Грех гордыни

Сара совсем не обижается на неё, в конце концов, она всегда знала, что её величество сёгун Райден принадлежит не ей, а собственноручно созданной утопии вечности. В конце концов, она достаточно умна, чтобы понимать — Баал и так снисходительно-нежно позволяет ей куда больше, чем другим. Райден награждает её за хорошую службу прикосновениями холодных рук, и Саре этого достаточно. Госпожа не знает жалости, не знает и прощения, и сострадания, ею движет желание погрузить мир в вечную тьму и страх отдать бразды правления в чужие руки, и Сара знает, что госпожа не буде милостива к ней. Пока Сара ведёт себя как сильный воин, пока Сара ведёт себя как преданная послушная кукла — именно так должны вести себя хорошие девочки, Баал сохраняет ей голову, вплетает тонкие пальцы в её волосы, пока отдаёт очередной приказ об очередной казни очередного диссидента, позволяет ей поцеловать нежные кисти рук, после того, как Сара возвращается с бойни, пропахшая кровью, смертью и сыростью, сжимая в руке холодный помутневший Глаз Бога. — Сто первый, моя госпожа, — и шумно вздыхает, когда Баал мягко улыбается ей, но её глаза остаются безжизненными. Во всём должен быть баланс, Сара знает это. Сёгун Райден одаривает её улыбками и прикосновениями, награждая её за усердную работу, и Сара пытается сохранить трезвость ума и не давать себе верить в то, что её любят. Её и её преданность ценят, и пока Сара полезна Баал, у неё всё хорошо. Везде должен быть баланс. Везде должна быть стабильность. Изменения — враги вечности. И когда сёгун Райден позволяет Предвестнице Фатуи поцеловать тыльную сторону её ладони, оставляя на её коже след багрово-красной помады, Сара чувствует, как подаренное Баал электричество в её крови производит короткое замыкание между её венами. Её называют Синьорой. Самодовольная и опасно-красивая, на кончиках её изящных пальцев искрится лёд, но Сара на расстоянии чувствует, как бурлит в её крови пожар. Она хочет власти, хочет, чтобы её имя прославлял простой люд, хочет поставить Баал на колени, но правда в том, что для Райден Синьора всего лишь зарвавшаяся девчонка, и на колени Баал встанет, только если сама захочет. — На тебе лица нет, — спокойно произносит Райден, окидывая Сару внимательным взглядом. Сара хмурится. — Будьте осторожнее, — с вымученной нежностью предупреждает Сара, оглаживая большим пальцем её запястье, — от неё веет угрозой. И это чистая правда. Синьора пахнет туманными цветами, замшей и пролитой кровью, от её прикосновений на перилах появляется иней, а от её лукавого взгляда сгибаются колени. — Будьте аккуратнее, госпожа, — повторяет Сара, и Баал хмыкает. Синьора — львица. Баал — охотница с арбалетом. Сара наблюдает за их игрой в кошки-мышки, пока её собственное сердце загорается ненавистью. На что готова пойти ей сёгун, чтобы поразвлечься? Сара довольно быстро понимает, что Баал играет с ними обеими. Синьора искренне верит в благосклонность сёгуна. Глупая. Но красивая до чёртиков. Сара делает всё, чтобы не выдать свою заинтересованность, но Синьора всё понимает без слов и зажимает её у покоев, пока Сара пытается дышать ровно. — Ты не сводишь с нас глаз, девочка, — шепчет Синьора, дотрагиваясь своими ледяными пальцами до её щеки, — тебе, должно быть, одиноко. Её пальцы замерзшие, но её взгляд настолько жаркий, что Сара начинает плавиться. — Не трогай меня, — предупреждает она, но Синьора совсем не слушает её, и Саре это нравится. — Все забыли про тебя, — кожа Сары покрывается мурашками, когда Синьора прижимается губами к её шее, — ты злишься, ведь я украла её у тебя, верно? И Сара с ужасом понимает, что её злит вовсе не это. Она разбита, потому что Синьора драгоценная игрушка её сёгуна, и притрагиваться к ней без разрешения — воровство и подлость, хорошие девочки не отбирают чужие игрушки, они спрашивают разрешение и пользуются ими, пока хозяин разрешает. — Мне так холодно, — во