Ветер унесёт тревоги

  Есть что-то необыкновенное в ночном городе. Совершенно особое чувство, будоражащее эмоции, заставляющее смотреть на мир иначе. Простые вещи в сумраке ночи воспринимаются самым романтическим и ребяческим образом. Возможно, виновата обволакивающая улицы тьма, скрывающая потаённые мысли от пытливых чужих взглядов, а может пустота и тишина, развязывающая мысли и выпускающая порезвиться внутреннего мечтателя. Как бы то ни было, в темноте дышится свободнее, и чувства натягиваются до предела.   А потому, если хочешь ранить человека — сделай это ночью.   Хотя некоторые и сами с этим неплохо справляются. Ковыряют свои раны, не всегда осознавая ту боль, которую это причиняет. Ночью это ощущается в разы острее.   Неспособные вынести такой уязвимости с наступлением темноты прячутся в относительно безопасном мире грёз. Ничто не может быть страшнее реальности. И это навевает страх и панику. Что, если сегодня я не усну? Что, если мои жестокие мысли возьмут надо мной верх? Что, если я сломаю себя ещё сильнее? Что если…?   Что, если прямо сейчас эти мысли разъедают тебя изнутри, как яблочные черви, старательно выбирая самые мягкие и сочные места? И всё потому, что ты не смогла спрятаться в своё маленькое царство Морфея. Плотно сомкнутые глаза должны были сработать, это же всегда работало! Кажется, сегодня этого мало.   Девушка не выдержала такого напора. С глубоким вздохом, вырвавшимся почти неосознанно, она приоткрыла глаза. Из позы лёжа на боку она перевернулась на спину, выслушав тихое, недовольное, но в то же время невероятно звонкое в ночной тишине, ворчание матраса. Взгляд направлен на потолк и одновременно сквозь него. Тихое постукивание капель по крыше и окну создавало уютную композицию летнего дождя, которая уже давно перестала привлекать внимание девушки, закутавшейся в тонкое мягкое одеяло. По крайней мере так было до настоящего момента. Ритм капель-барабанчиков начал замедляться, сигнализируя о скором окончании концерта.   Состояние погоды постепенно завладело вниманием шатенки, отодвигая прочие мысли на задний план. Обрадованная таким приятным перерывом, она откинула одеяло, села в кровати, выслушав очередное замечание от своего скрипучего матраса, и попыталась нащупать свои тапки на полу. Через несколько вдохов, становившихся всё менее терпеливыми, не найдя ни одного тапка и сделав ментальную заметку научиться оставлять вещи на своих местах, девушка поднялась с кровати и босиком добралась до окна. По ту сторону новые капли уже почти перестали появляться, лишь более ранние скатывались вниз, вливаясь в протоптанные предшественниками колеи. Шатенка потянулась к ручке и распахнула обе створки.   Свежий ветерок сразу же ворвался в комнату, неся с собой вечернюю прохладу и запахи мокрой после дождя природы. Только сейчас она осознала, насколько душно и жарко было в комнате. Всё ещё придерживая рукой краешек оконной рамы, девушка сделала очередной глубокий вдох, позволяя новым ярким запахам заполнить лёгкие. Она отпустила стекло только чтобы облокотиться локтями о подоконник, свесив кисти рук за окно. Озорной ветерок заигрался с её растрёпанными после провальной попытки заснуть волосами, стремясь навести ещё больший беспорядок.   На печальном, немного хмуром лице уже который раз за вечер промелькнула грустная улыбка. Взгляд лениво переплывал от одного балкона к другому, не задерживаясь на незначительных деталях, он бесцельно плавал по ночной улице, в то время как разум на время наполнила пустота. Дождь совсем перестал окроплять землю, оставив после себя свежесть и серое небо с густыми облаками, заслонившими звёзды.   Шатенка отольнула от окна лишь спустя несколько минут, когда даже колкая ночная свежесть перестала перебивать град её собственных мыслей. Неохотно отводя корпус, а затем и взгляд от самого обыкновенного вида за окном, она только сейчас осознала, что немного озябла. Одного лишь взгляда на некогда тёплую кровать хватило, чтобы осознать одну неприятную истину: теперь, разгулявшись, она точно не скоро уснёт. Очередной взгляд на ночной город и в голове сформировалась навязчивая идея о необходимости прогуляться. Наскоро переодевшись из пижамы в свой повседневный костюм, девушка покинула свою маленькую уютную квартирку, не позаботившись закрыть окно или заправить кровать. Лук остался стоять в углу комнаты, совершенно не нужный для этой ночной вылазки.   