Ради интереса

Мягкими пушистыми лапами ночь захватывает город в свои объятия, погружая в непроглядную темноту дом за домом, квартал за кварталом. Редкие окна загораются мягким светом; ночные клубы, бары, кафе включают яркие неоновые вывески, распахивая свои объятия для запозднившихся гостей... Ухену нравится этот пейзаж, это почти что безлюдье, когда Сеул пустует в отпускную пору, когда 80% населения города проводят лето где-то далеко. В этот короткий период - всего две-три недели, не больше, - наконец-то можно увидеть звездное небо, которое обычно меркнет в борьбе с яркими городскими огнями. Пожалуй, у этого всего лишь один минус: факт, что Сонгю в это время обычно предпочитает отдохнуть с сестрой и родителями где-нибудь подальше, а без него невозможно скучно. Сидеть дома одному - единственное занятие, которое Наму никогда не мог вытерпеть с достоинством, почти пытка. Зевнув, парень отпускает перила балкона и пробирается в другой угол, к шезлонгу. В кромешной темноте ничего не видно, но дорогу он находит безошибочно - за неделю безделья несколько шагов туда, сюда и обратно в комнату настолько вошли в привычное времяпровождение, что сейчас выполняются практически на рефлекторном уровне. Парень падает на плетеный материал и опускается на спину, подложив под голову одну из мягких декоративных подушек. Третий день. Третий день неземной скуки, и еще семь точно таких же впереди. Ухена тошнит от одной мысли об этой глупой привычке бойфренда, хотя он и понимает, что без нее никак - за несколько прошедших десятков лет это стало почти традицией, неотъемлемой частью семьи Ким, и было бы глупо мешать. Поэтому остается только смириться и покорно ждать возвращения старшего. Устоявшаяся, уютная, но такая хрупкая тишина квартиры разбивается о громкую трель дверного звонка. В мыслях проносится ленивое "Кого там еще принесло?", и Наму со вздохом встает со своего места и плетется открывать дверь. Палец легко касается нужной кнопки у выхода, слышится неуверенный писк и щелчок - дверь отъезжает в сторону, являя взору хозяина квартиры... нечто. - Эм... привет? - осторожно произносит стоящий за порогом парень, и Наму неосознанно делает пару шагов назад. Обычный такой парень - джинсы, темная рубашка и легкая кожаная куртка в руках - летние вечера в Сеуле порой бывают холодны с прохожими. Через плечо перекинут ремень от длинной, судя по виду, полупустой сумки, руки в карманах, на губах играет легкая смущенная улыбка... и все бы ничего, если бы Ухен не чувствовал себя так, словно смотрится в зеркало, а отражение ему приветливо улыбается и машет ручкой. Перед Наму стоит его точная копия - еще один Нам Ухен, такой же живой и настоящий, как и первый. То же скромное и, скорее всего, неосознанное обаяние, та же милая ямочка на щеке, те же улыбающиеся цвета горького шоколада глаза и даже любимая черная рубашка с контрастным цветочным принтом - та же. Только взгляд чуть более осознанный и умный, другая стрижка, а сам парень кажется... взрослее, что ли? Ухен пару раз удивленно хлопает ресницами и незаметно щипает себя за запястье, но видение не проходит. Более того, даже делает несколько уверенных шагов вперед, переступая порог квартиры и привычным жестом нажимая на знакомую кнопку, чтобы закрыть дверь. - Ты... ты откуда? - Наму, словно задумавшись, сводит брови у переносицы, наблюдая за тем, как его точная копия снимает куртку и, аккуратно повесив ее в шкаф, стягивает с себя кеды и аккуратно пристраивает их на полочку-этажерку возле двери. - Из будущего, - спокойно поясняет он. - У меня к тебе дело. Чаем хоть напоишь? Электронные часы на стене кухни показывают 00:13, сумерки за окном сгущаются с завидной скоростью, один за одним гаснут желтоватые огоньки высотки