— а парни все равно целуются круче девчонок, или причина, по которой хосок все ещё целует юнги

      — А вот парни все равно целуются круче девчонок.       Хосок вновь гадко усмехается и садится поудобнее на парте в захламленном классе, где на пару имеет привычку прогуливать подготовку к ОГЭ. Она вся пыльная, слой пыли на остальных достигает и полсантиметра, но задницы все равно объезжают лишь эту, в самом углу, и парочку стульев, ей когда-то принадлежавших. Привычку прогуливать выработали давно, скинув, что и им повезёт и пандемия позволит получить аттестаты и без этой фигни. Может, и прокатит, никто точно не знает, а учителя имеют привычку молчать до последнего. Хотя сейчас обоим уже неважно, будет эта чёртова череда пыток или нет.       — Что за бред, Хосок? Вот тебе-то откуда знать?       Юнги вновь вздыхает и отводит взгляд, побалтывая спущенной с парты ногой. Дурак этот Хосок (но не в плане учёбы). Вечно выкидывает вот такую херню, пока они вновь, по привычке, давно появившейся, просиживают штаны на парте пыльной и говорят ни о чем. А это ни о чем и является катализатором таких вот выкидонов от то ли друга, то ли человека, которого хочется убить.       Хосок же такого к Юнги не питает вовсе. Скорее ему хотелось бы не прибить, а кое-что поинтереснее, вот и выдаёт такое утверждение, что проверено давным-давно. А как ещё пробудить хоть какой-то интерес, даже в плане азарта? А никак, видите ли. Юнги как за каменной стеной спрятался или на дно залег, и на каждый вопрос не считает нужным давать ответ. А второму пиздец как нужно ответ получить.       — Оттуда, — Хо поправляет черную маску, вновь поднявшуюся в процессе разговора на подбородок, и спускает ниже, уголком подчёркивая овал лица. — Я очень много знаю. Но вот не знаю, целовался ли ты с девчонками и парнями, чтобы иметь право нарекать это бредом.       — Хочу и нарекаю, — Юнги вторую ногу с парты спускает и отворачивается на девяносто градусов, теперь смотря не в пол, а в окно — такое же грязное, как и все вокруг, но одновременно такое родное и притягательное. По этой причине класс, забытый всеми, давно остаётся лучшим местом во всей школе, сохранившим немало тайн и которое получит сегодня на сохранение ещё одну тайну.       — Не злись, — протягивает на тон ниже умолительно Чон и трясет слегка за плечо. — Давай от главной темы не отвлекаться. С девчонками уж сто пудов целовался.       — Ну и? — Юнги, в силу придурковатости своего друга (этого и сам не лишён), обиду не держит, посему слегка поворачивается к тому и ослабляет пыл.       — И как тебе? — Хосок складывает ноги по-турецки и ехидно усмехается.       — Ну такое. Мне вообще вся эта фигня не нравится.       Девочка ему нравилась тогда. Из параллельного класса, вся такая хорошенькая. Долго отношения, если их, конечно, можно было так назвать, не продлились, но поцеловаться успели. Первый раз был возле подъезда, в щёчку, Юнги был инициатором, второй — в парке, уже в губы. Юнги сейчас как вспомнит, аж противно. Он касался своими губами чужих губ. В этот раз, правда, девочка все на себя взяла. Юнги не шарит, радоваться за это или плакать. Лучше просто забыть и больше никогда не целоваться. Вот только Хосок решил этот позорный опыт напомнить.       — Значит, ты целовался не по-настоящему, — делает вывод Чон и садится ближе. — А как это у вас было?       — Блять, Хосок, может, ты ещё поинтересуешься, когда и какое я порно первым посмотрел?       — Это потом, — обыденно отвечает Чон и наклоняет голову к тому. — Не отходи от главной темы, Юнги.       — Было и было, что тебе ещё сказать? Ну поцеловались мы, мутно помню, что да как.       — Без языка? — все тем же тоном спрашивает тот, будто интересуется, без калькулятора ли Юнги считает примеры по физике.       — Конечно, блять, — вздыхает в очередной раз Юнги и закатывает глаза. — Мне было лет тринадцать. Кто о таком думает в таком возрасте?       — Ты в неё влюбился?       — Наверное, — пожимает плечами Мин, — а как ещё?       — Но с языком ты все ещё не целовался.       — Нет, не целовался, — соглашается тот, ибо силы стараться уйти от ответа или вообще не отвечать закончились.       — А я вот целовался. И с девчонками, и с парнями, и знаю уж точно, с кем лучше.       Парней и девушек у него не так уж много было, крепкая любовь их не связала, да и самому Хосоку вся эта взаимная любовь только от одного нужна. Целовался много раз, с языком, в десна, так сказать, что даже сложно вспомнить общее количество. Девочки с ним водились в силу характера притягательного и внешнего шарма, а парни наверняка по той же причине, что и Хо с ними: что таких вот любителей мальчиков слишком мало, а уж симпатичных — подавно. Сейчас в очередной раз один, не хочет ни с кем водиться (ну почти).       — Мне с любым полом противно, — и морщится, представляя кадры из фильмов. — Фу, боже. Это же нужно в чужой рот язык совать, блять. Противно аж.       — А я могу и не только в свой рот позволять проникать, но и к тебе, — как бы невзначай, будто сам себе, но выдаёт на таком, чтобы Юнги сто процентов услышал.       — Че? — Юнги слышит. Слышит и смотрит на Хосока, как на дебила.       — Парни могут избавить тебя от этой противной участи и сунуть язык в твой рот, говорю, — нажива поймана, но, как заметно, не усвоена. Посему Хосок смотрит на друга таким же взглядом, что и он, повернув голову.       — Че? — вновь строит дурачка Мин, хотя сразу все понял, но уж лучше, как он знает, прикинуться тупым.       — Лучше показать, — на выдохе делает вывод Чон и поворачивается резче и сильнее, чем ожидал. Юнги то же самое совершает навстречу несосозанно и слегка вздрагивает от близости, но Хосок, проверенный не одной новой пассией обоих полов, не колеблется. Смотрит так же, в упор, сведя слегка брови, дабы доказать свое намерение.       Юнги рад в третий раз сказать «че» в вопросительном тоне, ибо все как-то быстро и неясно ему, вот и остаётся только охуевать с чужого поведения и ждать. Ждать то, что было понято с самого начала и против которого Юнги имеет дофига «против», вот только сделать ничего не может: в ловушке он. Если начнёт бегать по классу, то все равно прижмут к стенке, если убежит — спалит какой-нибудь препод или завуч, что в разы похлеще. В западне.       Смотрит так же, в упор, но, в отличие от партнёра в игре в гляделки, у него внутри паника небольшая есть. Ещё плавно отклоняется назад, беспалевно закусывает губу, которые скрыты под такой же, как у Хосока, маской, вместе с носом. Чон слишком довольный сейчас — даже не скрывает. Конечно, совращает тут всяких одноклассников, целоваться он хочет, видите ли. Мину было бы спокойно и наплевать на это, если бы вот это самое «это» его не касалось. А тут пиздец как касается.       — Конченый, — выдыхает Юнги и отсаживается ещё, ибо чужой напор слишком невыносим. Хо ещё сильнее приблизился, постепенно так, типа незаметно, глядишь — и вовсе коснётся сейчас носом чужой маски, отчего сердце точно в пятки уйдёт.       — Но все ещё тобой не целованный, — усмехается тот и притягивает Мина к себе ближе, взяв за бедро чуть выше коленки согнутых ног, находящихся на парте, и размещает ступни позади себя.       — Фу, блять, Хосок, — опомнился Юнги, когда друг нахально полез к маске на лице и решил её поскорее стянуть, сев ещё ближе, и отсаживается, складывая ноги так же, как Хосок: по-турецки.       — Я констатирую факты, не надо на меня фукать.       — Хочу и фукаю.       — Ну вот скажи: что тебе плохого я сейчас сделать могу?       — Рвотный рефлекс вызвать, как минимум, — обыденно отвечает Мин.       — Да не будет этого, отвечаю. На такое ещё никто не жаловался, не волнуйся, — Чон пододвигает за бедра ближе к себе и блокирует руками позади спины на парте возможность вновь ускользнуть. Юнги паникует от такого и пытается совершить то же, что и в прошлый раз, но не получается.       — Эй, эй, эй, наглеть-то хватит, — возмущается Юнги и отодвигает приблизившегося от себя, а то практически носом маски касается.       — Ну, хен, — в мольбе протягивает Хосок и убирает руки из-за спины, понимая, что перегибает палку (но только немного перегибает, совсем чуть-чуть). Юнги тут же отсаживается, насколько имеет возможность, ибо парта не резиновая — упасть можно. — Я же ничего плохого не сделаю. Попытаюсь доказать очевидное, не более. Не понравится — так и быть, смирюсь. Никто об этом не узнает, уверяю тебя.       Хосок секреты хранить умеет. Прячет в самом глубоком и потайном уголке, где отведен отдельный уголок только для воспоминаний с Юнги и их общих секретов. Их полно, больше остальных даже с теми же вторыми половинками, но такое не удручает — скорее, радоваться заставляет. Можно сказать, что все отношения существовали лишь ради того, чтобы заполучить Юнги, руку набить в столь раннем возрасте и предстать перед одноклассником в лучшем свете. Может, и получится — он пока не шарит, ибо Юнги сейчас сомневается, или же боится.       Юнги же чаще просто забывает секреты — вот и никто их не узнает. Не узнает о посиделках Юнги и Хосока в детстве в домике на дереве, читая друг другу страшилки с экрана телефона на каком-то сайте. Этот вечер Мин надолго запомнил, даже слишком. Тогда их соседская собака напугала, начала прыгать на дерево, куда кошка чонова забралась. Сорвалась с цепи, злая такая, на первую жертву накинулась — и вот: до смерти испугала не только кошку, но и этих двоих, так, что после ситуации этой долго на дереве не появлялись, даже днем.       —Тебе же потом с кем-то встречаться все равно захочется. А ты всего раз в жизни целовался, и то без языка, — начинает подлизываться младший и по коленке аккуратно поглаживать. Юнги, на удивление того, даже не колеблется: задумался, скорее всего.       — Только дальше нас двоих это не уйдёт. Иначе я не знаю даже, что с тобой сделаю, — и взгляд краткий кидает вполне серьёзный на того, а после ведёт губой.       — Так говоришь, будто я балабол какой-то. Знаешь же сам, что я не такой. Все наши общие секреты я все ещё храню и не собираюсь кому-то открывать. Это наше личное, — голос становится серьёзнее, Хосок останавливает руку на колене и тем самым обращает внимание на неё. Пропало движение, пропало что-то приятное, посему и создаёт вопрос в глазах.       — Не балабол ты, — вздыхает тихо Юнги, — просто это уже что-то более личное и тайное, чем то, что происходило ранее.       — Но ты согласен, — Хосок уже даже не вопрос задаёт — утверждает — и снимает одним пальцем давно надоевшую маску со своего лица (а хотелось бы с лица Юнги), а после кладёт в карман чёрных брюк.       — Не заставляй меня это говорить, — Юнги вновь вздыхает, ибо верить в то, что он сам этого захотел ещё в начале разговора и до сих пор немного (читать как очень) хочет этого, а уж тем более признавать уж очень некомфортно и неловко. Ладно бы кто-то другой, но сейчас перед ним Хосок. Этот человек знает о Мине больше, чем кто-то другой, хранит дофига секретов, и перед ним невольно становишься открытой книгой, которую читать очень даже легко. Это Чон и делает, а Юнги от этого спрятаться хочется, ибо уж слишком сблизились они и такое привести может к чему угодно, а главное — к ноющей душе, если друг решит свинтить подальше. Они не раз об этом разговор заводили, но приходили к выводу, что друг без друга они не проживут (все ещё как друзья) и по этой причине не пропадут из жизни. Обычно, такие признания и обещания дают друг другу влюбленные половинки, но эта парочка все ещё не шарит за себя и влюблённости, да и не волнует их.       