подумал, зачем что-то кому-то рассказывать, если тебя всё равно не услышат? Зачем пытаться что-то объяснить, если человек не пережил этого и просто не поймет тебя? Ни семья, ни друг даже близко не понимали о той боли, что была внутри меня. И не из-за тех приставаний, а из-за их же беспечных слов. Я так на всех обозлился! Зло сжатые кулаки олицетворяют весь внутренний гнев Чонина, его эмоциональность, которую он столько лет держал внутри. — С другом перестал общаться, а через месяц самолично без спроса родителей сменил школу, бросил танцы, хотя мне всегда говорили, что у меня талант. Но мне настолько была противна моя собственная жизнь, что я хотел изменить в ней всё. Всё перекроить. Жаль только семью сменить не мог. Со временем наши отношения очень изменились. Отец почти перестал со мной разговаривать, а мама из раза в раз припоминала, да и сейчас припоминает ту драку, говоря, что тогда я совсем испортился и отбился от рук, что я безнадежен. А год назад решила меня по психологам начать гонять, не знаю, кто ей такую «гениальную» идею подкинул. Чонин недовольно фыркает, выражая тем самым всё своё отношение к решению матери, зло стирая с лица соленые капли рукавом. — Только с сестрами остались относительно нормальные отношения. Они никогда не лезли в разборки и не становились на чью-либо сторону. Я даже немного благодарен им за это. Если бы они вдруг встали на сторону родителей… Не знаю, наверно, я бы ушел из дома и больше не вернулся бы. — Знаете, Чонин… — Лу откладывает свой блокнот в сторону. — К сожалению, мир несправедлив и достаточно жесток. И на пути встречаются разные люди. Но хоронить себя или свои эмоции — не лучшее решение. Потому что в конце концов всегда найдется тот, кто сможет вас понять и выслушать. И… — Хань встает со своего места и пересаживается в соседнее кресло с Чонином. — Раз вам хочется поменяться ролями и сыграть роль моего психолога, то на сегодня я дам вам такой шанс. Возможно, это даст вам увидеть некоторые ситуации с другого ракурса. Хань снимает пиджак, небрежно скидывая его на рядом стоящий стул. Несколько верхних пуговиц расстегиваются с приглушенным звуком. Очки пристраиваются рядом с пиджаком. Чонину это столь непривычно. Даже те несколько сеансов, что они провели с доктором Лу до этого, сложили в голове Чонина определенный образ, который сейчас рушился, как карточный домик от легкого дуновения ветерка. Теперь, казалось, что перед ним не взрослый, серьезный мужчина, а всего лишь подросток. Беззащитный и хрупкий. Такой же, каким он был в клубе. — Мне всегда говорили, что я привлекательный. И парни, и девушки. Я привык к этим словам. И к тому, что они влекут за собой повышенное внимание. Порой даже слишком навязчивое. Иногда это утомляет и раздражает, — Хань потирает висок, как будто это и сейчас действует на него раздражающе. — Отчасти именно из-за этого я и решился идти на психолога: чтобы знать, как правильно разбираться в собственных чувствах в такие моменты, как нужно отвечать на такие ситуации. Правда, не всегда психология мне помогает, да. Но я такой же человек, который также совершает ошибки. И даже зная, что такое может случиться, сей факт всё равно остается неприятным. Но! — Хань смотрит в упор в глаза Чонина. Так глубоко, что по коже табунами маршируют мурашки. — Я стараюсь не зацикливаться на этом. — Неужели для вас это так просто? — Непросто, — Хань утвердительно кивает. — Было бы просто, я бы не отменял с вами сеанс на следующий день после встречи в клубе. Мне тоже нужно было прийти в себя, поговорить со своим психологом и… — Стойте! У вас есть психолог? Но вы же сами психолог! — Хирург тоже врач, но