С самого раннего детства Гарри знал, что он — необычный ребенок.
В два года он научился читать, писать — правда, тогда еще только печатными буквами — и уверенно говорить, а не просто кое-как мямлить те несчастные три десятка слов, что умел произносить его старший (хотя, месяц разницы — это не «старший» в полном понимании) двоюродный брат. Уже одно это вызвало большой фурор среди соседей Дурслей — родственников, у которых жил Гарри. Тетя Петунья была домохозяйкой, постоянно приглядывала за детьми, часто гуляла с ними по парку, где, разумеется, водились остальные юные и не очень мамочки. На контрасте с Дадли, Гарри казался всем умнейшим и прекраснейшим ребенком, у которого будет огромное будущее, полное ярких перспектив… Что совершенно бесило тетушку и та срывала потом злость на всех подряд. Брату, кстати, тоже не нравилось, что все хвалят «Э-а-а Га-а-а-и», а потому — в силу больших размеров — регулярно пытался отыгрываться физически, пока никто не видит.
В пять лет Гарри узнал, что он — волшебник. Это вышло совершенно случайно. Гарри в этом возрасте был гораздо умнее большинства других детей. Ему было неинтересно в пятнадцатый раз слушать, как мисс Джонс — школьная учительница математики — объясняет дроби, в то время, как он решал - не без труда, конечно - задачи старшей школы. Или слушать неловкое чтение по слогам. Предоставленные задачи решались влет, многих тем, на которые готов был говорить Гарри, одноклассники не понимали, он в ответ не желал слушать про Шоу Великого Умберто, а старшеклассники не желали «тратить время на сопляка». Естественно, друзей со своим интеллектом Гарри завести особо не сумел. Мало того — учителя его откровенно выделяли среди остальных детей. Тупые дети. Они способны только играться в игрушки. Они все одинаковые. Серая масса, которую в будущем ждет унылый второсортный колледж в кредит, затем — унылая работа клерком в тщетной попытке выплатить кредит на образование, ипотеку и кредит на машину. А серая масса совсем не любит тех, кто выделяется или кого выделяют.
Дадли — который был настолько же озлоблен на кузена, насколько и туп по сравнению с ним — собрал таких же дружков-дегенератов и начал откровенно издеваться над Гарри. Они постоянно что-то устраивали, пытались навалять «зазнайке», испортить его домашние работы, украсть у него что-нибудь, попинать школьную сумку… В общем, сделать все, чтобы «этому уроду» жизнь медом не казалась. Гарри, по мере сил, старался конфликтов избегать. Вот и в тот день, когда дружки Дадли в очередной раз устроили свою любимую забаву под названием «охота на Поттера», он просто избежал конфликта. По итогу, двоих из дружков Дадли кое-как спасли рабочие, а еще двое с трудом выкарабкались сами, хоть и полгода пролежали потом в больнице. А ведь Гарри просто пожелал, чтобы они под землю провалились!
Дадли и компания загнали его на стройку в тот день. В тот же миг, как он — тогда уже загнанный в угол — подумал о провале, все содрогнулось, в земле появились несколько трещин, а дружки Дадли вместе со своим «боссом» ушли в провалы. Один только Дадли сумел более-менее избежать повреждений, неведомо как ухватившись пухлыми ручками за край разлома. Потом власти списали происшествие на эрозию почвы из-за невыявленных подземных ручьев, да и проверяющие потом нашли иные нарушения на стройке, но Гарри знал — это произошло по его… Просьбе, что ли? Да и потом он замечал за собой странности. Он умел слышать некоторых животных — все больше рептилий. Мог, в моменты, когда его кто-то или что-то сильно бесило натворить разных дел — например, он однажды силой мысли перекрасил парик учительницы в синий цвет, а уже на следующей неделе заставил свои волосы отрасти после того, как тетушка его обрила едва не налысо…
К шести годам он уже более-менее научился контролировать себя. И ровно тогда же он, что называется, «подсел» на технику. Так получилось, что после того, как у него появились «странности», о которых он старался не распространяться, но слухи о которых все равно дошли до Дурслей, отношение к нему у дяди с тетей испортилось. Сильно испортилось. Нет, они и раньше к нему относились не самым теплым образом, но после появления «ненормальностей», как они выражались, совсем оскотинились. Его стали часто запирать в комнате — хотя от Мардж, сестры дяди Вернона, не раз поступало предложение переселить его в чулан — отправляя под эдакий «домашний арест», иногда лишали еды, несколько раз даже пороли после проявления «ненормальности». Особенно ему, впрочем, досталось летом, когда он принес домой табель успеваемости за первый класс. Сплошные «А+» — лучшие оценки, какие можно было получить — Дурслей не впечатлили. Дядя Вернон, моментально покраснев, будто свекла, наорал на племянника, запер его даже не в комнате, а в подвале на неделю, после чего звонил в школу и всеми силами пытался рассказать всем, кто готов был его слушать, что племянник все списал у Дадли и что эти результаты надо аннулировать. Так Гарри понял, что серая масса не только ненавидит тех, кто выделяется, но и пытается утопить такого человека, чтобы он тоже стал серой массой.