Улица встретила Эмбер непривычными ощущениями. Девушка была скорее жаворонком и то, что сейчас она бродит ночью по городу, не сулило ей завтра с утра ничего хорошего. Тихие, пустынные, в сравнении с дневными толпой и гамом, улицы Мондштадта навевали непередаваемую тоску. Было что-то неправильное, зловещее в закрытых дверях лавок, широких, в отсутствии толпы прохожих, улицах и звенящей тишине. Как будто вечно кипящий жизнью муравейник опрыскали ядом. Всё это выглядело так неестественно для города свободы, что по коже тут и там невольно проходили мурашки.   Вся эта тишина начала давить на черепную коробку, возвращая те мысли, от которых она так старательно убегала. Девушка уже успела сто раз пожалеть, что вообще высунула свой нос наружу в эту липкую мерзкую ночь. Опять она идёт по улице совершенно одна. Опять ей не с кем поговорить, некому рассказать о тех кошках, что скребутся на душе. Скребутся, оставляя грубокие длинные порезы, через некоторое время непременно превратящиеся в шрамы.   «Хватит! Остановись! Посмотри вокруг, успокойся»   Эмбер огляделась по сторонам, только чтобы удивиться тому, как глубоко в центр города она успела зайти, слишком сильно погружённая в свои мысли, чтобы обращать внимание на окружающие здания или звуки. Перед ней, на расстоянии в пару метров, возвышалась величественная статуя их уважаемого архонта: Барбатоса. Странное дело, даже несмотря на совершенно непривычное ночное окружение, в воздухе витало что-то, что выделялось в этой темноте ещё сильнее, чем непривычно пустые улицы.   Несколько секунд ушло у Эмбер чтобы осознать: этим «чужеродным» элементом была тихая мелодия, разрезавшая тишину ночи. Она была настолько всеобъемлющей, что перекрывала гул мыслей, поселившихся в голове девушки, хоть её едва ли можно было услышать, так далеко находился источник. Как заколдованная Эмбер начала оглядываться и вертеть головой в поисках источника манящих звуков, но вокруг было совершено пусто, ни души не виднелось между резных арок на площади или на скамейках у ровной линией васаженных кустиков.   Мелодия поистине завораживала. Казалось, она была написана специально для неё. Возможно, она даже играла в её голове, настолько она отражала состояние шатенки. Высокие ноты будто были сотканы из грусти, ревности и разочарования, ставших такими противно знакомыми и близкими за прошедшие несколько месяцев. Иногда мельком звучали радостные нотки. Они не способны были раскрошить эти гнетущие чувства, но они были как глоток свежего воздуха после затхлого, застоявшегося внутри.   Прозвучали последние ноты, оставляя за собой тишину и как будто снимая магические чары, позволив девушке снова двигаться. Только сейчас она заметила, как сложила руки на груди, неосознанно полностью отдаваясь звучанию, как старалась не дышать, каждой клеточкой тела впитывая этот грустный мотив, погружая его в янтарь своей души, чтобы никогда, никогда его не потерять.   Новая мелодия, слетевшая со струн лиры, была слишком резкой, слишком радостной и совершенно не похожей на предыдущую, заставляя Эмбер вздрогнуть от неожиданности. Теперь, когда музыка стала столь громкой и отчётливой, она точно смогла определить, откуда доносятся звуки лиры, и этим местом оказались вытянутые перед собой руки статуи Анемо Архонта. Раньше, чем она успела себя одёрнуть, скорее по привычке, она громко окликнула ночного нарушителя общественного порядка:  – Эй!   