Самая долгая ночь

      Голубые сумерки незаметно таяли в чернично-лиловой темноте ночи. Он встал с кресла-качалки и медленно подошел к окну. Длинные занавеси скрывали от любопытных глаз высокие, до потолка окна. Отодвинул ажурный тюль: снег запорошил карниз, в сгустившейся мгле едва виднелись силуэты деревьев в пушистом убранстве. «Совсем как год назад. Ровно год».       Акварель сумерек сменилась чернильным мраком зимней ночи. Подавив вздох, он задернул шторы и, не глядя, привычным жестом дернул сонетку торшера. Комната озарилась мягким светом, пробивающимся сквозь красный сатин абажура. Он провел рукой по лакированной ножке светильника: «Красивый какой… а я не хотел брать». Торшер этот она увидела в одной антикварной лавке и тут же захотела купить. Он был против: зачем тащить черт знает откуда старый хлам, место которому на свалке: лак облез, каркас без ткани, выключатель оборван. Все-таки уговорила и радовалась покупке как ребенок. По прилету домой своими руками счистила старый лак, нанесла новое покрытие, заменила шнурок, потом бегала по магазинам, выбирая ткань, мерила, шила, натягивала… Да не только торшер, — все в этой комнате, в этом доме было придумано, создано ею: и высокие окна в сад, и кресло-качалка с клетчатым пледом — «это так романтично!», — и пробковый пол, глушащий звук шагов — она могла, дурачась, подкрасться к нему, неслышно ступая ножками, одетыми в шерстяные носки, и закрыть ладонями его глаза, когда он, уставший, дремал в кресле напротив камина.       Он взял с полки коробок и, несколько раз чиркнув, бросил горящую спичку в очаг. Береста мгновенно занялась, язычки пламени перекинулась на дрова, отбрасывая отблески на каменные плиты. Как все-таки здорово она все придумала. Придумала, продумала… А ведь все его отговаривали от женитьбы: «зачем тебе это? У вас разница пятнадцать лет! Да она совсем девчонка, пустит твои деньги на ветер, а потом уйдет к молодому!» Не спустила, не ушла.       Они познакомились на горнолыжном курорте: он приехал, чтобы сменить обстановку, она была с родителями. Запыхавшись, он поднимался вверх по склону, неся в правой руке лыжи, левой зажимал палку, отталкиваясь ею. Ранний закат окрасил снег холодным розовым светом, у линии горизонта вытянулись в ряд золотисто-сизые облака — завтрашний день обещал быть солнечным и морозным. Взобравшись, он подошел к деревянному зданию бара, с трудом переводя дух. У дверей заметил семейную пару в компании двух смеющихся девушек. По разговору понял, что одна из девушек дочь супругов. Поставив снаряжение у стены, он зашел внутрь здания, успев занять последний свободный столик. Сидел, потягивая горячий глинтвейн и откровенно скучая. Минут через десять боковым зрением он увидел ее и родителей, оглядывающихся в поисках места. Еще через минуту она возникла напротив него, вежливо попросив разрешения составить компанию. Так они и познакомились: он, предприниматель средней руки, ее родители — довольно обеспеченные люди, — и она — студентка последнего курса университета. Разговорились: общие темы для разговоров нашлись быстро: бизнес, хобби, да и жили, как оказалось, в соседних городах. Остаток отпуска катались вместе, сдружились и условились по возвращению домой не терять друг друга.       И правда, не потерялись: как-то получалось выкраивать время среди бесконечной кутерьмы дел: созванивались, встречались, и все чаще и чаще он стал думать о ней: о том, как она держит кружку, как поднимает плечи при смехе, как ловко наматывает шарф. Делая что-то по дому представлял, что она рядом и смотрит, оценивает. Он начал чувствовать себя мальчишкой, и это его радовало. Решив, что надо что-то решать, он, набравшись духу, объяснился с ней. Говорил, боясь показаться старым смешным чудаком. Она, внимательно выслушав исповедь, попросила время подумать. А через полтора месяца состоялась помолвка.       Пышной свадьбы не было: регистрация и небольшой банкет в кругу близких друзей. На следующий день они улетели в Европу. Именно тогда она купила этот торшер — осколок счастливого прошлого.       Она не была примерной хозяйкой, домашней рутине предпочитая активный отдых. Вылазки на природу, велосипедные прогулки, зимой лыжи. В прошлом году уговорила покататься на снегоходах: скорость, ветер, искрящаяся на солнце снежная пыль. Как она радовалась! И как радовался он, глядя на ее смеющееся лицо, зарумянившееся на морозе.       