Юнги хочет, пусть и кажется, что это противно до чёртиков. Это только кажется, он это знает, пусть это осознание не даёт возможности против себя идти. Вздыхает, отводит взгляд и нервно сглатывает, а после стягивает маску со своего лица и возвращает взгляд на Хо, такой холодный и неуверенный. Нервно выдыхает приоткрытыми губами, садится ближе. Чон руку с чужой ноги убирает, ибо не надеялся, что Юнги так сразу решится и ещё сам станет катализатором. А Юнги взамен кладёт на чужие бедра аккуратно, смотря сначала на них, а потом на одноклассника, будто боясь, что не так что-то делает. Видит некое удивление, но не отрицание, посему неловко в глаза смотрит и облизывает судорожно губы.       — А потом, если я совершу то, что задумал с самого начала, смогу заставить эти слова сказать? — осторожно спрашивает Хо, не посмотрев на ноги, ибо может тем самым вызвать отмену действия. Вместо этого на плечо опускает запястье и слегка сжимает, получая полное доверие в чужих глазах, что в хосоковы давно смотрят, и усмехается.       — Посмотрим. Лично у меня желания особого это сказать нет. И не будет, — Юнги вперёд слегка подаётся, и получается это слишком даже, чем ожидал, посему и решает уже вернуться в начальное положение, но ему не позволяют.       Хосок с плеча руку перемещает на шею и блокирует возможность совершить затеянное. Кидает взгляд короткий на губы и притягивает к себе ещё, а Юнги в этот момент пугается, мол, куда такое быстрое развитие событий, почему его не предупредили. Хотя сам знал, на что идет и с кем идёт, но кого это волнует? Точно не Хосока, который слишком быстрый и уверенный в себе гад. Он-то дофига поимел губ и у девушек, и у парней, а Юнги что? Ничего. Хосока это немного только волнует: знает он, что с Юнги себя вести как с любым другим человеком нельзя. И причина отнюдь не только в неопытности.       — Почему ты постоянно так уверен в себе? — спрашивает Хо, приближая к себе сильнее до того, что носом касается кожи на чужой щеке. Она тёплая, слегка румяная, как и у самого Хосока, только у второго не видно этого, ибо кожа темнее немного. Чужие щеки заливаются красным оттенком сильнее, в глазах промелькивает страх, но Юнги не пытается побороть это тем, что разорвёт короткое расстояние и больше никогда не подойдёт. Ему не хочется. Это уж точно он в состоянии принять.       — Я когда-то был не уверен или не прав? — вскидывает бровь Юнги, выдыхая эти слова в чужие губы, от которых он в паре сантиметров.       — Сейчас, например, — Хо подаётся первым вперёд и кратко касается чужих губ, прикрывая на момент глаза, а после возвращается в положение, присущее ему секунду назад. Контакт зрительный налаживает, усмехается в присущей ему манере. — Или я не прав?       — Прав, и за это я тебя ненавижу сейчас, — Юнги сглатывает и смотрит на губы, желая тоже их коснуться, пусть от первого прикосновения внутри все переполошилось, сжалось в комок и разорвалось на мелкие частицы, оставив Мина с пустотой наедине. Хочется от неё спрятаться, и от Хосока тоже хочется, но только после того, как новый секрет сохранит этот забытый класс с сантиметровым слоем пыли на партах, где одноклассники и по совместительству лучшие друзья привыкли просиживать штаны на одном столе, стоящем в углу, где их никто не заметит, и парочке стульев, когда-то ей принадлежавших.       — Ты милый, когда злишься.       