Тогда Гарри, запертый в подвале, дабы хоть как-то разнообразить скучное, унылое, да еще и слабо освещенное существование, принялся осторожно осматривать десятки коробок, что Дурсли напихали сюда. В коробках обнаружилось много всякого барахла — старые игрушки Дадли, книги, которым не нашлось места после того, как Дадли были куплены синтезатор, телевизор и видеомагнитофон. Старые инструменты, дрели, отвертки, какие-то деревянные заготовки… И, разумеется, был он. Заменивший Гарри брата, родителей и друзей. Тогда еще Гарри не знал, что проваливается в совершенно новый, неизведанный им мир. Старый добрый «спектрум». Домашний компьютер, купленный для Дадли на пятилетие вместе с кучей дискет и кассет с играми, дисководами, джойстиками и всяким прочим барахлом. Через год Дадли купили и более новую модель компьютера, а старый «спекки» был отправлен в подвал — выбросить достаточно дорогую, хоть и непонятную для них, железку Дурслям не позволила жаба.
Огромных трудов Гарри стоило убедить дядю Вернона отдать ему старый компьютер. Конечно, пришлось пойти на огромные уступки и даже несколько раз подставиться под «забавы» Дадли и его дружков, чтобы тот замолвил словечко за «примерное поведение» кузена. Однако решающим фактором стало то, что Гарри перестал показываться на глаза соседям, а во время, проводимое им за компьютером, он ни разу не проявил «ненормальности». Дурсли переглянулись после двухмесячного затишья, выдохнули с облегчением, посчитав, что таки смогли выбить из мальчишки «эту дурь» — и оставили Гарри в покое. Хорошими их отношения не стали, но, по крайней мере, в доме номер четыре по Тисовой улице воцарилось равновесие. Гарри все так же примерно учился, периодически подставляясь под забавы компании Дадли, делал работу по дому, но все свободное время до самой поздней ночи проводил у старого черно-белого телевизора, подключенного к «Спектруму».
В компьютерах Гарри открыл отдушину для своего интеллекта. В компьютерном мире он видел безграничные перспективы, бесконечный простор для фантазии и возможностей. Он открыл свой мир. Мир электронного импульса и клавиатуры. Электронный импульс, посылаемый с помощью команд, был его личным наркотиком. Компьютер. Идеальное убежище от скуки реальности. Компьютер никогда не солжет, если не попросить его об этом. Никогда не ошибется. Никогда не подставит. Его возможности полностью подчиняются тому, кто сидит у клавиатуры и совершенно не обращают внимания ни на что. Если компьютер ошибается — то только потому, что ошибся сам Гарри, а не потому, что тот не нравится железному другу… Гарри ликовал.
После того случая, Гарри стал частым гостем в городской библиотеке Литтл-Уингинга, особенно — в техническом отделе, где хранились различные книги о компьютерах, программировании и всем прочем, о чем только можно было мечтать. По счастью, Дурсли часто баловали Дадли разными техническими новинками, которые вскоре, впрочем, оказывались у Гарри в руках, ведь кузен, наигравшись с новой железкой, просто про нее забывал. Вещей и игрушек у него было столько, что он мог совершенно не заметить, скажем, пропажу нескольких дискет с играми или джойстика, или даже целого компьютера. Серьезно. В восемьдесят восьмом году, когда Гарри было восемь, Дадли купили очередную железку. На сей раз — жутко дорогущий компьютер. Гарри тогда едва не подавился слюной от зависти — «триста восемьдесят шесть», четыре мегабайта памяти, диск на сорок мегабайт, куда может влезть столько всего… Гарри едва не выл от осознания, что такие возможности простаивают и используются глупым кузеном впустую. Впрочем, уже спустя год, когда Гарри было девять, Дадли надоел компьютер, который моментально перекочевал в комнату «нищеброда и старьевщика».
