Threats Of Romance

      Джун исчезает из жизни Рика не сразу, а словно по частям. Старается сгладить шок от расставания, режет кусками и делает только хуже. Флэг видит, как она отдаляется, но ничего не предпринимает. Хотя порой невыносимо мечется между полярно разными желаниями — сорваться криком, закатить грязный скандал и выставить наконец Мун за дверь вместе с вещами, раз ей самой решительности не хватает; или ползать перед ней на коленях, умоляя остаться.       В итоге он просто наблюдает. Возвращается со службы и ложится в холодную постель, не пытаясь даже будить её, спящую на диване перед включенным телевизором.       Очередным вечером квартира встречает его пустотой и воющим одиночеством. На столе записка с кратким: — Я правда любила тебя, прости, так будет лучше.       И никаких тебе постскриптумов, что же будет лучше и будет ли вообще?       Шкафы свободны от её вещей, в кабинете больше нет книг и ноутбука, общие фотографии сняты со стен и лежат стопкой на столе. Но почему-то последней каплей становится вид стаканчика в ванной, в котором теперь только одна зубная щетка. Иногда отсутствие кого-то кажется гораздо более громким.       Рику кажется, что его сейчас впервые в жизни накроет паническая атака. Его. Прошедшего Ирак и Кандагар. Того, за чьими плечами десятки успешных спецопераций. Того, кому даже под шквальным огнем удавалось мыслить здраво, а сейчас…       Кулак ударяет по зеркалу — раз, два, три. Он дышит на грани гипервентиляции. Открывает кран, опускает руки под воду, кровь с разбитых костяшек алой лентой тянется в черный сток. Рик ловит себя на странной мысли, что было бы неплохо, если бы оттуда вылез долбанный клоун из той детской страшилки, которую когда-то они видели в кино… Когда у него ещё была Джун. Сейчас он бы выбил из этого ублюдка дух. Не ради правосудия и гребанного мира во всем мире, а просто чтобы полегчало.       Он пытается улыбнуться разбитому зеркалу — выходит страшный и рваный оскал. Почище, чем у другого не менее дурацкого и уже реального клоуна — Джокера. Да и бедлам в голове у него сейчас не хуже. Ворочаются непрошеные воспоминания о том, как Харли Квинн с упоением целовала такую же безумную гротескную ухмылку — там, в разрушенном районе, на грузовой площадке вертолета, жадно мешая алую кровь и вишневую помаду. Помнил, в каком онемении весь отряд наблюдал эту жуткую и завораживающую сцену. Прямо-таки финал «Завтрака у Тиффани», если бы его снимал Хичкок. Вспоминал он и то, как Квинн рыдала, сидя под дождем и думая, что Джокера больше нет.       Может ли кто-то оплакивать монстра? Флэг это видел собственными глазами. Как красавица плакала по своему чудовищу. Джокер, будто слыша, по зову скорби вернулся из самого пекла, разгромил тюрьму и забрал свою любимую куклу с явным стокгольмским синдромом. Такая вот страшная сказка.       Рик же вытащил Джун из мистического плена древнего божества, почти что пробудил поцелуем, как долбанный диснеевский принц, а она ушла. Такая вот печальная реальность.       Когда Квинн исчезла из тюрьмы и выяснилось, что Джокер — главная заноза в заднице всего Готэма — жив, Аманда Уоллер от ярости только что молнии из глаз не метала. Как же, ведь бесценная и живучая, как кошка, Харли была её кадровой гордостью в этой висельнеческой банде — Отряде самоубийц. Умна, проворна, выдрессирована. Уоллер бы и адских гончих послала по следу, не то, что Бэтмена. Но ему она начальницей не была и теперь бессильно срывала злость на подчиненных.       Королевская преступная чета покинула свою цитадель пыток, видимо, отправившись в очередной кроваво-медовый месяц. Никто не знал, где они находятся, а если знал, то рта предпочитал не раскрывать. Пойди теперь отыщи.       