Хосок всегда считает Юнги милым. Вроде с первого взгляда и не сказать, что этот подросток настолько добрый и отзывчивый. Такой лишь к близким людям, а сам Чон более открытый и готов помочь и сделать что-то очень хорошее чуть ли не первому встречному. Вот на днях шёл с занятий, увидел двух девочек, которые пытались снять со столба объявление. Яркое такое, заламинированное, связанное с какой-то помощью. Помог им, а те уже думали, что получат сейчас. Потом шли, разговорились, разошлись. Хосок в тот момент ощутил себя слишком хорошо как-то, и те две девочки из второго наверняка о нем вспомнят, когда одна из них позвонит второй по номеру, что был написан Хосоком на листке бумаги из тетради. Нравится очень оставлять о себе такое яркое и мимолетное воспоминание.       Но сейчас мимолетного воспоминания вовсе не хочется оставить. Перед Юнги, ради которого все эти чёртовы отношения и были созданы, ради которого он учился целоваться, подкатывать и ухаживать. Перед главной влюблённостью, уже как второй год ради которой горы готов свернуть, не то что сейчас — просто натолкнуть на поцелуй. Это мелочи, которые он хочет сохранить в этом давно забытом даже техничками классе и из которых хочет составить их отношения будущие, в реальности которых уверен очень и готов влюбить в себя по-настоящему.       — За это ты тоже получишь, — Юнги во взгляде охладевает, пусть и согласен с лучшим другом, от слов которого внутри почему-то слишком тепло.       — Но не сейчас, у нас дело есть, хорошо?       Ответа не получает, зная заранее это. Юнги вновь молчит, опускает глаза, но отнюдь не на руки, расслабленно расположенные на бёдрах чужих, не на стол — на губы. Врать будет самому себе, если скажет, что сильнее этих самых губ не захотел с первого поцелуя. Очень хочет.       Хочет ощутить что-то новое, сплести языки, пусть для него это как-то нелепо и непонятно, но рядом с Хосоком ему можно быть таким вот настоящим и неопытным, неуверенным и растерянным. Хосоку тоже можно таким быть — он и бывает постоянно, ибо между ними нет какой-то лживой плёнки мутной, прячущей в своей пелене скелеты в шкафу. Хосоку в лицо можно сказать все.       Юнги хочет сказать что-то колкое, то, что остальные в классе обычно принимают как флирт и косятся со смехом, а девочки уже шепчутся, кто из этой пары сверху и планируют фанфики. Писать, правда, не начинали ещё, но фанбазу себе небольшую собрали. Ради смеха все, Юнги это осознает и ведёт себя как хочет, пусть это и слишком даже для просто школьных друзей. А Хосок в этот момент осознает другое, что кроется за шутками и отмахиванием насчёт влюблённости, пока внутри сердце теплом обдается от каждого взгляда и слишком близкого положения. Обдается, даже когда он в отношениях состоит и что-то ощущает к тому человеку, но ощущения не переходят границ “друзья, которые могли бы замутить, но не в этой жизни”. Мин готов подтвердить, что именно такое положение имеет сейчас Хосок к нему, и это не отталкивает. Слишком уж дорог ему лучший друг, за которым готов на край ветра пойти, по школе на руках пронести по всей территории, не обращая взора на то, что это гомофобная МБОУ СОШ и потом они получат, а потом поменяться ролями и повторить, добавив в копилку огромную ещё воспоминаний.       И сейчас наполнят, но позволят лицезреть его только классу с пыльными партами, ибо слишком личное и драгоценное.       Хосок смотрит в глаза, зависает и не понимает, стоит ли сейчас поцеловать или ещё потянуть. Боится, что ли, того, что его потом оттолкнуть могут, пусть и не верит. Верят предрассудки и то, что они просто друзья. Сглатывает, взглядом скользит по скуле, острой такой, а после на губах останавливается. Он и так близко слишком сейчас, так еще и никто не желает отодвинуться, и весь мир замер, ожидая, когда же Хо решится на первый шаг. Ожидает и Юнги, смотря на опущенные глаза и борясь с волнением перед чем-то новым.       