В том же году Гарри познакомился с Майклом Баттом, после чего его жизнь разделилась на «до» и «после».
Собственно, Майкл и стал человеком, который заменил Гарри родного отца и у которого Гарри порой мог пропадать неделями, тем более, что Дурсли к тому моменту совсем смирились с увлечением племянника и совсем забыли про его «ненормальность», а потому нисколько не были против спихнуть надоедливого племянника на пару дней куда подальше.
Майкл был старшей версией Гарри. Такой же гик, неформал и вообще человек с неоднозначной жизнью. Для жителей тихого, сытого и довольного жизнью Литтл-Уингинга, Батт был самой дикостью и вызовом обществу «тупых ленивых бобиков». Как он оказался в городке — никто толком не знал и не помнил, но ходили слухи, что Майкл унаследовал дом от недавно скончавшейся бабушки по какой-то там линии и свалил в этот дом при первой возможности, добавив ярких красок унылому городку с не менее унылым названием. Некоторые даже считали, что Батт сам и прикончил старушку ради дома, но доказательств тому не было, а сам Майкл, слушая обвинения в свой адрес, лишь усмехался.
К нему не один раз приезжала полиция, каждый раз, впрочем, оставаясь ни с чем. Почему так? Потому что Батт выглядел, по мнению местного начальника участка, «подозрительно». Впрочем, было с чего. Худощавый, бледный, с длинной гривой выкрашенных в кроваво-красный цвет волос, увязанных, чаще всего, в лисий хвост, вечно одет в рваные джинсы или черные «карго», дополняемые футболкой с принтом «AC/DC», черной же худи, поверх которой в холодное время добавлялась кожаная куртка с цепями или шипами… Майкл великолепно играл на электрогитаре и синтезаторе, чем неимоверно бесил соседей, на мнение которых, впрочем, он плевал с высокой колокольни. Предпочтение отдавал «Joy Division» и незабвенной «Меtallica». Суровой наркотой не баловался, хотя иногда мог позволить себе затянуться «косым» или выпить чего покрепче…
Батт был крутейшим спецом по компьютерам, у которого дома имелась целая куча железок самого разного типа и класса. Собственно, компьютерами он и зарабатывал на жизнь — и зарабатывал весьма неплохо, надо сказать. Приближалась эра всемирной компьютеризации, близился новый век. Век цифровой информации. Новая эпоха в истории человечества. И этой эпохе нужны были специалисты, которые примут новые технологии, поддержат их развитие и запустят события дальше по цепочке. В Великобритании уже было великое множество самых разных сетей и компьютерных систем. И всем катастрофически не хватало квалифицированных кадров, которые могли бы все организовать «как надо» и заодно научить других. Майкл был таким специалистом. И весьма хорошим специалистом, которого, несмотря на всю его внешнюю эксцентричность, ценили как великолепного сотрудника.
А еще Батт был волшебником.
Ну, если быть точным — не совсем волшебником, но лицом, причастным к волшебному миру. Майкл Батт был сквибом, то есть, своего рода, «сапожником без сапог» — он обладал магическими способностями и довольно обширным запасом знаний о магии, но совершенно не мог их использовать. Хотя и мог спокойно варить зелья, пользоваться рунами и различными магическими артефактами, равно как мог видеть и посещать скрытые от простых смертных места. Гарри он, к слову, узнал моментально. Мальчик сначала был шокирован подобным вниманием к своей персоне, подтвердил, что, мол, да, это он — Гарри Джеймс Поттер. После этих слов шокирован был уже Батт.