он не может вырезать себе сам апендицит. Так и тут. Самостоятельно разбираться в своих тараканах без взгляда со стороны — это достаточно трудно. Хотя и возможно. В голове Чонина ворох мыслей и вопросов, которые он хочет задать. Слишком много и в то же время ни один не срывается с языка. Он то и дело открывает и закрывает рот, но всё также молчит. — У каждого человека должен быть тот, с кем он будет делиться своими проблемами. Это может быть друг, семья, посторонний человек, которому захотелось выговориться, психолог или личный дневник. Любой вариант хорош, если вам после становится легче. — Предлагаете выговариваться вам? — Это ведь моя работа, — Хань подбадривающе улыбается. — И так как наше время подходит к концу, я бы хотел дать вам небольшое задание на следующий раз. Чонин подтягивает рукав толстовки, с удивлением смотря на часы и не веря, что прошел уже почти час. — Какое? — Я хочу, чтобы вы подумали, о чем ещё вы готовы со мной поделиться. Это не обязательно должно быть что-то важное или глобальное. Даже если вы просто расскажете, что обедали — это уже будет неплохо, — Лу дотягивается до своих очков, с облегчением возвращая себе четкость зрения. — Вы сегодня сделали огромный рывок, я вами горжусь. Теперь главное не останавливаться на достигнутом, а небольшими шагами начинать двигаться вперед. У Чонина внутри что-то ёкает. Как давно он слышал слова о том, что им гордятся? Давно. Он бы сказал, что, наверно, где-то в районе прошлой жизни. Или как минимум в начальной школе. Слишком давно. Такая простая казалось бы фраза переворачивает что-то внутри, отчего становится тепло и даже как-то уютно. — Хорошо. — До встречи на следующей неделе.~~~
«Доктор Лу, а вы любите пиццу?» Пришедшее сообщение от Чонина также неожиданно, как и само его содержание. Ещё ни разу парень не воспользовался номером Ханя, который он дал на случай, если понадобится какая-то помощь или необходимость срочно связаться. Вопрос о пицце не относился ни к одной из категорий. «Вполне неплохо отношусь. Но чем, скажи, пожалуйста, вызван такой твой вопрос?» «А вы сейчас свободны?» Хань удивленно моргает, хмурится, склоняет то в одну, то в другую сторону. Непонятно. Странно. Интересно. Этими эпитетами можно описаться всего Чонина. «Вообще у меня должен быть сейчас последний на сегодня клиент. Но, похоже, он не явится, прошло уже 20 минут. Так что чисто теоретически свободен.» «Отлично, собирайтесь!» Ответ приходит молниеносно, словно с той стороны только и ждут его ответов. «Куда и зачем?» Тишина. «Чонин?» «Я скоро буду.» — Да блин, — Хань откидывает от себя телефон. Тот проскальзывает по столу и останавливается на краю. Но его падение совершенно не пугает. Лу закидывает ногу на ногу. Пальцы неосознанно касаются губ. Весь его вид говорит о задумчивости, настолько глубокой, что меж бровей появляется маленькая складочка, и он, наконец, начинает выглядеть на свой реальный возраст. «Я уже жду вас внизу, спускайтесь» Поджав губы, он смотрит на очередное сообщение Чонина и думает. Что за самоуправство, в конце концов? Этот парень всего лишь клиент, что за поведение? Что он вообще себе позволяет? Нет, профессиональная гордость Лу Ханя не позволит всё так просто оставить. «Так вы идете?» Или позволит. «Иду.» — Мисс Чхве, мне нужно сейчас уйти, сможете всё здесь закрыть? — Хань выходит из своего кабинета и натягивает пальто на ходу. — Да, конечно. Можете не волноваться, господин Лу, — девушка вскакивает со своего места и как обычно почтительно кланяется перед своим начальником. Слишком вежливая. — Благодарю. И можете уйти пораньше, сегодня можете не сидеть до самого конца. — Спасибо, господин