Кратко поднимает взгляд Чон, что младше Юнги на пару месяцев, и опускает моментально, а после сокращает расстояние остаточное, равное двум сантиметрам, касаясь губ вновь. Но теперь это касание более трепетно ощущается. Будто он сам сейчас первый раз целуется в своей жизни, будто мгновение назад не подарил первый чмок в губы Юнги, который был скорее чем-то играющим, а не тем, чем сейчас. Сейчас же это проявление той самой любви, долгой и настоящей. Проверенной временем и не угасающей такое огромное количество времени, несмотря на то, что партнёры менялись как перчатки, но отныне больше не появится нового. Либо Юнги, который так же прикрыл глаза, не смея шелохнуться и сделать что-то большее, либо никто в этом мире, огромном и противном без одноклассника, по совместительству лучшего друга и человека во вселенной, о чем говорил не раз.       И скажет ещё сотню, обязательно. Мысль эта промелькнет мгновенно в голове, когда приоткроет глаза, посмотрит на чужое лицо расслабленное, но в тоже время такое напряжённое и потерянное. Отстранится, но тут же коснётся губ, повернув голову в другую сторону, и слегка сомнет нижнюю, а после повторит действие. Медленно, протяжно, стараясь удовольствие растянуть и не повторяться в третий раз и получить ответ. Приоткрывает веки, оттягивая чужую губу, и видит из-за ряда ресниц прямых чужие зрачки, но Юнги моментально их закрывает, будто его спалили за запретным действием, и совершает другое, запретное лишь для себя, действие.       Отстраняется от губ, мгновенно поворачивает голову в другую сторону и припадает к губам, так же прикусывая и задевая неосознанно языком. От чужого случайно получившегося напора Хо немного назад отклоняется, опирается рукой свободной на край парты, сжав её, а вторую кладёт на щеку, заключив в щель между средним и указательным пальцем чужое ухо, целует так же и сам себе улыбается внутренне. Поведение для Юнги в такой ситуации очень не классическое, но что-то сменилось, и это что-то нравится сильно. Смелость в любом случае лучше, чем отказ бездействием.       Юнги же просто не мог просто проигнорировать чужие попытки затянуть в поцелуй, о котором оба знали заранее. Первой причиной является то, что Юнги все равно хочется научится целоваться (другого шанса все равно не будет, он это понимает), а второй — ему хочется целоваться. И хочется почему-то с Хосоком. Не прям уж долго, лишь за время посиделок в этом классе сегодняшним днем, но хочется, если честно. Сминает губы, старается не отставать, приоткрывая рот, активнее участвовать начиная. Целует с большим азартом, ногтевыми пластинами впивается в бедра чужие и желает переместить руки в другое место — на шею, талию, в волосы запустить, — но вновь робеет, а после слабеет ещё сильнее и оказывается застигнут врасплох: Хосок пускает язык меж их губ намеренно, а Юнги неосознанно обхватывает его губами и приподнимает веки, приостанавливаясь, ибо идёт все по неизвестному ему сценарию. Хо смотрит в ответ, цепляет чужие губы и меж них скользит языком, а после к уху припадает и шепчет еле слышное, отчего и такое щекотящее и головокружительное:       — А теперь попробуй повторить. Не бойся, не прокушу я тебе язык, это мне тут нужно бояться.       Усмехается и вновь целует в губы, а Юнги послушно следует указаниям и приоткрывает рот. Подаётся языком вперёд, медленно и протяжно, запоминая всю новую информацию. Хо в ответ посасывает его, так же неспеша и даря больше кайфа. Освобождает из оков губ и в унисон вновь язык в чужой рот пускает. Мин сам сплетает их, теряя остатки какого-то смущения и неловкости. Уже и так много тут натворили, чего уж выеживаться.       