В середине декабря решили ставить елку. Он предложил купить норвежскую, но неожиданно для него она воспротивилась: живые ели должны расти, а не чахнуть в домах. Купили искусственную, но очень похожую на настоящую. Поставили возле камина, украсили снежинками, шарами, бантами. Осторожно взобравшись на стремянку, она, от сосредоточенности закусив губу, водрузила на макушку дерева стеклянную звезду, а он, глядя на нее, замирал от умиления. Вечером же, лежа на подушках возле переливающейся огнями елки, строили планы: что и где купить к новогоднему столу, кого пригласить в гости или, напротив, самим нанести визит. Определившись с планами на праздники, перешли к более рутинным темам: деловые встречи, сделки, подарки партнерам. Видя, что этого у него портится настроение, она предложила в конце следующей недели покататься на снегоходах: к тому времени как раз все дела будут улажены и можно со спокойной совестью отдохнуть.       Ровно через неделю случилась та прогулка. Из дома вышли ближе к обеду: во-первых, поздно светало, во-вторых, она долго пила кофе, попутно смотря телевизор.       Время летело неуловимо быстро: вроде только приехали на трассу, а уже солнце начало клониться к закату. Пора было возвращаться. Она умоляла покататься еще немного. Он, поломавшись, согласился. Решили ехать вместе. Он так и не понял, что произошло. Помнил только удар, фонтан снежной пыли и удивительно рыхлый снег, мелкий и колючий как песок.       В больнице их поместили в разные залы. Она была в сознании. Пока ему вправляли вывих, ее, наскоро обследовав, увезли в хирургию. Он кинулся следом. К ней не пустили, велели ждать в коридоре. Минут через пять вышла медсестра, спросив, кто муж. Он поднялся и принял из рук женщины сложенный пополам тетрадный листок. Она нацарапала нетвердой рукой: «Как ты? Я волнуюсь».       — Ручка! Дайте ручку!       Он взял протянутую кем-то авторучку и наскоро набросал несколько слов.       Потом ее увезли на операцию. Он, не в силах справиться с тревогой, начал бродить по коридору: туда-обратно, туда-обратно. Устав, подошел к окну: за прозрачным стеклом сгустилась ночь. Удивленный, он посмотрел на часы: стрелки показывали без пяти минут четыре. Четыре часа дня. Он перевел глаза на темный прямоугольник окна, затем снова на циферблат. Четыре часа дня.       — Сегодня самая долгая ночь.       Он обернулся на голос: рядом стоял незнакомец.       — Оперируют?       Он только кивнул, изучая незваного собеседника.       — Кого? — спросил визави.       — Жену, — он исподволь рассматривал профиль мужчины, рассеяно глядящего в ночную мглу. Он тоже перевел взгляд за окно — ветка старой березы раскачивалась на ветру, и осторожно спросил. — У вас тоже?       — Уже нет.       — А… кого?       — Сына. ДТП.       — И…как?       Незнакомец, все также глядя вдаль, кивнул:       — Хорошо. Теперь — хорошо.       Сколько они так стояли, молча всматриваясь в мглу ночи, периодически рассекаемую белесыми порывами вьюги? Потом незнакомец ушел, а он остался. И снова тревога мучительно сжала сердце, мешая дышать. Сделав глубокий вздох, вновь начал ходить по коридору туда-обратно, туда-обратно. Наконец закончилась операция. Он увидел жену мельком, когда ее по коридору везли в реанимацию. Сказали, что все прошло нормально, утром можно будет узнать о самочувствии. Идите отдыхать. А он не мог уйти. Остался.       Время тянулось мучительно долго. Когда в густой синеве ночи появилась изумрудная полоска — предвестник рассвета, — он вновь посмотрел на часы. Шестнадцать часов. Шестнадцать часов тьмы и страха. Скрипнула дверь. Он повернул голову, услышав свое имя.       Свежий снег переливался на солнце, слепя глаза, на ярко-голубом небе ни единого облачка — хорошая погода прекрасный подарок на Новый год. Прекрасный и такой ненужный.       И вот сегодня год. Ровно год. И снова ели в саду, занесенные снегом, искрятся в холодном свете месяца. И снова вьется поземка. И потом снова солнце сменит луну — все как всегда.       Он подошел к каминной полке, взял рамку с ее фотографией. Закусив губу, покачал головой:       — Знаю: тебя не вернет никогда самая долгая ночь.              Примечания:       Рассказ написан по мотивам песни «Самая долгая ночь». Автор слов М. Скобло. Вьюга колдует, за шторами тьма, Двери закрыв на засов, Мы от разлуки сходили с ума В эти шестнадцать часов. Ветка березы дрожит за окном, Словно душа, точь-в-точь, Я так боялся тебя потерять В самую долгую ночь. Самая долгая ночь Нас разлучила с тобой, Самая долгая ночь Вдруг обернулась бедой. Жаль мне мечту о былом, Ветер унес ее прочь, А до утра за прозрачным стеклом Самая долгая ночь. Все как всегда, за восходом закат, Солнце сменяет луна. Но понапрасну в заснеженный сад Свет проливает она. День наступивший пройдет сквозь года, Мне не сумеет помочь. Знаю, тебя не вернет никогда Самая долгая ночь. Самая долгая ночь Нас разлучила с тобой, Самая долгая ночь Вдруг обернулась бедой. Жаль мне мечту о былом, Ветер унес ее прочь, А до утра за прозрачным стеклом Самая долгая ночь.