Музыка стихла в то же мгновение. Эмбер отвела взгляд в сторону и нахмурилась, мысленно отчитывая себя за слишком резкий выкрик, внутренне желая, чтобы эту гнетущую тишину вновь заполнили хоть какие-то звуки, но снова вынуждена была посмотреть наверх, когда услышала кряхтение. Бард убрал свой инструмент, растворяя его в воздухе, облокотился на одну руку и спрыгнул вниз. У Эмбер сердце успело пропустить удар, прежде чем раздался характерный хлопок планера, разворачивающегося за спиной, и поток ветра подхватил ночного проказника. Тот, расправив руки и подсогнув одну ногу в колене, медленно планировал в сторону успевшей испугаться девушки. В его движениях просматривалась невероятная лёгкость и грация, что-то, чего даже «чемпион полётов» не могла добиться. Полёт дался ему настолько же естественно, насколько дыхание. Даже немножко завидно стало. Совсем чуть-чуть.   Ещё не долетев до земли, бард начал говорить, хотя, чтобы его было слышно с такого расстояния, он скорее прокричал:  – Да это же скаут Эмбер! Непривычно видеть нашего бравого блюстителя порядка на соборной площади в столь поздний час, — знакомый силуэт темноволосого юноши с косичками в его бело-зелёном одеянии приблизился к земле и у девушки не ушло много времени, чтобы понять кто только что опустился на брусчатку площади. Венти, или как его называет Паймон — бард-бродяжка, отвесил Эмбер шутливый поклон, заведя правую руку за спину и вытянув левую в сторону, — Чем обязан визитом?   Парень снова выпрямился и посмотрел прямо в глаза ночной гостье. С его лица не сползала ребяческая улыбка, а в бирюзовых глазах плескались озорные искорки. Он выглядел как нашкодивший котёнок, прекрасно понимающий, за что его ругают, но старательно делающий вид, будто он тут не при чём. В любой другой ситуации шатенка улыбнулась бы вместе с ним, завела непринуждённый разговор, при условии, конечно, что у неё нет срочных поручений. Однако сейчас, находясь в таком расстроенном состоянии, она совершенно не хотела отвечать на его вопрос. Поэтому Эмбер скрестила руки и как можно вежливее перевела тему:  – Что-то я не припомню у тебя лицензии на полёты над городом, — Венти нервно захихикал, заводя руку за голову и отводя взгляд. Было видно, что он старается изо всех сил придумать удовлетворительный ответ. Его смятение выглядело забавно, но, хоть полёты над городом и были под запретом без лётной лицензии, девушка почувствовала себя неловко из-за того, что выпалила именно это. Ведь можно было сказать о погоде или о прекрасно прошедшем дне, да вообще о чём угодно! Получается теперь опять нужно думать, как вернуть разговор в непринуждённо русло.  – Ну ты же позвала, надо было поскорее спуститься. Было бы невежливо заставлять тебя ждать, не так ли? — оправдывался Венти старательно и эмоционально, но будь она на службе, загрохотал бы горе музыкант в штаб Ордо Фавониус.  – Ладно, на этот раз тебе повезло, но даже не мечтай, что в следующий раз я буду настолько же снисходительна, — Эмбер улыбнулась, вновь возвращаясь в расслабленную позу. Венти выдал на это замечание широченную улыбку и вновь восстановил зрительный контакт. Возвращаться к своему первоначальному вопросу он, по какой-то причине, не стал. Вместо этого бард пригласил девушку пойти к одной из скамеек.  — Отсюда открывается не такой красивый вид, как со статуи, но тоже приятный, — прокомментировал Венти, когда они сели на лавку на краю площади. Эмбер кивнула, глядя вперёд, не зная что ответить. «Да, вид действительно не самый захватывающий, только ноги статуи и видно. Но не полезем же мы обратно наверх? Как он вообще туда залез? Неужели просто карабкался и…»  — Тебе понравилось? — парень неожиданно заговорил, вытягивая её из раздумий и заставляя недоумённо взглянуть на него. Кажется, он хотел целиком и полностью заполучить внимание девушки. Что ж, ему это удалось.  — А? Ты о чём?  — О моей игре, — он материализовал свою лиру и демонстративно провёл по струнам пальцами, создавая незамысловатую мелодию, — Ты же слышала, не так ли? Понравилось?  — Да… думаю да. Красивая мелодия. Но слишком грустная, — это было явно не то, чем стоило делиться. Девушка напряглась и украдкой посмотрела на барда. Тот, казалось, даже не заметил перемены в настроении собеседницы.  — Знаешь, сегодня ночь особенная. Ветер нашептал мне печальные мотивы, — парень повернулся к ней, продолжая всё с той же улыбкой, — и я просто не смог не облачить их в цельную мелодию.   