Обхватывает чужой язык, прижимается сильнее и целует крепче. Не стесняется, повторяет. Пускает в чужой рот. Встречается с хосоковым и смешивает вкус остаточный от жеваных на уроках жвачек. Чон за чужие запястья хватается и сжимает крепко, оставив их так же на бёдрах своих, и поворачивает голову ещё сильнее, открывая рот шире и изучая языком по новой чужую ротовую полость, жар ощущая. Юнги на удивление не робеет, желает того же самого и наклоняется вперёд, чуть ли не опрокидывая с парты на пол младшего, от чего неохотно отрывается от губ и осматривает бегло ситуацию, а после на грудь чужую руку кладёт и отодвигает от себя Юнги, дабы уж точно быть в безопасности, а после вновь целует в губы. Юнги первым это делает, уже не стесняясь ничего. Что их спалят, что в глаза Хосоку придётся смотреть, что придётся что-то говорить, оправдываться.       Неважно сейчас, не будет важно потом. Он вновь тянется ближе и обнять хочет, но Хо не позволяет выпустить руки из своих. Пытается опять, но ему вновь не позволяют, и младший смеётся в поцелуй, прижимает руки к своим бедрам, а Мин от злости сжимает их, оставляя пометки красные, чтобы запомнил надолго Хосок, что будет при запрете чего-либо Юнги. Хосоку это в кайф, он прижимает их сильнее и целует развратней. Юнги поспевает, приноровился уже и стесняться перестал, попытки вырваться прекратил, ощущая, как плавится в них. Плавится, пока целует, сплетается языками и ощущает на рецепторах привкус железа, взявшийся из микроранок на губах обоих. Голова кругом от всего этого идёт, не хочется прекращать и возвращаться в реальность, скучную и серую, где придётся встретится с чужими глазами, что так же улыбаются нахально. Ещё и звонок скоро прозвенит, а там будет геометрия, на которой присутствовать нужно обязательно, иначе учитель убьёт и ещё родителям спалит.       Хосок отстраняется от губ, опирается своим лбом о чужой. Смотрит в глаза, дышит тяжело приоткрытым ртом. Юнги смотрит в ответ как-то нагло и без смущения, желая получить ещё больше. Облизывает губы, немного крови выступившей вытирая тем самым, глубокий вдох делает и подаётся вперёд, но Хосок уворачивается ловко и заводит ладонь за чужой затылок, а после наклоняет голову и опускает на плечо. Другой все так же держит чужое запястье, что уже не хочет оставить отметины на коже, а расслабленно кайфует от тепла и нежно сжимает в ответ.       — На сегодня с тебя хватит, — шепчет парень и проводит по волосам чужим, а после опускает руку и вновь заключает в замок минову руку.       — Ненавижу тебя, — Юнги поворачивает голову к Хосоку и смотрит с ненавистью. Хотелось бы попросить продолжить череду поцелуев, но это будет слишком даже для него.       — Тем более целоваться ты уже научился, так что можешь свои умения отрабатывать на новых влюблённостях.       — Делать мне больше нечего, — выдыхает Мин. Не хочется ни с кем целоваться, противно аж. Только с Хосоком хочется.       — Для чего тогда тебе это умение? — добивается своего Чон и желает услышать именно то, о чем думает Юнги. Услышать, что сейчас посрать ему на чужие губы и хочется только хосоковы поцеловать по новой. Получается вполне: старший от плеча отстраняется и приближается впритык, касаясь носом чужой щеки. Опускает глаза и пытается вновь поцеловать, но вновь не удаётся. Хо уворачивается и наклоняется вперёд, обнимая парня за талию и опуская облегчённо голову на плечо.       — Помнишь, что я в начале сказал тебе?       — Ну и?       — Я жду твоего признания правоты моих слов. Ты же понял это? — и усмехается, отлипая от плеча, заглядывает в глаза после.       — Ненавижу тебя.       — Тогда хер тебе тренировка в поцелуях на твоём лучшем друге, — считает одно, а Юнги хочется теперь целоваться только с Хосоком, а не тренироваться.       — Бесишь, — бесишь, ибо заставляешь говорить самое неудобное в жизни и тем самым заставлять краснеть и смущаться. — Гребаный манипулятор.       — Я все ещё жду, Юнги.       — Ладно, — выдыхает без нотки облегчения и смотрит в ответ, а не по сторонам, — парни целуются лучше, чем девчонки.