Как выяснилось, в магическом мире каждый — от верховного чародея до последнего нищего — знает имя и историю Гарри Поттера, которую Майкл тут же поведал совершенно потерянному от таких известий Гарри. Разумеется, сглаживая некоторые острые углы насколько возможно. А вот чего точно никто не знал — так это того, что Герой Магической Британии не просто живет у магглов, а живет в таком на удивление скучном и здравомыслящем Литтл-Уингинге. Батт впечатлился. Очень впечатлился. Настолько впечатлился, что даже подписался ввести «зеленого» в курс дела и провести его по магическим улочкам. А уж когда он узнал, что Гарри еще и «сечет фишку» в компьютерах — и вовсе чуть не решил его усыновить.
Гарри был совершенно не против подобного исхода, но, увы, Дурсли не согласились бы избавиться от нелюбимого племянника. Ну, еще бы… Ведь это же слухи пойдут, что мальчик сбежал от любящих родственников к какому-то неформалу. А потом пойдут вопросы в духе «а почему сбежал?», «а почему так внезапно?», «а такие ли любящие эти родственники?». В любом случае, репутация Дурслей как совершенно нормального семейства была бы уничтожена, а для такого типичного британца, как дядя Вернон, не могло быть ничего страшнее. Однако, и для Гарри не было ничего страшнее, чем терять время с до невозможности тупыми родственниками и развлечением дебила-кузена в то время, как мог заниматься саморазвитием.
В конце концов — не без помощи Майкла — был достигнут консенсус. Дурсли, формально, оставались опекунами Гарри и тот даже формально жил у них, помогая по мере возможностей и периодически ночуя дома, дабы показываться на глаза любопытствующим соседям и проверяющим из органов опеки, если таковые наведаются. Все же остальное время он проводит с самим Баттом и никому не мешает ни своими «ненормальностями», ни различными «гиковскими закидонами». В случае проблем с полицией или чем-то таким Батт обязывался взять все проблемы на себя, а Гарри выставить жертвой манипуляции. Так, случись что, Дурсли выходили сухими из воды. Тех это устраивало в полной мере.
Так Гарри, фактически, поселился у Майкла и за два года узнал больше, чем за всю прежнюю жизнь. Он научился работать со всеми возможными инструментами. Научился паять, варить, работать с тканью, кожей, металлом, керамикой, пластиком и деревом… Научился нормально программировать, научился владеть магией, варить зелья и делать артефакты. Научился играть на гитаре и синтезаторе. Научился взламывать замки и ухаживать за разными растениями.
Батт, несмотря на всю свою экстраординарность, был прекрасным учителем и великолепным специалистом как в технологиях, так и в магии, объединяя которые он творил такие вещи, которые для магглов были очевидно запредельны (по словам самого Батта — еще и нарушали несколько законов физики), а для магов — либо не совсем законны (передача его устройств и изобретений магглам, например, каралась у волшебников по их законам), либо совсем не понятны — те же компьютеры, настоящим фанатиком которых был Майкл, для магов были «вредной игрушкой для чудиков».
И плевать, что именно с помощью компьютерных программ Батт умудрялся просчитывать сложнейшие ритуалы за доли секунд, в то время, как любой среднестатистический мастер нумерологии — магической математики — тратил на это месяц, а то и полтора. Или что его механизмы, совмещенные с чарами, могли автоматически готовить эликсиры любой сложности, в то время, как сам Майкл даже процесс не контролировал и вообще мог находиться где-нибудь на Мальдивах. Или, или, или… Сотни! Тысячи! Миллионы методов применения сочетаний магии и технологии! Это ли не прогресс? Но, увы, маги так не считали. Впрочем, о чем вообще можно говорить с людьми, которые в конце двадцатого века до сих пор пишут перьями на пергаментах, а все свои проблемы привыкли решать либо взмахом волшебной палочки, либо звоном монет для тех, кто решит проблему за них, либо просто признавая проблему на уровне «авось само рассосется».
Новый тандем сработался быстро. Гарри генерировал самые невероятные идеи, Майкл — исполнял задумки по мере возможностей или демонстрировал уже существующие приборы. Запитать электронику от магического поля? Не проблема! Важно лишь сделать комплекс рун, который преобразует магическую энергию в электричество нужных номиналов. Маги были далеки от понятий «сила тока», «напряжение», «частота», а потому в своих попытках заставить электронику работать на магии не преуспевали — техника просто плавилась или ей наоборот не хватало тока для нормальной работы. Некоторые сквибы и магглорожденные, конечно, тему быстренько вкурили, но распространяться об открытиях перед загнивающим чистокровным магическим обществом не спешили.
