Кот

– Милая, ты уверена, что это хорошая идея? – осторожно спросил Элмонт, глядя, как его жена чешет за ухом худого темно-шоколадного кота, с аппетитом лакающего из миски молоко. – Конечно! – Изабель подняла на мужа сияющие глаза, и Элмонт мысленно признал свое поражение: он слишком сильно любил жену, чтобы погасить этот лучащийся нежностью взгляд своим недовольством. – Посмотри, какой он хорошенький! Кот согласно муркнул и лизнул руку Изабель. Та счастливо рассмеялась. – А если у него блохи? – уцепился за соломинку Элмонт. – Или еще что похуже? – Ничего, пушистый, мы тебя вылечим, – проворковала Изабель, ласково прижимая к себе кота и в этот раз даже не глядя на мужа. Элмонт невольно испытал некое подобие ревности: это животное появилось в доме всего полчаса назад, но за это время получило от Изабель столько ласки, сколько он, Элмонт, не получал порой и за целый день, особенно если жена погружалась в очередную историческую книгу. Изабель училась на третьем курсе истфака на отделении мифологии и фольклористики и была страстно увлечена двумя вещами: наукой и путешествиями. Элмонт же был у нее лишь на третьем месте. Порой это было немного обидно, ведь для него-то Изабель всегда была важнее всего и всех. Но такова была Изабель, и Элмонту ничего не оставалось, кроме как смириться. Он давно привык к тому, что она часами пропадает в книгах, привык ставить тарелку с бутербродами так, чтобы девушка наткнулась на нее рукой, переворачивая страницу, привык по нескольку раз мягко и терпеливо напоминать о том, что время уже за полночь. Привык к тому, что в пятницу вечером Изабель может внезапно предложить ему смотаться на ближайшие выходные в соседний городок, как она выражалась, «на поиски приключений», привык брать отпуск на время студенческих каникул, даже если у Изабель не было никаких планов – слишком хорошо знал, что желание съездить в очередное «туда-не-знаю-куда» всегда посещает его жену внезапно. В конце концов, такой он ее и полюбил: неуловимой, непредсказуемой, увлеченной. Элмонту нравилось, когда Изабель с горящими глазами рассказывала истории давно минувших дней, в которых непонятно, где правда, а где вымысел, нравились даже эти спонтанные поездки, которые всегда оказывались интересными вне зависимости от пункта назначения – Изабель обладала необъяснимой сверхспособностью притягивать к себе приключения. Да, Элмонт смирился с тем, что для жены он всегда будет на третьем месте – но отступать на четвертое был не намерен, а именно такую перспективу сулила внезапно появившаяся в доме наглая кошачья морда. – Элмонт, милый, ну ты чего? – Изабель наконец подняла на него взгляд. – Ну перестань хмуриться, вы подружитесь, вот увидишь, – не спуская с рук кота, оно подошла к мужу и, приподнявшись на цыпочки, невесомо чмокнула его в губы. Элмонт обреченно вздохнул. Водить дружбу с котом он не собирался, но терпеть его присутствие, видимо, придется. По крайней мере в ближайшие лет двенадцать – или сколько там живут кошки? – Давай хотя бы свозим его к ветеринару, – предложил Элмонт. – Уличный все-таки, мало ли что… – Вот и чудесно, – просияла Изабель, поняв, что муж сдался окончательно. – Кстати, ты не сходишь за кошачьим кормом? – Конечно, милая, – Элмонт постарался придать голосу беспечность, хотя уже сейчас почти физически чувствовал, как это совершенно не кстати попавшееся под ноги Изабель зверье отбирает у него небольшую, но ощутимую частичку ее любви. Следующим утром Элмонта разбудило душераздирающее мяуканье. С минуту он надеялся, что пушистый засранец, наверняка посланный на его голову из самого Ада за какие-то страшные грехи прошлых жизней, успокоится как-нибудь сам собой, но эта надежда стремительно таяла с каждым протяжным «мяу». Изабель на кошмарные звуки никак не реагировала – она относилась к тому типу людей, о которых говорят «из пушки не разбудишь», и Элмонт каждое утро тратил уйму времени, пытаясь поднять жену в университет. Проклиная все на свете (кроме, конечно, Изабель – хоть и напрямую виноватой, но слишком любимой), мужчина выбрался из постели и пошел на источник звука, сейчас казавшегося ему самым отвратительным на свете. Кот, получивший от Изабель имя Джек в честь героя какой-то старой английской сказки, обнаружился возле холодильника красноречиво глядящим на свою пустую миску. Элмонт со вздохом достал с полки купленную вчера пачку «Вискаса». – Ешь, животное, – вполголоса буркнул он. «Наконец заткнулся!» Глянув на часы и поняв, что снова ложиться уже бесполезно, Элмонт привычным движением поставил на огонь кофе. – Ну что, доволен? – спросил он, присаживаясь на корточки напротив окончившего трапезу и теперь самозабвенно вылизывающегося Джека. – Имей в виду, я терплю тебя здесь лишь потому, что Изабель непостижимым образом находит тебя «хорошеньким», – последнее слово Элмонт произнес с особенным раздражением. На его взгляд кот был самым обыкновенным из обыкновенных: явно беспородный, страшно худой, только что не облезлый – и то спасибо. В ответ на его тираду Джек лишь фыркнул, продолжая вылизываться. Элмонт отчетливо почувствовал себя идиотом – сидит на корточках посреди кухни и разговаривает с котом! Так и с катушек съехать недолго… От мрачных мыслей его отвлек звук убегающего кофе.

