Об утках, праздниках и братстве

Утро сентября, да такое, словно в сказке: не так ярко светит осеннее солнце, все деревья в золотом убранстве – красивом, всех-всех оттенков! Нетерпеливая лисица, прыгая с камня на камень, выслеживает добычу; где-то вспорхнул крошечный зяблик, пища. А водопад и река всё журчат, круглый год журчат! Спелые сочные грозди винограда свисают чуть не до земли, с таким соблазном, что грех не съесть ягодку-другую. Ещё греющие лучи пробиваются в детскую комнату, озаряя её тёплым светом. Дилюк открывает заспанные глазки, хлопая ресницами, смотрит на соседнюю кровать. Маленький братишка ещё спит, а тревожить его, ну совсем-совсем не хочется! Встаёт с кровати на мягкий коврик, что лежал в детской, да такой довольный, ведь он ноги ласково щекочет. Бежит в ванную, на полпути, передумав, спускается вниз. — Па, утро доброе, па! – Влетает на кухню, как маленький смерч, что аж Аделинда испуганно вздыхает. А Дилюк, моментом, хватает тарелки и бежит радостный в комнату, несмотря на поучения горничной о том, что есть в детской запрещено строго-настрого. Вбежав в комнату, прикрывает за собой дверь, смотрит на спящего Кэйу, милого такого, нежно смотрит. Обе тарелки ставит на стол, встаёт на колени, легко-легко до братишки дотрагивается, а тот всё недовольно ворчит, едва научившись говорить, отворачивается. — Вставай, Кэйа, милый, вставай, – шепчет Дилюк, трогает легонько за плечо. Кэйа садится на край кровати и смотрит на Дилюка, продолжительно, растерянно. Лыбится, и как поцелует того в лоб, что Дилюк аж падает. Встаёт, тянет в ванную – умыться бы, да зубы почистить. Холодной воды в ладошки наберёт, брызгается, смеётся – солнечный такой. Забирают они тарелки, вниз спускаются; Аделинда смотрит обиженно, но улыбается. — Утро, мальчики! – Она ставит компот на стол, помогает Кэйе усесться на стул. — И чтобы всё съели, слышите? – пройдя мимо, и потрепав Кэйу по волосам, наказала, как они её ласково зовут – Линда. Прохладный ветер задувал на кухню, беспокоя лёгкую тюль, что развивалась от его порывов по всему помещению. Кэйа смотрит в окно, доедая последние ложки каши, а Дилюк со своей справился давно: стоит, тарелку намывает. — Люк, Люк! – трепетно молит Кэйа, — мы же пойдём сокровища искать? Дилюк, оторвавшись от посуды, смотрит на Кэйу, кивает, улыбается. — А сегодня, братец, наш праздник. – Дилюк подзадумался. — День сокровищ! — Правда!? – От удивления каша полилась изо рта Кэйи, но он вовремя успел его закрыть. — Правда, правда, Кэйа! – Дилюк на два года старше, смышлённее. Любит он порадовать младшего. — Будем искать клад...дракона и пирата! Кэйа, не доев кашу, вскочил со стула. — Но только если ты съешь всё до последней ложечки, Кэйа. – С некой строгостью Дилюк посмотрел на Кэйу, вытер свои руки. — А я пока достану карту из папиного кабинета, договорились? Кэйа послушно кивнул, снова сел за стол и принялся уплетать остатки сладковатой манки с ягодами, воодушевлённо глядя в окно. Дилюк тем временем рисовал карту сокровищ: знал ведь, Кэйа ещё мал для настоящих записей из папиного кабинета. Ему всего пять, а вот Дилюку уже стукнуло семь! Доел, помыл тарелку, стоя на табурете, и на радостях побежал к Дилюку. Открыл дверь, заглянул в комнату – Дилюк сидит на полу, перед ним карта. — Я покушал! – горделиво объявляет Кэйа, садясь рядом. — Всё съел! — Умничка какой, – кивает Дилюк. — А теперь переодеваемся и идём за кладом! Шорты, рубашка, жилетка, позже – гольфы и ботиночки. В руках карта сокровищ, мальчишки отправляются в дальний путь к реке. У виноградников они притормозили. Спелые ягоды так манили, не удержаться! Кэйа набирает кучу ягодок, укладывая их в сумку из собственной рубашки, Дилюк лишь смеётся. Они идут к реке, следуя карте, заодно и добычу там помоют. На месте клада подозрительный крест из сена. Что бы он мог значить? Дилюк обращается к Кэйе, будто не понимает, а младшенький, догадливый, радостно сообщает, что сокровище найдено. Раскопав землю, Кэйа обнаруживает, что на месте клада кусок хлеба – он расстроился. Однако Дилюк, лучезарно улыбаясь, берёт Кэйу за обе руки и жмётся, крепко-крепко. — Не всегда клад драгоценен, милый, – целует щёку. — Но мы можем найти ему применение, правда? Кэйа утирает слёзы, подумав, соглашается. Дилюк ведь неспроста выбрал хлеб, сегодня на реке ютились утки. И к ним он ведёт, держа за руку. Хлеб Кэйа отдал брату, второй рукой приходится держать виноград. Даже шум водопада не смог заглушить радостные возгласы Кэйи, когда тот увидел своих первых уток. Такие красивые! Кэйа высыпает ягоды на землю у воды, берёт хлеб, кормит им птиц. В ответ те ликуют, неясно, но сыто. Дилюк, видя на лице Кэйи восторг, гордится собой. Именно таким ведь должен быть старший брат? — Люк, Люк! – Кэйа широко улыбается, а его глаз блестит ярче солнца на водной глади. — Это лучший день сокровищ, Люк! — Да! Будем искать сокровища в следующем году? – Дилюк помыл ягоды, предложил их Кэйе. Кэйа взял виноградину. — Только в следующем? Почему? — На день сокровищ, Кэйа. — А без дня сокровищ? — Будем, конечно! – Дилюк съедает ягоду, другую кладёт в рот братишке. Кэйа кивает, садится рядом с Дилюком. Солнце пригрело землю. Тепло, и их это радует. Кэйа и Дилюк едят сладкий виноград, наблюдая за утками, потом ловят сверкающих кристальных бабочек и так до вечера, чередуют. Но время неумолимо летит и сейчас оно подошло ко сну. Мальчики расселись по кроватям и поняли, что за ужином совсем не успели обсудить впечатления от сегодняшнего дня. Кэйа взял своего любимого плюшевого павлина, чем-то напоминавшего себя, и подоткнулся к Дилюку, принежился. — Сегодня было хорошо, – шепнул он. — Мне нравится. Дилюк, приобняв Кэйу, тоже решил выговориться. Но его мысли не разнились с мнением Кэйи, они довольно кивнули, улыбнулись. — Спи давай, – Дилюк целует Кэйу в макушку, нежно-нежно прижимает к себе. А младший закрывает глазки, ластится. Так тепло, будто снова его греет солнышко! Наутро Дилюк спросит, понравились ли Кэйе утки. И тот, конечно, скажет, что хлеб был удачной находкой.