Если бы у бабушки был хуй, то она была бы дедушкой

— «Уважаемые посетители нашего магазина! Рады сообщить вам, что Новый год уже через 26 дней! Успейте купить…»       Славу замутило от этого объявления, он остановился и облокотился на тележку. То ли нахлынули воспоминания о предыдущих праздниках, которые были прилично буйными вплоть до 2020 года, то ли осознанность, что все сделать в этом году он физически не успеет. Что удивляло в его положении — 2021 год был достаточно насыщенным, несмотря на психоз и затухающее потихоньку желание писать рэп. И в связи с постоянной занятостью, времени на себя практически не хватало — честное слово, если бы не подколы со стороны Ванечки а-ля «отрастил косую челку, может и усы отрастишь?», Слава бы и не подстригся. Не хватало времени и на отношения — Слава долго думал, а нужны ли они вообще? Типичные сомнения после расставания «А вдруг я никогда никого больше не полюблю?» постепенно проходили, но их отголоски периодически проявлялись, в основном в ненависти ко всем целующимся парам на улице и невозможности смотреть романтические фильмы («Гель, ну ты чё, это не любовь, тут без слез не взглянешь!»). И всё же, хотелось холодными зимними вечерами, в объятиях сидеть с кем-то под пледом… — Молодой человек, вы чего стоите по середине дороги? Отойдите, не мешайте, дайте людям проходу! — бабушка смотрела на него очень недобро, вглядываясь в зрачки. К неудаче, они были расширены, ведь Слава до сих пор принимал некоторые нейролептики. — Молодежь пошла! Наркоманы! Дурь! Потерянное поколение! , — она направилась в сторону охраны. — Мужчина! Тут наркоман! Слава неловко попятился к тележке, подхватил ее и направился в следующий отдел.       Здесь шла молочка, которая его, как вегана, обычно не интересовала, но тут Славин взгляд зацепился за дешевенький сырок. По акции, как обычно. Он снова застыл — что же это такое? Таблетки до невозможности затормаживают, надо выходить в ремиссию. Этот сырок связывал его с далеким прошлым, с его неизвестностью, с маленькой квартирой в спальном районе и отношениями с Сашей Дискотекой. Как бы все было, если бы он не ответил ей на то сообщение в директе? Он бы не встретился с Куро, может, не забаттлил бы с Мироном или даже был бы мертв. Слава не любил сослагательное наклонение — «бы» могло бы быть каким угодно, множество вариаций зависит от вашей фантазии. Его поток бессознательного на этот раз перебил гудок телефона — звонил Замай. — Алё, родной, ну ты чего так долго? Возьми мандарины. И чай возьми, кристмас мистери. — Андрей, ну что за новогодняя хуйня? Не торопи жизнь, тебе и так умирать скоро… — А ты не каркай! Я тебя еще переживу! — Предлагаю, как в сопливых романах- умереть в один день и таким образом окончательно похоронить русский рэп. — Это будет бадибэг. Давай, все, иди домой уже, не наебнись на льду по дороге.       Слава сбросил трубку и снова погрузился в размышления, но на этот раз, стараясь никого не задеть, продвигался в сторону касс. Мужчина пропустил тот момент, когда Андрей стал константой в его жизни. Он нечасто прикипал к людям, если не был с теми в отношениях, и поэтому Замай был своего рода уникумом. Тот ему помогал, морально поддерживал, отдавал ему почти всего себя. Славе было отчего-то очень стыдно за это, у него с детства перманентно засел устой, что любовь надо заслужить или хотя бы давать что-то взамен. А тут что? Слава взамен может только широко лыбиться и периодически тонко подкалывать. В их случае, вместо Славиного идеального симбиоза получается какой-то паразитизм.       Он сам не заметил, как оплатил покупки и вышел из магазина. Надо завязывать с этим дейдримингом. Слава осмотрел свой пакет с продуктами только где-то на середине пути до дома, и с горечью осознал, что забыл излюбленные Андреем мандарины. Вернулся, купил, как снова зазвонил его телефон. — Слав, ну ё-моё, тебя где носит? Ты время видел вообще? Я уже подумал, что тебя двадцать раз избили алкаши и искусали собаки. — Ты просто старый паникер, а я, кстати, не настолько беззащитный маленький мальчик. — Иди к черту, не ценишь мою заботу. — Да вообще пиздец, походу, я все-таки абьюзер. — Ничего не абьюзер, опять ты дрянь себе накручиваешь. Мандарины взял? — Взял. Я ради них полпути назад до магазина прошел, а говоришь, что не ценю. А действительно — Слава и не задумывался, насколько он ценит Замая. Он был для него не просто другом или названым братом, он был своеобразной путеводной звездой. Черт бы он сделал что-то весомое, если бы не то судейство онлайн-баттла, где Замай накинул ему один балл как «выделяющемуся артисту». Он бы, наверное, совсем потух, обветшал, прогнил и разложился на удобрение. Что же двигало им? «Любовь — двигатель прогресса», подумал про себя Слава, и тут его как током прошибло — а правда, может, все-таки любовь? Не братская нежность, не дружеская взаимовыручка, а настоящая-пренастоящая любовь? По правде сказать, он был бы не против сидеть с Андреем под пледом на подоконнике, пить горячий чай и… — Слав, ты чего завис? Трубку скинуть забыл? — Меня захватило сослагательное наклонение, забей. — Если бы у бабушки был хуй, то она была бы дедушкой. — По фактам говоришь, — спустя несколько секунд тишины, Слава добавил: — А я люблю тебя, Дюш. — Взаимно, Слав. И слава богу, что взаимно, а то представляешь… И Замай начал свою тираду о том, как всем было бы плохо, если бы нас друг у друга не было, и как хорошо, что мы у друг друга есть, и прочее, прочее, прочее. Слава, тонув в этих розовых соплях, тихонечко хихикал себе в кулачок, представляя, как Андрей будет затирать ему точно то же самое, сидя рядом с ним на подоконнике под пледиком и попивая горячий чай.