Ещё год назад Флэг искренне считал, что вся эта смертоносная братия должна сгнить в тюрьме. Они и сейчас не стали в его глазах хорошими ребятами, но в них тоже были хотя бы зачатки совести, искренней привязанности, своя извращенная мораль и чувства… Любовь к ребенку, к женщине или мужчине. Настолько большая, что прощает многое. Даже безумие или смерть. Флойд любит дочь, Харли — Джокера, Катана — покойного мужа, Эль Дьябло — покойную же супругу. А Джун его — нет. Пусть он и славный парень, который считал, что их любовь переживет многое. Но она не смогла справиться с шоком, решила начать все с чистого листа, оставив на обочине плохие воспоминания, а заодно и Рика — живое напоминание.       Флэг бросил курить, когда вернулся из последней горячей точки за рубежом, но сейчас подымить хочется невыносимо. Он находит спрятанную в кухонном шкафчике пачку сигарет — эдакая пассивная тренировка силы воли. Широко распахивает окно, навстречу ночной прохладе и горькому смогу, присаживается на подоконник и прикуривает от спички. Смотрит на никогда не спящий город, а тот будто внимательно изучает его глазами-окнами в ответ, вглядывается в Рика, как та пресловутая ницшеанская бездна…       Раздается взрыв, который на мгновение оглушает, превращая обычный ночной шум в какофонию воя автомобильных сигнализаций, дребезга стекол в окнах и криков. Рик высовывается из окна практически по пояс, чтобы увидеть, как в нескольких кварталах полыхает здание завода Ace Chemical. Зарево пожара окрашивает небо красным, химикаты придают пламени причудливые цвета — зеленый, фиолетовый. Столп огня кажется выразительно оттопыренным средним пальцем.       Рик не дурак, и сейчас он прекрасно понимает, что этой ночью бросили не его одного. И если жертвой их с Джун разрыва стало только разбитое зеркало в ванной, осколки которого символично мешались на полу с каплями крови из ран на руках или прямо из трещин на его сердце… То Харли никогда не упустила бы возможность звучно хлопнуть дверью.       Флэг на девяносто девять и девять был уверен, что взрыв — дело рук Квинн. Ведь Джокер явно не столь сентиментален. Злая ирония — этой патологической химической реакцией их связало как раз-таки на химическом комбинате. Какая удачная игра слов, не правда ли?       В кислоту прыгнула до недавних пор благоразумная доктор Харлин Квинзель, из чана выбралась — сумасшедшая арлекина Харли Квинн. Прекраснейшее и ужаснейшее из творений Джокера. Разрыв вышел громким во всех смыслах слова. Если в свое время им бы пришло в голову увековечить свои инициалы на древесной коре, то не стоит даже сомневаться — Харли вырубила бы лес.       В своей правоте Рик убеждается уже спустя полчаса, когда на экране мобильного высвечивается «Уоллер».       — Слушаю, — кратко, вместо приветствия. Аманде плевать на расшаркивания и вежливость, она ценит его умение беспрекословно исполнять приказы. Что она ему сделает? Флэг себе цену знает. Он уже показал мастерское умение управляться с этим её суперзлодейским шапито без тормозов.       — Харли Квинн в городе. Джокер, вероятно, тоже, но это не главное, ведь он вышвырнул свою верную собачку за дверь. В Ace Chemical въехал угнанный грузовик, по пути его следования нашли золотую цацку с инициалами Джокера. Найди Квинн для меня.       Отключается она также не прощаясь.       Рик крутит в руках мобильный и ухмыляется непрошенной мысли, что Харли заявила о своей свободе гораздо эффектнее, чем просто статусом активного поиска на Tinder. С таким подходом скрываться долго ей не удастся, хотя и стоило бы. Под покровительством Джокера она успела изрядно насолить очень и очень многим, и те в очередь выстроятся чтобы отомстить. Сезон охоты для всех психопатов Готэма уже объявлен открытым, и приказ Уоллер станет даже не приговором, а скорее избавлением от пренеприятнейшей смерти. Осталось её найти.

