Живая легенда

...Опомнившись, Есеня села удобнее, поморгала, даже немножко потянулась. Короткого сна было явно недостаточно, всё тело затекло точно так и в тех же местах, как бывало, когда им приходилось выезжать на охоту в длительные командировки. А за окном оживлённая магистраль уже помалу перетекала на окраину. Впереди россыпью огней сиял многомиллионный безжалостный город. — Ты... Ничего не хочешь мне сказать? — А нужно что-то говорить? — хмуро спросил он. — Ну, не знаю. Ты почти два года в прятки со мной играл. Может быть... Есеня увидела, как брови наставника непримиримо сдвигались к переносице, и поспешила умолкнуть. А ещё подумала о том, что похоже, объяснений она не дождётся. По крайней мере, сегодня... Вздохнув, она вернула кресло в прежнее положение и попробовала себе представить, сколько прошло времени. Провела рукой по волосам, потёрла глаза. Почти неосознанно, по привычке, потянулась в карман за телефоном. Но даже не успела включить экран. Знакомая рука сгребла устройство в тот же миг и вышвырнула в окно. Есеня только ойкнула. — Ты что творишь? — жалобно спросила она. — Кому звонить-то собралась? — пророкотал Меглин. Она насупилась, скрестила на груди руки. Услышала: — Объяснять очевидные вещи не буду. Хочешь говорить — говори сама. Только по существу. Есеня вздохнула, отвернулась к окну. — Так, — неуверенно возразила она. — Вроде бы... нету же больше... прослушки? — Это кто тебе такое сказал? Она помолчала, прежде, чем ответить: — Муж. Разогнавшись, автомобиль летел по проспекту как на крыльях, чудом попадая на зелёный свет на перекрёстках. Дорога была ей хорошо знакома. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, куда они направлялись. — Муж... Ну, и кто у нас — "муж"? Есеня деланно удивилась: — Да что ты! Великий Меглин не знает таких простых вещей? Сам же мне говорил, чтоб не упускала. "Парень перспективный", — передразнила она наставника. — Не помнишь, что ли? — Генеральский охламон? — холодно уточнил тот. — Или... как там его? — Женя, — тихо подсказала она, внутренне похихикивая над столь метким обозначением. — Ты его видел. Ну, помнишь? Всё к тебе в стажёры набивался. — А? Да помню я, помню, — отозвался он, аккуратно притормаживая на первом красном за всю дорогу светофоре. Его мысли явно были заняты чем-то другим. Да и ничего грандиозно нового она ему не сообщала. А Меглин — если он действительно был жив-здоров всё это время — должен был интересоваться жизнью своей несостоявшейся убийцы и потому знать многое. Неожиданно, она... нет, не поняла и не догадалась, а почувствовала: эти странные вопросы были призваны не получить от неё ответ, а скорее подвести к чему-то её саму. К чему-то очень важному. Настолько, что наставник предпочёл избрать окольные пути, а не заявил об этом сразу, в лоб. Опасался, что она не поверит его словам? Или сам собирал сведения и только строил догадки? К сожалению, её утомленный исстрадавшийся мозг милостиво попросил отгула и отдыха от всяких тайн и головоломок. Вдобавок, глаза вновь слипались, а голова под мерное покачивание автомобиля стала приятно кружиться как от алкоголя. С пронзительным скрипом позади закрывались старые заводские ворота. Колёса медленно и мягко преодолевали ухабы разбитого асфальта. Эта знакомая до боли дорога, по всем признакам, должна была скоро окончиться. — Ну зачем делать вид, типа ты ничего не знаешь? — наконец, пробормотала Есеня, устало откидываясь на сидение. — Раз про сына в курсе, то и про мужа давно узнал. Ты что, следил за мной? Не отрываясь от дороги, водитель согласно покивал. — Так, может, ты ещё смотрел, как я на твою бренную могилу кактусы приносила? — её голос снова задрожал, а в глазах стало предательски пощипывать. — Как дура... Просила тебя вернуться, воскреснуть. А ты — живой, гад. И всё это время был, да? Меглин вновь утвердительно качнул головой. — Всё слышал, да? Видел, знал... И смеялся ещё, наверное?... А я уже столько всего себе навыдумывала! Думала, совсем с катушек съеду, думала, уже съехала давно... Есеня задрожала всем телом, прошипела сквозь зубы: — Шерлок грёбаный. Гад. Сволочь. Ненавижу. Голубой "Мерседес" качнулся и остановился. Спокойно, плавно, но как-то неожиданно. Есеня даже испугалась, не встали ли они прямо посреди улицы? Оглянулась, вздрогнула. Кругом была тьма. Шоссе давно осталось позади, вместе с широкими проспектами и заброшенной дорогой. Где-то высоко вверху, над головой по мосту пронёсся последний состав метро, словно отбивая секунды звоном алюминиевой кружки. Прямоугольные фары, мигнув, выключились, отразившись светом в запылённом до черноты, оконном стекле заводских корпусов. Щёлкнуло зажигание, и в машине стало совсем темно. Меглина скрыла эта темнота почти полностью, только руки на руле озарял одинокий блик фонаря. Целое мгновение он просидел неподвижно. А потом решительно развернулся к своей пассажирке. Есеня, стиснув зубы, отчаянно и безуспешно пыталась бороться со слезами. От его движения, неожиданной ласки протянутой руки, она совсем разозлилась. Строптиво отшатнулась к окну, но в тесном салоне деваться было некуда. Пальцы сами собой схватились за дверную ручку, подёргали, но та не поддалась. Замок на двери был заперт, последний путь к отступлению — отрезан. Она сжалась в комочек, отстранилась, как было возможно сильнее. И, всхлипывая, продолжила свой список комплиментов: — "Живая легенда"... Мёртвая... Обманщик. Да ты просто — му... Голос сел окончательно, до хрипа, и, чтобы продолжить, пришлось сделать судорожный вдох... И, тогда жаркое дыхание опалило ей кожу, а губы закрыл такой же сердитый поцелуй. Знакомый, самый реальный из всех возможных — поцелуй из её воспоминаний, из чудесных снов... В тот миг от неожиданности Есеня чуть было не утратила рассудок окончательно. Тело растаяло, устремилось навстречу и таяло, куда-то текло как оплывающий со свечи воск. Её широко распахнутые глаза закрылись сами. Голова закружилась всерьёз, перестав что-либо соображать, оставляя, вместо разбитых вдребезги мыслей, одни только ощущения. Горячие пальцы удерживали её лицо, ласкали щёки, горящие огнём от его прикосновений, зарывались в её волосы. А поцелуй всё длился и не прекращался — медленный, уверенный, властный, всепоглощающий. Точно такой, как она помнила, о каком всё это время мечтала, грезила и лила слёзы... С каждой его секундой Есеня, задыхаясь, словно тонула, глубже и глубже погружаясь в бархатную обволакивающую темноту. Меглин подался вперёд ещё сильнее, вдавил её в спинку сидения. Ноздри щекотал сладковатый запах нагретого мотора, по телу торжественно, как захватчик в разрушенный город пришла и покатилась дальше волна ошеломительного тепла, разошлась до конечностей, лишая каких бы то ни было остатков сил. Время совершенно расплавилось, остановилось. И затем — растворилось, исчезло как понятие...