Эмбер во все глаза уставилась на барда. Он говорил о грустных вещах с такой искренней улыбкой, создавая впечатление, будто все эти вещи не стоят внимания. Не больше чем констатация факта, не требующего доказательства или обсуждения. Если задуматься, это, наверное, естественное поведение любого поэта. Если целиком, всей душой отдаваться каждому произведению, что в итоге останется? Не пустая ли оболочка?   Девушка скаут знала Венти. Встречала его на улицах города, закатывающего концерты для прохожих, или в баре «Доля Ангелов», хотя вернее сказать, за его пределами, напившегося лишь немногим меньше, чем охотники, загнавшие целое стадо кабанов. Слышала рассказы других людей, но сама почти с ним не контактировала. Он создавал впечатление озорного ребёнка, он и был ребёнком, на вид не старше её самой (и как вообще умудрялся алкоголь раздобыть?). Он всегда вёл себя глуповато мягко говоря, всегда был несерьёзным и легкомысленным.   Сейчас в нём, казалось, что-то изменилось. Он как будто говорил руководствуясь огромным опытом. Как будто и правда слышал мелодию ветра, которую упомянул.   Когда молчание и игра в гляделки затянулись, Эмбер почувствовала себя неловко. Всё же неприлично вот так долго таращиться на человека, что вынудило её просто вставить в образовавшуюся тишину первое, что пришло ей в голову:  — Да, ночь сегодня… — она запнулась, да так и не продолжила, не зная, что сказать. Стыдно, ужасно стыдно. Эмбер прекрасно знала, что от неё сейчас исходит жар: пиро глаз бога заботливо выдавал эмоции своей хозяйки. А её собеседник отвернулся от смутившейся девушки и, либо действительно не заметив изменения температуры, либо сделав вид, направил свой взор на ночное небо.   Тишина больше не создавала дискомфорта, как минимум, потому что каждый нашёл свою точку в пространстве и постепенно ушёл в свои мысли. Венти крепко держал в руках свою лиру, рассматривая её очень внимательным взглядом. Впервые за вечер в его бирюзовых глазах промелькнула грусть, хоть лёгкая, едва заметная улыбка так и не сошла с его лица. Бард не играл, сейчас инструмент в его руках служил совершенно для другой цели. Всё это осталось незамеченным девушкой. Её же мысли уносили к сегодняшнему вечеру, к несколько раз перечитанному письму на рабочем столе, запуская вереницу горестных воспоминаний.   Долгожданное письмо, первое, с тех пор, как Коллеи отправилась в Сумеру, оставив Мондштадт и всех его обитателей позади, забыв, как страшный сон. Эмбер её конечно понимала, она бы тоже не хотела оставаться в городе, принёсшем ей столько страданий и боли. Пусть тут она и нашла первое пристанище, пусть и избавилась от проклятья, терзавшего её всю осознанную жизнь, пусть здесь она наконец-то обрела душевный покой… Но даже при всём при этом за стенами города, за людьми, помогавшими ей на пути, закрепились старые боль и обида. Всё здесь напоминало о прошлом, которое нужно вырвать с корнем. Разве отправившись в рай, стали бы вы вспоминать терзания, через которые прошли в чистилище?   И всё же вот оно: потёртое, с согнувшимся уголочком, написанное немножко корявым с непривычки почерком — письмо от незабываемой девочки со стальным характером. Перечитанное пять, нет, семь или даже восемь раз — доказательство того, что о ней не забыли, что она так же дорога Коллеи, как и девочка скауту. Письмо в старую жизнь. Скомканными фразами, насколько умеет, скитальца рассказывает, как наконец обрела дом. Свой дом. Свою семью. Слова отозвались болезненным жжением в груди, лишая возможности двигаться, дышать. И Эмбер должна быть рада за Коллеи — это всё, о чём та мечтала в моменты, когда разум не был окутан жаждой мести. Лучшего исхода и ожидать нельзя было. «Можно» — настойчиво твердит эгоистичная мысль. И шатенка пытается заглушить её, перебить радостью, гордостью, чем угодно, да вот только не выходит. Коллеи нашла свою семью. А Эмбер опять осталась одна.   