напротив. Откуда-то льется ритмичная мелодия, в скором времени к ней присоединяется стройный чувственные голос, поющий о чем-то на английском. Город дышит спокойствием. Ухена, несомненно, радует эта атмосфера, но большую часть сознания все равно занимают мысли о непрошеном ночном госте. "Из будущего," - он говорит спокойно и уверенно, как будто так и должно быть. И эта фраза, в принципе, объясняет если не все, так пятьдесят процентов точно. Ведь сейчас - Ухен знает - нация на пороге великого открытия; значит, спустя годы, оно все-таки случится, и чудо местного масштаба будет доступно почти каждому желающему, были бы деньги. "У меня к тебе дело," - так по меньшей мере странно звучат эти "у меня" и "к тебе", когда разговариваешь с самим собой. Ухену непривычно, но уже интересно - кажется, он на подходе к приятной новости под названием "Минус один день скучного одиночества", и отступать теперь поздно, даже если Ухен из будущего вдруг решит дать по тормозам и оставить проблему, с которой он прибыл, нерешенной, как она есть. Пока согревается чай, двойник - как Наму уже окрестил своего позднего гостя - осторожно шествует по комнате, разглядывая предметы интерьера. Он осторожно касается совместных фотографий Ухена и Сонгю, стоящих на полках шкафа, рисунков старшего, висящих на стене, дорогого синтезатора, принадлежащего ему же, в углу комнаты. Касается легко, аккуратно, почти невесомо, как будто все это в следующий же миг может рассыпаться сотнями цветных осколков, стеклянной пылью, больно раня кожу и оставляя после себя глубокие алые царапины. Ухен не может не заметить, как при взгляде на большой, еще не законченный автопортрет Сонгю, оставленный старшим в углу на мольберте, парень замирает в тихом восторге и кусает губы, словно вспоминая о чем-то досадном. Мало-помалу Наму начинает понимать, в чем здесь дело. - Понимаешь, - начинает свой рассказ Ухен из будущего, когда они наконец-то усаживаются на кухне за чаем с шоколадным печеньем, которое оба так любят, - я... мы оба, - он кивает собственным мыслям, на секунду задумавшись, - мы оба очень любим Сонгю. И не хотим терять, правильно? Ухен осторожно кивает, откусывая от круглого печенья кусочек, рассыпающийся во рту сладкими крошками, и запивая его глотком обжигающего чая. Он слушает лишь вполуха, отстраненно наблюдая за одно за другим гаснущими окошками дома напротив. Так значит, проблема в Сонгю, как он и понял. - Этим летом, возвращаясь из отпуска, семья Ким попадет в аварию, - Ухена неосознанно передергивает, а двойник продолжает свой рассказ, складывая из попавшейся на глаза бумажной салфетки корявый кораблик. - Сонгю получит сильные повреждения. Он пробудет в коме три месяца, но дальнейшее восстановление будет еще сложней. Займет много сил и времени, вымотает нервы всем, кто имеет хоть малейшее к этому отношение... и я, - он снова запинается, закусывая нижнюю губу, - вернее, ты сделаешь большую глупость: уйдешь, не вытерпев. Наму вздрагивает. Он почему-то всегда думал, что готов ради Сонгю на все, что угодно, а, оказывается, сможет так глупо поступить в сложившейся сложной ситуации. Непривычные мысли и опасения в голове сбиваются в кучку и связываются друг с другом в тугой узел. Ну да, теперь у него точно есть, над чем подумать в чем разобраться. Вот, почему Ухен, которого он встретил на пороге своей квартиры каких-то полчаса назад показался ему таким повзрослевшим. Наму отхлебывает несладкий чай из своей кружки и разглядывает двойника почти в упор. Такой похорошевший, серьезный и красивый молодой человек - не сравнить с тем, что Ухен может увидеть сейчас, посмотревшись в зеркало. - И что ты предлагаешь? - Если дорожишь, лучше предотврати это все сейчас. Попроси его вернуться из отпуска