всегда уверенном голосе появляется печаль, — согрей меня, девочка. — Что ты делаешь? — с мольбой и отчаянием в голосе говорит Сара, сжимая её плечи, — Райден... Имя богини звучит как последняя зацепка, капля воды в этиловом спирте, но когда Синьора наклоняется и целует её, Сара понимает, что это был глубокий вдох перед прыжком в Витую бездну. — Она не узнает. Искусительница. И Саре впервые за многие годы хочется разреветься, будто она снова маленькая девчонка, потерявшая родителей. Будто сёгун Райден не подарила ей Глаз Бога и не протянула свою руку, не зовя, не спрашивая — забирая. Сара никогда не хотела любить её, но Баал никогда не давала ей выбора. И Синьора, глупая, красивая, властная Синьора, не позволяет ей любить себя, а умоляет возжелать её. И впервые за многие годы ей дают выбрать. Впервые за долгие годы Сара позволяет себе хотеть кого-то, кроме Баал. Но Синьора не знает, что она жертва, а не игрок. И Сара не хочет об этом думать, пока чужие пальцы оставляют на её бедрах синяки. Глупая, глупая, глупая. Сара хочет, чтобы она осталась. Не с ней. Но хотя бы в живых. Но она знает — она слишком много просит. Они берут её вдвоём, и Сара умирает от ревности, когда её Баал целует её Синьору, пытается заглушить свою боль в жалобном и просящем голосе Синьоры, думает лишь о том, что хочет она обеих, но Райден никогда не спрашивала её об этом. Любовь к Райден, преданность к ней — всё это для Сары так же естественно, как дыхание. И когда Синьора предлагает ей себя, Сара соглашается, потому что ей хочется. Глупая, слишком самодовольная. Пришла, чтобы украсть сердце Архонта, но вместо этого потеряла голову. Сара чувствует вкус жалости на её языке, но Синьора даже не подозревает, что кисло-горький вкус, который она ощущает, когда Сара целует её — это горечь сожаления. Сара забирает весь её огонь, чтобы согреться самой. Она забирает всю Синьору себе, пытаясь не думать о том, что с ней будет, когда Синьора покинет её. — Пожалуйста, — шепчет Сара ей на ухо, — спи спокойно. Но она хочет сказать: «пожалуйста, оставайся в живых». Синьоре снятся кошмары. Сара никогда не задаёт ей вопросов. — Мне спокойнее, когда ты рядом, — говорит Синьора, и Саре не хочется гадать: это признание или манипуляция? Сара боится, что первое. Но Синьора не лжёт — когда она в очередной раз просыпается с криком, Сара успокаивает её прикосновением к плечу. Но когда Баал велит ей спать у её ног в её покоях, Сара бесшумно уходит под внимательный взгляд Синьоры, не говоря ни слова. — Я взяла её во вторую ночь, — сладко шепчет Синьора Саре на ухо, — она была хороша. Мстительная, коварная и безнадёжно глупая. Сара не ревнует. Как можно ревновать ту, что ей не принадлежит? И как может ревновать Синьора, зная, что Сара не принадлежит самой себе? В конце концов, Баал её выбрала. И Сара пошла за ней. И сейчас она не может вспомнить: хотела ли она этого? Но Синьору она хочет. Пусть она и глупая, и искренне верит, что обводит вокруг пальца их обеих, пусть и считает себя игроком, являясь расходным материалом, Сара до дрожи в пальцах хочет её себе. Пусть она и знает, что Синьора скоро покинет её. Но Сара не думала, что это произойдет так скоро. Она сглатывает ком в горле, когда её Синьора с криком бросается на Баал, которая одним резким движением всаживает ей в грудь катану. И Сара кристально чисто понимает. Они обе вели охоту на её сердце. Только если Синьора хотела заполучить сердце Архонта, у Сары изначально не было ни единого шанса, ведь в груди Баал пустое пространство, в котором нет ничего. — Спи спокойно, — произносит Сара шёпотом и закрывает ей глаза. Пальцы Синьоры — замерзшие, оледеневшие, Сара прижимается к её груди, чтобы почувствовать отголоски былого пожара, но наталкивается лишь на гудящий треск электричества. Баал отступает на шаг назад. Она допустила стратегический просчёт. Иногда даже сломанные игрушки могут восстать.