***

      — Как обычно, красавчик? — официантка приветливо подмигивает Рику. Дождавшись ответной улыбки и легкого кивка, девчонка направляется к стойке, ловко лавируя между столиками.       Клуб INFERNO тонет в едко-красном неоновом свете, оправдывая свое название. Всем завсегдатаям этого клуба самое место в аду, только там гулкие басы заменят крики грешников, а место длинноногих танцовщиц займут черти с вилами. Но это будет потом, где-то за горизонтом ночи, а сейчас все они не против утопиться в шампанском или задохнуться в выдающемся декольте какой-нибудь из местных красоток, чтобы провести вечность в преисподней, похожей на эту.       Рик скользит равнодушным взглядом по толпе. Уже привычно закуривает (здесь проверка силы воли с треском провалена), подтягивая к себе ближе тяжелую стеклянную пепельницу. Одна из курсирующих мимо полуобнаженных танцовщиц, ласково ведет наманикюренными пальчиками по его плечу, предлагая приватный танец. Он без лишней грубости убирает её руку, и девушка ненавязчиво растворяется в толпе. Вскоре вновь появляется официантка и ставит перед ним хайболл с двумя третями виски и кубиками льда.       Клуб принадлежит Кармайну Фальконе. Он же является любимым местом отдыха для его самых близких подручных. За прошедшие пару месяцев Рик появляется здесь каждую неделю, иногда и по несколько раз. Нет сомнений, что служба безопасности уже вдоль и поперек изучила его личное дело. Однако визитам никто даже не пытался препятствовать и лишний раз не досаждал.       Размышления прерывает тяжелый шорох занавеса. Посетители слаженно, будто став в момент единым целым, поворачиваются к сцене. На которой появляется она — Харли Квинн, собственной персоной. На фоне черного бархата кулис, её алебастрово-белая кожа практически светится — как кубик сахара; как голые кости на дне глубокой могилы.       Она мягко и по-змеиному угрожающе вьется вокруг пилона, скользит по нему. Рик вспоминает строчки личного дела — перспективная гимнастка, чемпионка, победительница. Знали ли тренеры, глядя на золотую девочку, что эти навыки пригодятся ей для насилия, убийств и демонстрации себя в логове мафиози?       После громкого разрыва с Джокером, Харли временно залегла на дно. Вероятно, занималась типичными девичьими глупостями по такому случаю — отрезала каре, смотрела мелодрамы, поглощала мороженое ведрами, скормила пару-тройку навязчивых придурков своим ручным гиенам…       Тогда-то Рику и удалось напасть на её след. Много ли в городе дамочек, которые держат диких хищников вместо чихуахуа? А затем Квинн все-таки решила озаботиться собственной безопасностью, направившись прямиком к Фальконе. От Джокера он, конечно, её защищать не станет, как впрочем от любых других крупных акул криминального Готэма, но для мелких сошек уже одно его имя станет щитом.       Харли сама захотела здесь танцевать. Показать себя во всей красе, чем не месть бывшему?       Фальконе желание поддержал. Бывшая куколка Джокера в его вертепе, чем не прекрасная шутка? Пусть принц-клоун поймет, что у Кармайна тоже есть чувство юмора.       Здесь Рик её и увидел впервые с той самой миссии. И тогда же понял, что он далеко не такой славный парень, которым сам себя считал и в чем усиленно себя убеждал. В бравом сердце универсального солдата уже давно саднит незаживающая червоточина, и имя ей… Харли Квинн.       Видя, как она раздевается в скользящем свете прожекторов, Флэг против своей воли вспоминает сцену на аэродроме. Где Квинн без стеснения переодевалась прямо на плацу, не обращая внимания на взгляды сотни морпехов вокруг. Уже тогда, к своему стыду, Рик тоже глаз отвести не смог, разглядывая тренированное гибкое тело в вызывающем красном белье. Харли прекрасно ощущала какое впечатление она производит, поэтому не спешила, давая вдоволь налюбоваться. Она будто почувствовала именно его изучающий взгляд даже из-под темных очков — дерзко улыбнулась и погрозила указательным пальцем.       