пораньше. Ухен кивает, поднося печенье к губам и снова принимаясь рассматривать собеседника. Мягкие черты, пухлые губы и очаровательно нахмуренные брови - серьезный снаружи, но - уж Ухен-то знает - неугомонный и всегда веселый внутри. Ухен из будущего не просто симпатичный или привлекательный - красивый, Наму понимает это чуть ли не с замиранием сердца. Приходит осознание, что, по сути, это сейчас можно назвать нарциссизмом - с таким упоением он сейчас отмечает все новые прекрасные детали в своей же внешности. И парень ловит себя на мысли, что не прочь бы был переспать с самим собой в будущем, будь у него такая возможность. - Ты изменял ему? - спустя пару минут вопрошает Наму, заговорщицки улыбнувшись и чуть наклонившись корпусом вперед, чтобы быть ближе к собеседнику. - Скажи честно, изменял? Двойник такого вопроса не ожидал точно - Наму понимает это по беспомощному взгляду, обращенному к стене напротив. Парень вцепляется в свою кружку с такой силой, будто это последняя оставшаяся деталь, которая связывает его с миром вокруг. Ухен даже начинает беспокоиться, не рассыпется ли хрупкая керамика в сильных руках, смачно ошпарив их кипятком? Но тут, не дав мысли даже обосноваться толком в голове хозяина, руки на чашке расцепляются, а парень тяжело вздыхает, сознаваясь. - Изменял. Пару раз, - Ухен недоверчиво изгибает бровь в немом вопросе. - Ладно, больше... а что мне было делать? - И насколько, позволь спросить, хорош в постели Нам Ухен в будущем? - Наму сам не знает, куда его несет, но отчего-то вдруг становится очень весело, настолько весело, что предыдущая скука и в сравнение с нынешним состоянием не идет. Ведь удалась хорошая возможность повеселиться, и приветливая новость "Минус один день скучного одиночества" вполне оправдывает себя. Хотя сам Наму пока не знает, куда она может завести. Но издеваться и шутить над Сонгю, чей характер диаметрально противоположен твоему собственному, - это одно. А вступить в дружескую словесную перепалку с самим собой, в остроте чьего языка и ума ты вполне уверен - это совсем другое. - Так интересно? - двойник теперь сам перегибается через край стола, чтобы быть ближе. - Мне кажется, за эти три года я во многом преуспел, но со стороны все-таки было бы видно лучше. Так что... изволите проверить? Ухен спотыкается об собственную мысль, и на несколько секунд его лицо принимает недоуменно-задумчивое выражение. Но так же скоро он берет себя в руки и нагло улыбается в ответ на такое предложение. Он Нам Ухен, в конце концов, он не привык убегать с поля боя, в страхе поджав хвост. Значит, и сейчас не отступит, чем бы ему это не грозило. Так, чисто из своих принципов. Ну, и немного - совсем чуть-чуть - ради интереса. - А почему бы и нет? - горячий шепот на ухо старшему и еще одна самоуверенная улыбка. Мысли пробивает неожиданное осознание по поводу, что он говорит это самому себе - значит, теоретически, импровизированный "противник" так же ни за что не отступит от собственных принципов, которые мало чем отличаются от принципов самого Наму. Что ж, пусть это будет небольшим экспериментом? В конце концов, еще не так давно он жаловался на вынужденное безделье... - Мало ли, - двойник лишь пожимает плечами, как-то недобро усмехаясь. Младший теряет почти все тонкие обрывки нитей, соединяющих его с мыслями, врассыпную разбежавшимися по всему сознанию, как только его губ касаются чужие, мягкие и чувственные. Сначала это простое прикосновение - как бы проверка, не передумал ли он еще. Но Ухен сдаваться пока не собирается, разве что только в руки этому самоуверенному и наглому себе из будущего. Только ему и только с им обоим понятной причиной. Но сдаться и отступить - никогда. Поцелуй тем временем становится все чувственней и глубже, Ухен