Кроме того, у Гарри было то, чего не было у Батта. Возможность изливать магию в окружение. Чувствовать ее и пользоваться ею в полной мере.
*Воспоминание*
— Для меня магия — это сложная система, — признался Гарри после очередного успешного эксперимента на границе магии и техники. — Некий компьютер мироздания. И в нем каждый ритуал — это программа, каждый артефакт — устройство со своими функциями. Каждое заклятие — не более, чем команда в операционной системе мира. И каждый, от маггла до архимага — лишь пользователь со своими правами.
— Здравое рассуждение, — согласился Батт. — И довольно универсальное. И кто же ты в этой системе, позволь полюбопытствовать?
— Я? Пока что — простой пользователь. — Гарри хмыкнул, протянул своему наставнику дискету. — Но не с этим.
— И что это? — поинтересовался Батт. Он уже давно заметил, что его ученик ведет какой-то свой проект, но не торопился спрашивать.
— У этого нет официальной классификации, — Гарри движением ладони подманил к себе экспериментальную «Амигу», на которой и делал самую первую версию своего творения. — Кроме того, я до сих пор не смог портировать его на архитектуру «восемьдесят шесть», а потому приходится довольствоваться архитектурой «Амиги». Я назвал это «EMPIRE».
— И что означает аббревиатура?
— Интеллектуальный Магический ПЕредаточный Расширенный Интерфейс Управления Мирозданием (ИМПЕРИУМ, Enhanced Magic Power Interface of Reality Editing).
Батт поперхнулся воздухом. Во-первых, он решил, что надо как можно скорее отобрать у ученика комиксы по «Вархаммеру». А во-вторых… Нет, он, конечно, знал, что его ученик затеял что-то грандиозное, но чтобы он решился воплотить недавний разговор о редакторе мироздания в реальность?!
— Пожалуйста, скажи, что ты пошутил? — попросил Батт.
— Ладно, говорю — я пошутил. Но суть дела от этого не меняется.
Гарри поднял левую руку. На запястье сверкнул серебряный браслет.
— Закончил сегодня утром.
Батт заинтересовано посмотрел на ученика, явно показывая, что готов услышать основную идею работы. Гарри покачал головой.
— Я лучше покажу один раз.
Он вставил дискету в «Амигу», в воздухе перед ним появилась полупрозрачная панель. Еще одна идея, реализованная не так давно. Гарри надоело постоянно напрягать зрение за тусклым экраном старого телевизора, к которому ранее подключал компьютер, да еще он посмотрел недавно фильм «Звездные Войны», где увидел голограммную запись. Так и появился магический экран-голограмма — еще одно явление, опередившее свое время лет, эдак, на сто. Программа, составленная Гарри, представляла собой помесь командной строки и простейшего редактора кода, каких существует бессчетное множество.
Сам Гарри снял с себя браслет, вытащил из кармана коротенький шнур, которым и подключил браслет к компьютеру. Батт успел разглядеть только то, что на внутренней стороне браслета было некое подобие присосок от аппарата ЭКГ.
— Теперь смотри…
Устройство быстро примонтировалось, опозналось, Гарри принялся вбивать команду за командой. Майкл смотрел на происходящее на экране — и отказывался в это верить.
— Это… Это…
— Преобразователь электрических импульсов в магию, — довольно улыбнулся Гарри. — Ты подал мне идею трансформацией магических токов в электрические. Я сделал двусторонний образец. Сначала это было просто подобие быстрого переключателя, но потом…
— Потом ты понял, что случайно сделал инструмент богов, — Батт похлопал Гарри по плечу. — Ведь…
— Программа…
— Это…
— Тоже…
— Набор…
— Сигналов, — закончил Гарри. — Да. И когда узнал — я был, мягко скажем, в легком шоке. Полгода написания интерфейса для перевода одного типа импульсов в другие не прошли даром. Вот только я совсем не знаю, что мне делать с такой силой.