В зараженном районе с этим тоже спокойнее не стало. Флэг прекрасно знал, что в списке его личных приоритетов на первом месте спасение Джун, а на втором — благополучие миссии. Но даже это приходилось постоянно повторять себе, как мантру, чтобы не отвлекаться на вечно маячащую где-то на периферии, всю из себя провокационную Квинн и её нарочито вызывающее поведение. Харли безошибочно определяла слабые места, и уже не отставала, как акула учуявшая кровь.       — Полковник, не ведись, эта девка прямо чертова «кроличья нора». — Грубовато хохочет Бумеранг, расталкивая их локтями и проходя вперед. Харли задумчиво и по-детски выпятив пухлые губы, сдувает с глаз длинную прядь челки, но в её пристальном взгляде Рик не видит и капли показной дурашливости.       Зрачки ярко-синих глаз препарируют скальпелем, вскрывая слой за слоем. В этих переглядках, он пасует первым, на что Квинн лишь кокетливо жмет плечиками и надувает огромный розовый пузырь из жевательной резинки.       — О чем задумался? — Наблюдательному Флойду, впрочем, совсем не нужен ответ. Он и так все видит. — Квинн. Да, против этой заразы нет противоядия. Это не ты плохой жених для своей милой профессорши, Флэг. Это Харли — идеальное искушение, твоё лучшее наваждение.       Рик старается максимально дистанцироваться от неё, да вот от своих мыслей убежать не получается. Когда миссия заканчивается и Квинн перестает постоянно мозолить глаза, а после и совсем пропадает, кажется, что ему почти удалось выжечь её образ из головы. Но только кажется…       И вот спустя время, они на прежних позициях. Харли провоцирует и дразнит, Рик не может не смотреть. Вместо того, чтобы скрутить её у черного входа в клуб ещё в первую ночь, вызвать подкрепление и притащить добычу к Уоллер, как и положено верному цепному псу, он продолжает появляться в клубе с завидной регулярностью. Садится за самый дальний столик в зале, откуда открывается прямой обзор на сцену и просто смотрит, как Харли — точно заводная кукла — танцует, одетая лишь в тонкое черное кружево белья и татуировок.       Флэг понимает, что все летит к чертям, когда минувшей ночью, пытаясь привычно снять напряжение под душем, ловит себя на мысли, что представляет себе не нежную и родную Джун, а дерзкую и развязную Харли перед собой. На коленях. Даже ледяная вода, которую он резко включает, не может смыть навязчивый кошмар вожделения.       Квинн самое место в «Бель Рив», а ему самое время позвонить Уоллер и потребовать группу захвата. Он так и не делает этот звонок, а вечером — уже привычным маршрутом — направляется к INFERNO, говоря себе, что это последний раз. Как и все последние два месяца.

***

      Харли покидает сцену, а лед в стакане почти растаял. Рик вливает остатки виски в рот, кидает на стол несколько купюр и неспешно направляется к выходу. У самых дверей, он чувствует на рукаве куртки цепкую хватку, а потом слышит шепот почти у самого уха:       — Попался, полковник.       Рик медленно оборачивается. Квинн приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Даже на каблуках, она на голову ниже. На Харли тонкий шелковый халат в японском стиле. Глаза полуприкрыты из-за тяжелых накладных ресниц. Взгляд из-под них томный, будто она немного под кайфом. На губах черный вместо привычно-алого. Дурацких детских хвостиков больше нет, светлые волосы рассыпались по плечам.       — Ну же, так и будем в гляделки играть?       — Здравствуй, Харли, — наконец-то выдавливает Рик из пересохшего горла. — Не ожидал тебя здесь увидеть.       Большей глупости и не придумать.       — Странно. — Она выразительно хмурит фарфоровый лобик, складывая тонкие брови домиком. — Ты здесь ошиваешься уже с пару месяцев, а меня на замечал. Как удивительно, правда. Поговорим?       Она не дожидается его ответа, и все ещё не выпуская рукав куртки, тянет обратно. Они минуют бар и основной зал. Кивнув парочке разошедшихся в стороны секьюрити, она увлекает Флэга в сторону приватных комнат. Возле одной из дверей притормаживает и наконец-то ослабляет цепкую хватку, заглядывает и, убедившись, что там пусто, затягивает внутрь.       