призывно размыкает губы, впуская в свой рот чужой горячий язык, чувствует, как он переплетается с его собственным, скользит глубже, лаская чувствительное небо. Зубы чуть прикусывают и оттягивают нижнюю губу, заставляя Ухена коротко что-то простонать в поцелуй и отстраниться, шумно глотая воздух в жалкой попытке надышаться. Он встает из-за стола, обходя его сбоку, и тянет своего двойника наверх, обхватив за запястье, с твердым намерением увести куда помягче. Еще один развязный поцелуй, в процессе которого Наму успевает перехватить инициативу, крепко уцепиться пальцами за ворот чужой рубашки и сделать несколько шагов в сторону выхода из кухни. - Куда? - В спальню. - Зачем? "Хороший вопрос," - проносится где-то на задворках сознания, прежде чем Ухен оказывается усаженным на тот же самый кухонный стол, а его двойник возникает перед ним, осторожно раздвинув бедром сведенные вместе колени и встав между ними. Очередной поцелуй, глубокий и страстный; Ухен обвивает руками шею старшего, зарывает пальцы в шелковые смоляные поряди волос, чувствует прикосновения прохладных пальцев к горячей коже под футболкой и просто сходит с ума. И чем он сейчас занимается? Ведь это, если подумать, полнейший абсурд - переспать с самим же собой из будущего. А если учесть еще и факт, что он пришел спасти отношения с Сонгю... Ухен испускает нервный смешок и изгибает спину под чужими пальцами, запрокидывая голову и открывая старшему доступ к молочно-белой коже на шее. На часах 01:13. За окном темнеет окончательно. Ухен с досадой думает о том, что сегодня не сможет наблюдать эту великолепную россыпь бусин-звезд на ночном небе. Хотя не этого ли он желал, когда голос подсознания вовсю вопил о несправедливости одиночества? Вот оно, развлечение на ночь, прибыло - получите, распишитесь и делайте дальше, что хотите. Он уже твердо решает согласиться с Сонгю, когда тот приедет, в том, что он извращенец и очень часто склонен к бессмысленным и беспощадным поступкам вроде этого. Растянутая домашняя футболка отправляется в далекий полет куда-то в сторону холодильника, одна из кружек, задетая чьей-то рукой, падает на пол, чай разливается в бесформенную лужицу под ногами. Ухен вздрагивает и поворачивается, чтобы посмотреть, но его останавливают сильные руки брюнета. - Не отвлекайся. Ухен лишь молча кивает и, спустив руки с шеи старшего, начинает нарочито медленно расстегивать пуговицу за пуговицей на его рубашке. Вскоре она повторяет почти тот же путь, что и футболка. Наму замирает в немом восторге, почти не дыша, глядя на красивое тело старшего. Он не может поверить, что это он сам в будущем - чертовски притягательный и сексуальный. Видимо, пока Сонгю был прикован к кровати, Нам времени не терял, а с пользой проводил его в спортзалах... ну, может быть, еще в ночных клубах, оттачивая танцевальные навыки и заводя новые полезные во всех смыслах знакомства. Наму завороженно проводит пальцами по телу своей копии из будущего и, спустившись к пряжке ремня, крепко цепляется за нее пальцами и притягивает парня на шаг ближе к себе. - Мне уже нравится твоя реакция, - шепчет брюнет, оставляя красочный след на чувствительном месте за ушком, затем спускается ниже, прокладывая влажную дорожку от шеи к ключицам, прикусывает светлую кожу на груди, языком обводит ореол соска, заставляя Наму коротко, прерывисто застонать. Парень вцепляется руками в стол позади себя, неосознанно подаваясь вперед, чтобы сократить расстояние между их телами до самого минимума. Голову уже не забивают глупые мысли по типу "Зачем я это творю?", в ней вообще не остается ничего вразумительного или хотя бы просто сложенного в слова - только непонятного происхождения спутанный комок из чувств, эмоций и желаний. Времени думать