Майкл задумался. Серьезно задумался. Изобретение ученика нарушало все возможные законы магии и технологии. Да, оно еще не совершенно. Да, его еще надо будет как следует изучить и доработать — а то и вовсе переработать… Но, черт возьми…
— И как именно это работает? — осторожно спросил он. — Я надеюсь, оно не в состоянии погасить Солнце только по той причине, что тебе оно слишком ярко светит?
— Нет, — покачал головой Гарри. — Тут немного не та ситуация, чтобы силой воли управлять миром. Я технолог, а не бог. Я попробую объяснить, хотя и сам не до конца понимаю ситуацию…
— Ну?
— Понимаешь… Я могу прочитать с помощью браслета некоторый небольшой набор данных реальности, — Гарри отключил браслет от компьютера, надел его обратно на руку. — Шестьсот сорок килобайт за один раз, если быть точным. Хватит всем в обычной жизни, но это — крохи… Браслет превратит для меня информацию в код реальности. И я смогу поменять это «что-то» на лету, перепрограммировать любую магию, задать любые данные электронным устройствам. Но только если код маленький. Если я хочу взять под контроль что-то большое и сложное — мне понадобятся либо дополнительные браслеты, либо серьезная работа над имеющимся. Или же мне придется таскать данные по чуть-чуть, фрагментами. А это сильно нарушит работу мира. Представь, что я решил вмешаться в работу простого Люмоса. Допустим, увеличить его яркость на тысячу люкс. Это реально исполнить. Вот только это нарушит другие параметры уравнения реальности. И они будут перестраиваться под новые условия — заклинание начнет тянуть больше магической энергии, сменит цвет, начнет выделять тепло из-за избытка магического потока. Или попытка сотворить такой измененный Люмос вовсе будет приводить к эффекту световой гранаты… Предусмотреть все — почти нереально. Вот смотри… Возьмем, к примеру, яблоко.
Гарри и в самом деле достал из сумки яблоко, сосредоточил на нем магическую силу. В воздухе появилась голограмма с кодом, а фрукт в его руках на мгновение поплыл, как будто был изготовлен из топленого масла. Гарри положил яблоко на стол, сам указал на голограмму.
— Эти параметры, — он показал на побежавшие по голограмме строки кода, — отвечают именно за это яблоко. Его размеры, вкусовые данные из спектра, запахи, цвет, твердость, сочность… Больше сотни параметров конструктора для одного долбаного яблока, которое можно купить в любом маркете. А ведь в нем есть семечки, которые вообще являются вложенным классом и одновременно — классом-прародителем не только яблока, но и яблони, на которой они растут. Люди об этом не думают. Им кажется, что нет ничего проще, чем яблоко. А теперь смотри…
Гарри коснулся пальцем кода в том месте, которое относилось к цвету, изменил значение на другое. Секунда — и яблоко меняет свой цвет на синий. А вот в коде пошли какие-то странные изменения.
— Это что? — поинтересовался Батт, глядя на изменения.
— Реальность перестроилась под это изменение, — пояснил Гарри. — Конечно, яблоня не стала синей, равно как и все остальные яблоки партии не стали синими. Но сок этого яблока заимел в своем составе компонент, похожий на синий пищевой краситель. И это — самая безобидная мутация, которая могла возникнуть. Могла бы появиться кислота. Или могло получиться так, что семечки произрастали бы в желудке…
— Жесть.
— Именно, — согласился Гарри. — Поэтому я не знаю, что мне с этим делать.
Батт улыбнулся.
— Что? — уточнил Гарри на всякий случай.
— Ты забыл стабилизирующий контур, — пояснил Майкл, подходя к компьютеру, на котором так и отображался код «прошивки» браслета. Бегло окинув уравнения взглядом, он перевел курсор на новую строку, быстро вписал два десятка новых строчек, запустил исполнение кода. — Вот так. Так должно быть полегче. Правда, теперь все исправления компенсируются за счет чистой магической энергии. Но кого это волнует в мире, богатом магией?
— Никого, наверное, кроме моей скромной персоны.
— Воистину, — Батт протянул Гарри небольшой конверт из пергамента. Поттер сглотнул. Он очень хотел, чтобы письмо из Хогвартса его не нашло. — Кстати, о тупых придурках, которые не умеют думать…
*Конец воспоминания*