Хорошо бы об этом забыть. Просто представить, будто и у неё всё хорошо, как будто она не стремится заполнить пустоту внутри всяким человеком, который был к ней добр. Как будто и у неё есть семья. «Конечно есть» — говорит она себе, упрямо шагая через Шепчущий лес скорее машинально, чем действительно глядя под ноги. Не спотыкается. «Тогда где же он?» — вторит ей эгоистичная часть. Тетива натягивается. «Где они все?» — девушка отпускает стрелу и та со свистом улетает вперёд. Несчастный закатник влетает в землю, пригвоздённый огненной стрелой. Эмбер трясущимися руками опускает лук. Она не планировала поджигать эту стрелу.   Вечер прошёл как в тумане. Тем, кто начинал с ней разговор, Эмбер отвечала на автомате, не особо задумываясь над словами. Ближе к ночи стало полегче. Но заснуть она так и не смогла. Оказавшись наедине сама с собой, девушка непроизвольно вспоминала те самые моменты, которые должны были притупиться со временем. По правде говоря, так оно и было. Пока письмо не вскрыло старые раны. Эмбер прокручивала в голове последний день, который она провела со своим дедушкой… и следующий, в котором от любимого человека не осталось и следа. Против воли пришли воспоминания о ярком лучике света, однажды появившемся в Мондштадте. Он свалился как снег на голову, переполошив весь город, но тем не менее принеся с собой спасение от страшной угрозы, долгое время висевшей над мондштадтцами. Исчез он так же бысто, как и появился, оставив неизгладимый след в душе. Итер время от времени возвращается в город по поручениям, но никогда не ищет встреч. Как бы сильно ей этого не хотелось, но Эмбер знает: она не сможет, у неё просто нет права ограничивать его свободу.   От противоречивости собственных эмоций становится тошно. Ну почему она просто не может быть счастлива за других? Почему ей обязательно нужно унывать, когда дорогим людям улыбается удача? Почему…   Из раздумий выводит монотонный ритмичный звук. Вернувшись к ночной соборной площади, Эмбер поняла, что начинает успокаиваться. Венти дёргал одну лишь струну, настойчиво так, усердно. Заметив шевеление со стороны девушки, он прекратил своё бессмысленное занятие и как-то глупо засмеялся.  — Когда я в первый раз взял в руки лиру, я именно так и потрунькал. Тогда у меня не было возможности использовать все струны, — пояснил бард. Эмбер хотелось спросить, почему он не мог, но парень продолжил говорить, — А в следующий раз я впервые сочинил мелодию. Она была совсем короткая и местами звучала препогано, но ценятся же старания, верно?   Венти зачем-то вскочил на ноги, сразу становясь выше скаута. Эмбер не понравилась такая резкая разница в росте и она тоже машинально встала с лавки. Все вокруг говорили, что у шатенки нескончаемая энергия, но сейчас всё говорило об обратном: стоять совершенно не хотелось. Вот прогуляться бы… Кажется в голову парня пришла другая идея, потому как он без предупреждения взял правую руку Эмбер и вручил ей свою лиру. Это был по меньшей мере неожиданный жест, и взгляд скаута наверняка выражал очень красочное недоумение. Настолько красочное, что Венти не смог сдержать смеха.  — Попробуй и ты, — очень быстро сказал он, отсмеявшись.  — Хорошо…   Эмбер рассматривала лиру в своих руках гораздо дольше, чем это было необходимо. Держать в руках не лук, не барона зайчика, в целом не оружие, а музыкальный инструмент казалось странным. Она столько раз слышала выступления других людей, мастерски управлявшихся со своими лирами, цитрами, да просто с голосом, но ни разу ей в голову не приходила мысль попробовать сыграть самой. Она покрепче ухватилась за одолженный инструмент левой рукой и коснулась одной из струн большим пальцем правой. Лира не издала ни звука, что было предсказуемо. Тогда девушка несильно натянула струну и отпустила, высвобождая низкую ноту. Струны напоминали тетиву. Аналогия со своим оружием заставила девушку улыбнуться.  — Хорошо, что при стрельбе из лука нет таких звуков, — озвучила скаут свои мысли, — было бы гораздо сложнее проводить разведку.  — А это мысль, — Венти сделал вид, будто задумался, но по всему его виду было понятно, что он просто шутит.   