и анализировать, правильно ли то, чем он сейчас занимается, крайне мало, а если хорошо подумать, так вообще нет. Больше Ухена сейчас волнует собственное нешуточное возбуждение и чужие пальцы на застежке домашних джинсов. Даже не исход этого "эксперимента" - лишь дикое, необъяснимое, почти животное, но от этого не менее глупое и странное желание, на данный момент овладевшее всем телом. Ведь сложно сохранять голову холодной, когда кожу жгут чужие прикосновения, губы горят от поцелуев, а шея и грудь покрываются еле заметными алыми отметинами-укусами? - Смазки, конечно, нет? - брюнет вопросительно смотрит, на секунду подняв голову, облизывая пухлые губы, когда Ухен оказывается на столе уже раздетым. - Всегда на кухне хранил, ага, - хрипло отзывается он, но последние слова прерываются рваным сдавленным стоном - двойник, обхватив пальцами его член, пару раз скользит рукой вверх-вниз. - В... в спальне, - еще более хрипло выдыхает Наму. - Стоять. Куда собрался? Младший обхватывает ногами бедра своей копии, тем самым давая понять, что не позволит отстраниться дальше, чем на пару сантиметров. Брюнет бормочет себе под нос что-то вроде "Смотри, какой упертый", но, с секунду подумав, сдается, запечатлевает на губах Наму еще один короткий поцелуй, подхватывает под ягодицы и направляется в сторону где, как он помнит, должна располагаться спальня. Дорога находится практически безошибочно - выбитая из равновесия железная ваза в коридоре не в счет - двойник из будущего успешно укладывает свою же копию из прошлого на мягкую кровать прямо поверх покрывала. Столько раз Ухену было интересно, каково это - чувствовать себя на месте Сонгю, когда они занимаются любовью. И сейчас он понимает, что представилась возможность почувствовать это так остро, как не даст почувствовать ни одна самая откровенная фантазия... Смазка вполне себе быстро отыскивается в верхнем ящике прикроватной тумбочки. Наму отстраненно наблюдает за тем, как старший выдавливает себе на пальцы нужное количество прозрачного геля и отбрасывает тюбик куда-то в сторону. Первый палец заявляет о себе легкой болью и дискомфортом - вполне терпимо, как Наму решает. Его двойник небывало аккуратен - каждое новое движение приносит больше удовольствия, чем боли, так, что Ухен даже не сразу замечает факт, что палец уже не один, а два. Умелые толчки сопровождаются россыпью поцелуев по всей поверхности кожи, куда только брюнет может дотянуться, и спустя не так уж много времени с губ наружу рвутся неуверенные стоны, постепенно становящиеся все громче и пошлее. Наму выгибает спину и шумно выдыхает, закусывая губу, когда палец старшего находит внутри простату - парню кажется, что вокруг единственной точки внутри завязывается тугой узел, время от времени посылающий импульсы сладкого удовольствия по всему телу. Все внутренности, от сердца до кончиков пальцев, пронизывают тонкие невидимые нити, сокращающиеся и расслабляющиеся с каждым новым прикосновением. Стоны становятся в разы громче и завершаются последним, горько-разочарованным, когда старший вынимает пальцы, оставляя после себя ощущение непривычной тянущей пустоты. Боль охватывает сознание резко и неожиданно, одним рывком - двойник, видимо, решает не размениваться на нежности. Ухен коротко вскрикивает и тут же закусывает нижнюю губу, чтобы замолчать; простыня мнется под сильными пальцами. Брюнет наклоняется, чтобы языком подобрать алую каплю выступившей крови, младший обвивает руками его шею и прижимается всем телом, хотя ближе, казалось бы, уже некуда. Пульсирующий комок нервов внутри на миг сжимается, затем заходится в конвульсиях с новой силой и скоростью. Пальцы бессильно соскальзывают с чужих плеч, с губ рвутся все новые глухие вздохи и короткие стоны, еще