В комнате фиолетово-неоновый сумрак и плюшевые диваны вдоль стен, на один из которых Квинн почти силой усаживает Рика.       — Ну, сладкий, рассказывай. — Харли хищно ухмыляется, продолжая нависать над ним. — Кто же по мне соскучился: Уоллер или ты сам?       — Думал, тебе понадобится помощь. — Он отвечает честно. Почти.       — Интересно почему же? Решил, что без Джея… — Она с омерзением сплевывает это имя, — я ничего не стою? Что я пустое место и каждая оголодавшая до крови шавка может меня разорвать? Хотел помочь очередной девушке в беде, как и положено отличному парню и хорошему солдату. А ты не думал, найти другое хобби вместо спасения бедовых девиц? Например, вышивку из бисера.       Все это она практически шипит ему в лицо, склонившись близко-близко. Их взгляды туго сплетаются, напряжение буквально искрит. Квинн действительно опасна, как лезвие в леденце. Хрупкая и сладкая оболочка поверх, а под ней острая режущая кромка и море боли.       — Ну, как видишь. — Она внезапно легко и беззаботно хихикает, будто только что не была готова выцарапать ему глаза. — Я прекрасно устроилась. Меня очень сложно убить. И судя по тому, что ты постоянно маячишь здесь, а я ещё не в «Белль Рив»… Помощь как раз нужна тебе, Рикки. Расскажешь все сам или можно покопаться в твоей голове? Как там Джун, кстати?       Кажется, что её мысли скачут беспорядочно, но Флэг чует в этом подвох.       — Мы расстались. — Вранье здесь совершенно ни к чему.       — Мне так жаль. — Харли строит сочувственную мордашку и нежно касается его руки. В её сожаление можно было бы поверить, если бы следом она не приземлилась к нему на колени.       — Эй. Стоп! — Рик восклицает возмущенно, но ничего не предпринимает для того, чтобы избавиться от этой теплой и приятной тяжести. Он будто бы против собственной воли тянет терпкий запах, исходящий от её волос. Харли пахнет клубникой, порохом и кровью. Безумное сочетание, как она сама, да и эта ситуация в целом.       — Что такого? Ты — свободен, я тоже. Знаешь… — Она также внезапно вскакивает. — Я придумала кое-что получше. Есть традиция на мальчишниках дарить жениху приватный танец, а ты несостоявшийся жених, так что это будет танец, как освобождение, этакий катарсис. Молчи! — Она прикладывает палец к его губам. — Возражения все равно не принимаются. Только учти, без рук. Здесь с этим строго.       Харли направляется к стереосистеме и начинает листать список песен, что-то шепча себе под нос. Находит нужную и прибавляет громкость. Рик сверлит её спину взглядом и абсолютно не понимает, что он до сих пор здесь делает? Почему не может встать и уйти? Да гори оно огнем. Нужно прекратить врать себе наконец. Ведь он просто не хочет этого делать.       Все чего он хочет, это видеть, как Харли — мать её — Квинн, медленно поворачивается к нему под аккорды тяжелого рока. Как она мягко, совсем по-кошачьи приближается к нему и замирает между его чуть раздвинутых коленей. Изящно избавляется от халата, шелковая ткань скользит вниз, как в слоумо, и падает на пол.       На ней черное кружевное белье и босоножки на ремнях. Она медленно проводит руками по своему телу от ключиц и вниз, на мгновение задерживаясь в районе груди. Покачивается в такт напряженному мотиву музыки. Поворачивается вокруг своей оси, позволяя оценить вид со всех сторон. Плавно усаживается к нему на колени, прижимаясь спиной к груди и вскользь трется бедрами о бедра.       Рик чувствует, как в брюках становится тесно, а по хитрому взгляду Харли, брошенному из-за плеча, абсолютно ясно, что и она это ощутила. Перед глазами от возбуждения плывут бензиновые пульсирующие круги; в голове кровь стучит настолько громко, что заглушает грязные тяжелые ритмы. Харли ловко разворачивается к нему лицом, прижимается к напряженной промежности теснее. Она невыносимо горячая. Сердце стучит в груди сильно и быстро, будто сейчас вырвется наружу и прыгнет искусительнице прямо в руки.       