Эмбер попробовала взять более высокие струны указательным и безымянным пальцем. На этот раз звук был громче и чётче. Звучало вполне неплохо. Венти показал пальцы вверх, будто говоря «продолжай, у тебя хорошо получается!» Приободрённая успехом (и похвалой, чего греха таить), Эмбер продолжила. Крохотное количество нот не давало особого простора для воображения, но это и к лучшему. Чем меньше нот, тем меньше приходится думать над следующей и тем легче и приятнее играть. Запомнив со временем все звучания, девушка создала небольшую мелодию. Совсем простенькую, с повторяющимися сочетаниями звуков, но тем не менее очень милую. Закончив, она отдала инструмент его законному владельцу, который всё это время молчал, стоя с закрытыми глазами и наслаждаясь игрой, кивая в такт музыке. Он ни разу не попытался ничего сказать или как-то поправить неопытного музыканта.  — Спасибо, — искренне поблагодарила Эмбер.  — Было бы за что! — добродушно ответил бард, — Вышло неплохо кстати. Тебе стоит как-нибудь повторить.  — Не думаю, что смогу воссоздать именно эту мелодию, — прозвучало с нотками грусти. Мелодия действительно была особенной.  — Получилось один раз, получится и во второй. Да и в третий и во все остальные. Со временем играть становится гораздо легче, — Венти поднял указательный палец, пытаясь придать авторитетности своим словам, — а если не справишься одна — тебе всегда есть к кому обратиться.   Парень подмигнул, вызывая очередную улыбку девушки. Было странное ощущение, будто бард говорил не только о музыке. Но мысль была настолько мимолётной, что ухватиться за неё не получилось и та растворилась в потоке сознания. Эмбер ничего не оставалось, как отпустить её. Но ничего страшного, она всегда может подумать об этом позже.  — Ловлю на слове, — шатенка улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой. И сама себе удивилась. Как ни странно, после разговора с Венти, она почувствовала себя лучше. Будто груз, который нещадно давил на плечи вдруг плавно сняли. Эмбер неожиданно почувствовала себя пушинкой. Вроде и ночь, вроде и дождь прошёл и небо затянуто тучами, а кажется, будто вся площадь залита мягким светом. Не в буквальном смысле слова конечно. Что же такого сделал этот бард?  — Эмбер, — слова звучали непривычно серьёзно из его уст, — не бойся обращаться за помощью, когда она тебе нужна. К тому же, — непринуждённость в голосе снова вернулась к барду, — никто во всём городе не сможет отказать лучшему скауту Ордо Фавониус.   Эмбер не удержалась. Она подошла к парню и крепко его обняла, чуть ли не выбив из рук лиру. Благо тот успел её дематериализовать, как только она выскользнула. Глаза Венти расширились от удивления, а воздух вокруг них словно закрутился в небольшом ураганчике. Конечно стоило ожидать чего-то такого, но почему-то бард был не готов. Но быстро ответил на эмоциональный жест ответным объятьем.   Девушке потребовалось несколько минут, во время которых Венти стоял настолько неподвижно, насколько только мог. Наконец, скаут отстранилась и вдохнула ночной воздух полной грудью. Пустая площадь вокруг больше не казалась ей такой печальной, тишина больше не нагнетала, а воздух перестал быть таким тягучим. Она как будто по-другому взглянула на мир.  — Да благословит тебя Анемо Архонт, Эмбер, — Венти приложил ко лбу два пальца и отсалютовал, затем побежал в сторону забора и спрыгнул вниз, совершенно не оставляя времени попрощаться. В очередной раз девушка хотела побежать следом, готовясь поймать недотёпу, пока не вспомнила о наличии у того планера.  — И опять полетел без лётной лицензии, — слова растворились в тишине, потому что парня и след простыл, — надо будет всё-таки заставить его сдать экзамен.   В последний раз взглянув на статую Барбатоса, Эмбер подошла к тому же месту, где исчез парень и повторила его подвиг. Воздух приятно холодил лицо, когда девушка парила вниз, в сторону своего дома. До утра ещё есть парочка часов. Выспаться конечно не выйдет, но хоть немного отдохнуть не помешает. Венти был прав, есть несколько людей, которые не откажут ей в помощи. Прогуливаясь по улице, скаут сделала мысленную заметку завтра пригласить Эолу составить ей компанию в «Хорошем Охотнике».