Лу! Ещё один глубокий поклон, которого, впрочем, Хань не видит, скрываясь за дверью в лифтовой холл. На улице довольно прохладно для сентября, Лу слегка ежится и, морщась, смотрит на хмурое небо, покрытое свинцовыми тучами. Совсем не радостная погода, когда ещё неделю назад вовсю светило яркое солнце и стояла жара. — Доктор Лу! — голос Чонина доносится откуда-то сбоку. — Доктор Лу, я здесь! — Не знал, что у вас есть машина, — первое, что говорит Лу. Хотя по идее он собирался первым делом сказать кое-что другое, а точнее спросить. — Это не моя. В аренду взял, — Чонин весело улыбается, а глаза задорно блестят, так непривычно для Ханя. Словно перед ним сейчас стоит совершенно иной человек. — Поехали? — Куда? — Увидите, — Чонин открывает переднюю дверь перед доктором, предлагая сесть. — Чонин, честно, вы меня сегодня слегка шокируете, — Лу всё же садится на предложенное место. Дверь следом плавно закрывается. Он осматривает быстрым взглядом салон за те несколько секунд, пока водитель обходит автомобиль. Ничего особенного — обычная обивка, ароматизатор-ёлочка и несколько коробок пиццы на заднем сидении, распространяющие божественный аромат. — Вопрос про пиццу, смотрю, был не просто так. — А то! — Чонин, знаете, я вас не узнаю. Полгода вас уже знаю, а сегодня передо мной словно совершенно другой человек. — Это плохо? — парень пристегивается ремнем безопасности. Хань автоматически делает то же самое. — Нет. Как ваш психолог я весьма доволен, хотя и не пойму поводов. А как обычный человек, я очень растерян. — Просто у меня хорошее настроение. И я хотел разделить его с кем-то, — Чонин ведет машину уверенно и, кажется, даже беззаботно. — Например, с вами. — И почему со мной? — Можно я немного отложу ответ на этот вопрос? — Конечно, если вы так хотите. А насчет того, куда вы меня везете, расскажете? — Не в лес, уж не волнуйтесь, — Чонин смеется. — Эй, я не намекал на то, что вы маньяк! — легкий удар кулаком прилетает прямо в плечо водителю. — Ай, не деритесь. Это непрофессионально для психолога. — А я сейчас не психолог. Мой рабочий день заканчивается в субботу в два часа дня. А сейчас, — короткий взгляд на часы, — 14.01. — Это значит, что я могу вас не звать доктором? — Чонин вопросительно вздергивает бровь. — Хмм… Можно я немного отложу ответ на этот вопрос? Чонин громко смеется. Хань с удовольствием разглядывает мелкие лучики морщинок, собирающиеся вокруг глаз. Сейчас Ким Чонин излучает столько солнечного позитива, будто копил его очень долгое время в себе. — Ладно, 1:1. Дорога легко ложится под колеса машины. Природа постепенно, пусть и не сильно заметно, но сменяется. Как и погода. Тяжелые тучи постепенно рассеиваются, и на небе появляется яркий шар солнца. — Я открою окно? — Конечно. Хань с удовольствием подставляет лицо теплым солнечным лучам, улыбаясь чистому небу. Так хорошо. Он любит солнце достаточно сильно и не может отказать себе в таком удовольствии, как просто понаслаждаться им, ведь город всё чаще лишает его такой возможности. Воздух тоже ощущается другим — более чистым и морским. — Мы едем в сторону моря? — Угадали. Есть неплохое место недалеко от Сеула. И на удивление там достаточно чисто по сравнению с тем же портовым Инчоном. — Вы хорошо знаете эти места? — Не сказал бы. Просто когда-то ездил туда с семьей каждое лето. А потом, как вы понимаете, перестал. Сейчас мне очень захотелось оказаться там. — Поностальгировать по детству? — Может быть. Если честно, даже не задумывался. Это скорее был порыв. — А пицца — это тоже часть детства? — Лу оглядывается на сидение назад. — А разве время вашего рабочего дня не подошло к концу? — Что поделать, профдеформация, — Хань неловко прикрывает лицо ладонью. Ему не стыдно, но весьма смешно с самого себя. — 2:1 в мою пользу. — Я отыграюсь, Чонин. — Да пожалуйста!~~~