Словно этого мало, Квинн расстегивает бюстгальтер и откидывает его в сторону. Рик шумно сглатывает и всеми силами пытается удерживать зрительный контакт. Тщетно. Взгляд соскальзывает ниже и глаза от неожиданности расширяются — ореолы у сосков Харли вытатуированы в виде розовых сердечек. В одном блестит колечко пирсинга. Она замечает его удивление и звонко хохочет во весь голос, далеко запрокидывая голову назад, цепляясь ему за плечи.       — А теперь твоя очередь. — Она жарко шепчет ему на ухо и распахивает полы его кожаной куртки. Рик приподнимается, чтобы ей было удобнее. Она стягивает косуху. Скользит пальцами по наплечной портупее.       — Какой большой, мой любимый калибр. Но мы же не хотим, чтобы он выстрелил раньше времени. — Вытягивает ствол из кобуры и откладывает его в сторону. Медленно и по очереди расстегивает пуговички на рубашке, а затем распахивает её с таким азартом, с каким могла бы в прошлом вскрывать грудные клетки.       Пальцы скользят по широкой груди вниз, пересчитывают кубики пресса и останавливаются внизу живота, а затем повторяют тот же маршрут в обратном порядке. Она проводит ногтями по его шее, касается татуировок на плечах, которые уходят куда-то под рубашку.       — К этому мы ещё вернемся в будущем, Рикки, — мурлычет она ему в ухо.       Песня подходит к своей кульминации, а Харли — к финалу представления. Она плотнее прижимается к нему — обнаженной грудью к груди; распахнутыми бедрами к ширинке. Мягко и медленно извивается на нем, жарко выдыхает в шею и царапает её ногтями. Флэгу кажется, что он сгорает изнутри, пальцы до побелевших костяшек сжимают мякоть подлокотников. Квинн внезапно выпрямляется и впивается ему в губы жарким поцелуем. У неё проворный язык и приторная черничная помада. Рик крепко зажмуривается, смыкает руки на её талии и внезапно даже для себя спускает прямо в брюки, не касаясь члена. Как долбанный школьник. Да что она с ним творит?!       Песня замолкает и в тишине приватной комнаты слышно только их тяжелое дыхание.       — Надеюсь, тебе полегчало. — Голос Харли преисполнен неподдельной заботы, но в глазах резвятся черти. Она шустро спрыгивает с его коленей и подбирает лифчик.       Рик не отвечает. Ему не капли не легче. Жар утихает, а на смену ему приходит стыд… И изнуряющая жажда. Он знает, что наваждение отступило лишь временно, теперь оно вернется и с большей силой потребует продолжения, сведет с ума. К нему вернулась уйма плохих привычек с уходом Джун, но худшая из них сейчас перед ним… Пытается неловко застегнуть лифчик, повернувшись спиной. Будто после того, что было, теперь есть чего стесняться.       Рик отворачивается и начинает застегивать рубашку, затем убирает пистолет обратно в кобуру. Когда он снова поднимает глаза, Харли уже одета в свой японский халат и услужливо держит в руках его распахнутую куртку. Прямо-таки образцово вышколенная гейша. Флэг машинально принимает эту любезность.       Когда он поворачивает, Квинн уже отступает к двери. А на что он рассчитывал? Получить поцелуй на прощание?       — Привет Аманде от меня. И до скорой встречи, полковник. — Она многообещающе улыбается и выскальзывает за дверь.       Рик без промедления выходит в коридор, но её уже и след простыл. Пробирается через толпу возле стойки и наконец-то выступает в холодную ночь. Мокрое пятно на джинсах неприятно стынет, и он спешно направляется к оставленному за углом байку.       По дороге запускает руки в карманы, чтобы нащупать сигареты и зажигалку. Но обнаруживает что-то ещё… Он тянет руку из кармана и достает тонкие кружевные трусики Харли. Вот чертовка! Сжимает их в кулаке и запихивает обратно в карман.       Рик точно знает, что зарекаться теперь для него бесполезно, и их новая встреча действительно будет скорой.       А что до Уоллер… Она подождет.