миг - и тонкая простыня, кажется, разорвется под напором сжимающих ее пальцев. Ухен прогибается в спине так, будто позвоночника в ней нет вовсе. Движения резкие, рваные, толчки - рваные, чувственные. По венам тягучим, вязким ядом разливается острое удовольствие, и это ощущение можно назвать если не лучшим из всего, что Наму чувствовал когда-либо в своей жизни, то, безусловно, одним из. Пошло, развратно и в корне неправильно - на данный момент Ухен понимает это как никогда, но время, как жаль ни было бы, нельзя повернуть вспять. Время? Вспять? Ухен ни разу еще даже не подумал - уж что-что, а об этом он точно не жалеет. Если бы ему дали вторую попытку пережить этот день, он вряд ли поменял бы что-то. Сложно отказаться от такого удовольствия, уже прочувствовав его на себе один раз... Толчок за толчком в безумном темпе, вздох за вздохом на новом уровне громкости... Весь мир вокруг сливается в одну сплошную цветную полосу, грозящую вот-вот унести в чужую реальность, взорвавшись фейерверком цветных осколков. Вымокшая челка прилипла ко лбу, по спине катятся холодные капли пота, пухлые губы искусаны и истерзаны до невозможности. Краем сознания Ухен понимает, что уже близок к разрядке, да и старший, судя по глухому рыку и вырывающемуся из горла раз за разом, тоже. Не успевает Ухен об этом подумать, как пальцы двойника обхватывают его член и начинают скользить вверх-вниз в такт толчкам. Несколько резких движений - Ухен с громким протяжным стоном кончает, выгибаясь в позвоночнике и пачкая вязкой спермой живот и часть простыни. Двойник из будущего устало валится на спину рядом и, тяжело дыша, бездумным взглядом изучает потолок. - Ладно, допустим, в этом ты хорош... На губах старшего появляется довольная ухмылка, он облизывается и лениво переваливается на бок, спиной к Ухену, чтобы встать с кровати и отыскать джинсы. Наму садится, чуть морщась от легкого дискомфорта ниже поясницы, и молча наблюдает за процессом одевания. - Ты понял насчет Сонгю? Ухен чуть хмурится, но кивает. Причина появления брюнета вспоминается как-то неохотно, лениво и не сразу, давит на грудную клетку и заставляет совесть, спящую где-то в глубинах сознания, очнуться и противно скрести кожу изнутри тупыми когтями. Интересно, это будет считаться за измену? Тихий щелчок оповещает о закрытии входной двери. *** Ухен открывает глаза и долго не может вспомнить, кто он и где он. Над головой - непроглядно-темное ночное небо, усыпанное золотистыми гвоздиками звезд, а лежит он, судя по всему, на чем-то твердом и холодном. Где-то в комнате истошными воплями заходится телефон, и парень про себя твердо решает дать по шее коварному Хое, поставившему на звонок свою любимую песню Slipknot. Музыка замолкает так же резко, как и началась, погружая квартиру в звенящую тишину. Ухен поднимается, оглядываясь вокруг - его дом, его балкон, то же самое звездное небо над головой и включающийся-выключающийся мягкий свет в окнах многоэтажки напротив. Значит, просто сон?.. Этот факт не столько огорчает или разочаровывает, сколько приводит в мягкое недоумение - как так, если ощущения были настолько реальными?.. Он встает с шезлонга, на котором, видимо, заснул, и бредет на кухню, чтобы плеснуть в лицо холодной водой из-под крана и выпить минералки из холодильника. С каких это пор его донимают сны содержания +19? Даже с Сонгю ни разу не снились, а тут... Выйдя из кухни, Наму бросает взгляд на зеркало в коридоре и закрывает лицо рукой. Плечи легко содрогаются в приступе тихого хохота, а спустя несколько мгновений он уже смеется в голос, опустив голову и оперевшись руками о комод перед собой. Будет, о чем вспомнить, если заскучаешь, и правда... А Сонгю попросить приехать пораньше все-таки нужно. На всякий случай.