Морской берег встречает их безлюдностью, шелестом волн, шуршанием гальки под ногами и пирсом. Где-то вдалеке кружат чайки, наверняка кричат, но с расстояния не слышно. — Не думал, что тут вообще никого не будет, особенно в такую хорошую, как здесь, погоду и в выходной день. — Я тоже удивлен. Обычно тут есть люди, но не много, — Чонин достает с заднего сидения коробки с пиццей. — Достаньте из багажника пледы. Конечно, тут солнечно, но когда начнет вечереть, у воды станет холодно. — Хорошо. Пирс поскрипывает под ногами влажными досками, окропляет ноги мелкими брызгами. Ханю безумно хочется скинуть туфли и как минимум опустить ноги в воду. Только холод пугает. Любовь к воде — это одно, но она явно не стоит того, чтобы затем валяться с температурой и соплями в постели. Один плед, самый плотный, ложится на край пирса, два других остаются стопкой лежать на краю. В центре устраивается пицца. Хань и Чонин устраиваются по сторонам от столь соблазнительного, пусть и уже остывшего, лакомства. — Тут красиво, — Хань первым вскрывает коробку с пиццей. Его ведь пригласили именно на нее, имеет право. — Да… Давно я не наслаждался этими видами. Спасибо вам. — Мне? — Лу чуть не давится куском. — А мне за что? — За то, что поехали со мной. За то… — Чонин делает паузу, — что вы смогли мне вернуть саму возможность приехать сюда. Знаете, доктор Лу, — кусок надкусанной пиццы возвращается в коробку. Чонин серьезным взглядом смотрит на своего собеседника. — Вы ведь оказались правы. Я и впрямь вам благодарен. — Я бы мог сейчас пафосно сказать, что-то вроде: «Я же говорил!» — но я не стану. Я рад, что смог вам помочь. — Мне кажется, в начале наших встреч вы бы действительно так сказали бы, доктор. Вы и впрямь были таким пафосным тогда, ух! — Это сейчас был укор? — Ммм… да! — Ах ты!.. — Лу наклоняется с пирса вниз, к воде, стараясь пальцами достать до нее. — Куда?! — Чонин резко дергает Ханя за рукав пальто, возвращая на место. — Упадете же! — Хотел обрызгать вас водой. — Доктор, это непрофессионально, — с улыбкой фыркает Чонин. — Зовите меня просто Хань. — На «вы»? — Можешь и без «вы», Чонин. Мы ведь не в кабинете. И моё рабочее время на сегодня давно закончилось, так ведь? — Так, — на лице Чонина блуждает легкая, счастливая улыбка. — Знаешь, Хань, а я, — Чонин переводит взгляд на морскую гладь вдали, — вернулся в танцы. — Правда? — Да. Полтора месяца назад. — Ого! — Лу удивлен. — Об этом ты ничего не говорил. Снова не хотел делиться тем, что не сможет понять кто-то другой? — Нет. Просто не хотел торопить события. А вдруг бы я перехотел? Или мне бы разонравилось? — Чонин снимает пальто и задирает рукава свитера, а затем и широкие штанины подтягивает вверх. — Капец! — неожиданно срывается с губ Ханя при виде кучи больших и мелких синяков и ссадин. — И это от танцев? — Ага, — Чонин, даже не смотря на такие травмы, выглядит довольным. — Больше похоже на то, что ты где-то дрался, чем танцевал. — Синяки — неотъемлемая часть жизни танцора. Я так от этого отвык, но оказалось, мне этого очень не хватало. Сейчас я даже немного жалею, что бросал. Но я точно наверстаю. — Хочешь стать знаменитым танцором? — Посмотрим? А вдруг всё так и выйдет? — Пусть выйдет. Я буду болеть за тебя. — Спасибо! — Чонин довольно смеется, и, ежась, кутается назад в пальто. — Это та самая причина, по которой ты хотел сюда приехать со мной? — Отчасти. Я хотел ещё кое-что важное вам… то есть тебе… сказать, — Чонин утыкается взглядом