***

Всю следующую неделю Элмонту отчаянно хотелось крикнуть коту прямо в наглую коричневую морду: «Да ты издеваешься!» Останавливала лишь перспектива быть не без оснований отправленным в сумасшедший дом. По мнению Элмонта Джек был самым ужасным животным на всем белом свете. И дело даже не в том, что его чуть не ежедневно приходилось снимать с деревьев (Джек боялся высоты, но при этом начинал истошно орать, если его пытались запереть дома) – в конце концов, для Элмонта, работавшего спасателем МЧС, это было привычным делом. И даже не в том, что принявшее кошачий вид исчадье ада еще и страшно царапалось. Точнее, царапал Джек только Элмонта – видимо из ревности (хотя еще неизвестно, кто из них ревновал больше). Самое обидное, что Изабель, несмотря ни на что, души не чаяла в новом питомце. Каждый день, возвращаясь из университета, она, отложив на время даже любимые книги по истории и мифологии, долго играла с Джеком, заставляя кота бегать то за бумажным бантиком, то за солнечным зайчиком, чесала ему пузико и называла такими ласковыми словами, каких Элмонт от нее ни разу не слышал. Возможно, дело в том, что он всегда казался Изабель рыцарем без страха и упрека, сошедшим со страниц столь любимых ею древних сказаний. Ей и в голову не приходило, что он может нуждаться в ласке не меньше кота. Просыпаться от оглушительного мява стало для Элмонта уже нормой жизни. От корма, насыпанного вечером, Джек демонстративно отворачивался и орал до тех пор, пока ему не насыпали свежий. Если же Элмонт шел, по мнению кота, слишком долго, миска переворачивалась, а ее содержимое методично распределялось по кухонному полу. К тому же, по пути на кухню Элмонта ждал дополнительный квест: не поскользнуться на раскиданном неряхой-Джеком наполнителе. – Ты не кот, ты свинья, – ворчал Элмонт, в очередной раз сгребая мусор в совок. – Никак в толк не возьму, за что Изабель тебя так любит. Может, мне тоже надо начать разбрасывать еду? «Она даже не заметит», – красноречиво говорил высокомерный взгляд кота, и Элмонт понимал, что это правда. Слопав корм, Джек чинно шествовал в спальню и сворачивался клубком под боком у Изабель – дескать, поели, можно и поспать. Теперь разбудить девушку стало еще сложнее – кот орал и царапался так, будто это его, а не хозяйку вытаскивают из теплой постели. «Отоспись за меня, пушистик», – говорила Изабель, чмокнув Джека в нос. Но кот, повинуясь какой-то своей кошачьей логике, вновь шествовал на кухню, как только понимал, что хозяйка не собирается послать мужа… на работу и снова лечь спать, запрыгивал на колени к Изабель, и в течение всего завтрака Элмонт слушал, какой Джек милый, умный и вообще самый лучший на свете котик. Сегодня у Изабель не было пар, поэтому Элмонт поставил сэндвичи в холодильник на уровне ее глаз, для верности снабдив контейнер стикером с надписью «разогрей меня», поцеловал спящую жену в щеку, не обратив внимания на привычное шипение уже пригревшегося рядом с ней собственника-Джека, и с чистой совестью отправился на работу. Утро начиналось как обычно – дети, застрявшие на заброшенной стройке, кот, провалившийся в канализационный люк (и здесь кот!), подожженный какими-то алкашами одинокий сарай… Но вот диспетчер назвал адрес очередного вызова, и Элмонт почувствовал, как волосы на голове одновременно встают дыбом и начинают преждевременно седеть. Горел их с Изабель дом. И это было не самое страшное. Самое страшное было то, что Изабель наверняка еще спит – а Элмонт знал, что никаким звонком – ни телефонным, ни дверным, ни домофонным, ни даже сереной, что уж там! – ее не разбудишь. – Успеем, – попытался успокоить его напарник Кроуф. – Успеем, слышишь? Элмонт изо всех сил старался в это верить. Как во сне он выполнял доведенный до автоматизма алгоритм действий – шланг, квартиры, пострадавшие… Источник пожара обнаружился через подъезд от них, и это внушало надежду. Но когда Элмонт, холодея, распахнул входную дверь своей квартиры, ничего кроме едкого дыма там не оказалось. Значит, Изабель все-таки проснулась и выбежала! Элмонт рассмеялся бы от облегчения, но мешал противогаз. Впрочем, окончательно успокоиться спасатель смог лишь после того, как заметил в собравшейся у дома толпе знакомые медные кудри. Изабель, напуганная и взъерошенная, в пижаме и домашних тапочках (благо на дворе была весна), стояла, прижимая к себе одной рукой папку с документами, а другой – кота. – Представляешь, – сбивчиво рассказывала она, пока Элмонт дрожащими руками укутывал ее в свою куртку и отпаивал кофе, – я спала, а меня Джек укусил! Никогда не кусал – а тут укусил, да так больно! Я проснулась, конечно, шикнула на него, а он на шторе повис – и орет дурным голосом. Пока я соображала, что к чему, он штору сорвал. А за окном дым, черный-черный! Ну я документы схватила, как ты учил, Джека в охапку и на улицу. Телефон вот только забыла. Элмонт опустился на асфальт у ног жены, сотрясаясь в беззвучной истерике. Ему было почему-то до одури смешно – видимо, так мозг справлялся с пережитым ужасом. Джек! Надо же, Джек! Кто бы мог подумать… А ведь Изабель могла задохнуться дымом, если бы не этот несносный кот! Спасателя вернул в реальность возглас жены: – Джек, ну куда ты опять?! Впервые в жизни Элмонт лез на дерево за котом, исполненный чувства благодарности.