в коленки. Жест неуверенности, который за полгода Лу успел выучить слишком хорошо. — Если честно, то мне страшно. Боюсь, что ты не поймешь меня, но… Ты, как психолог, определенно похвалил бы меня, переступи я этот внутренний барьер. — Я уже готов похвалить тебя за то, что ты это понимаешь. — Ты мне нравишься, Хань, — Чонин резко вскидывает голову. — Не знаю, с какого момента, но я понял, что ты мне нравишься. Может потому что ты мне всегда помогал и мне просто не на кого было направить свою симпатию до этого. Но я обдумывал это не один раз. Я точно это знаю. Ты мне очень нравишься. — Ох… — А я помню, как я тебя спрашивал про ориентацию. И я знаю хорошо свою ориентацию. И я говорю тебе об этом, потому что… Хотя не важно. Я… просто хотел, чтобы ты это знал. — Знаешь, Чонин… Ты умеешь огорошить… — Хань сплетает пальцы в замок. Так не настолько видно трясущиеся руки. — Прости, я не хотел, — Чонин немного поджимает губы. — Тебе не стоит извиняться. Не за что. Ты же тоже многого не знаешь. — В смысле? — брови Чонина сходятся к центру. — О чем ты? — Тебе придется искать нового психолога, Чонин. Уж прости. Конечно, если ты считаешь, что он всё ещё тебе нужен. — Почему это? Не хочу я нового психолога! — голос Чонина виляет вверх, возмущение мгновенно выплескивается во всех жестах. И не скажешь, что каких-то полгода назад этот парень не проявлял почти никаких эмоций. — Это из-за моего признания, да? Если так, то давай сделаем вид, что его не было. Я не хочу менять тебя на кого-то другого. — Нет, Чонин. Это не из-за твоего признания. Тут дело во мне. — Знаешь, это звучит слишком банально. — Знаю, — хмыкает Хань. — Но это действительно правда. — Я ничего не понимаю… — Ты мне тоже понравился. Только в отличие от тебя, я знаю, когда всё это началось. После встречи в клубе, — Хань смотрит в упор на Чонина. Сейчас он как никогда хочет видеть, что он чувствует, какие эмоции ощущает. Даже мелькает мысль, что было бы хорошо владеть телепатией, чтобы не просто додумывать самому, а точно знать. — Это было так непрофессионально, что пиздец! Чонин всё больше удивляется Лу, который в одно мгновение начинает раскрываться перед ним ещё больше, чем на сеансах, хоть он и был там максимально честен и открыт со своим клиентом. Но мата от Ханя он ещё ни разу не слышал. — И мне давно стоило прекратить наши занятия. Это слишком непрофессионально. Я оказался заинтересованной личностью и не мог больше объективно оценивать ни тебя, ни твои действия. Но я не мог заставить себя отказаться от тебя. Мне тоже было страшно, что у нас не те отношения, чтобы потом продолжить общаться просто так. А потерять тебя я был не готов. Вот такой я трус. — Ты не трус. — Нет, трус. И если бы ты сейчас ничего мне не сказал, я бы так и молчал и тянул бы. — И… Что теперь? — Чонин прикусывает губу, Хань неуверенно крутит край пальто. — А я не знаю. Тут не от меня зависит. — Предлагаешь решать всё мне? — Нет. Предлагаю решать нам, — Хань поднимает глаза вверх, неловко смотрит из-под челки. — Согласен? — Согласен, — Чонин отвечает почти не задумываясь. Тянет руку вперед, дергает на себя Ханя и сгребает в объятиях. Впервые касается с тех пор, как они убегали из клуба. И впервые за долгое время Чонин ощущает полное спокойствие. Впервые за долгое время он знает, что есть кто-то, кто его безоговорочно поддержит и выслушает. Он знает, что Лу Хань — это лучшее, что с ним могло случится за его такую разную, где-то определенно нерадостную жизнь. И Хань стал именно тем, кто смог вернуть ему краски в жизнь. И он надеется, что тоже сможет стать кем-то таким же важным для Ханя. И совершенно не знает, что уже стал.