das Gebet

Дай мне прикоснуться к тебе, позволь не убрать руки через мгновенье, ведь этих мгновений, даже тысяч-миллионов так недостаточно; разреши не одёрнуть себя, яростно вторя себе самому тупое «нельзя». Кто сказал, что нельзя? Моя гордость, обида уже подло молчат, предают вековые принципы, хотя какой им, собственно, век, посчитайте — всего лишь лет шесть, шатких, потерянных пол дюжины лет я стоял пред тобой лишь однажды не молча. Но мне в край надоело держать за зубами язык, за спиной — руки, за руинами — сердце, ещё способное тебя втайне любить. Если я прикоснусь — дай на коже моей ощутить твой ответ и ладонь на сердитой напряжённой спине, на которой натянутой стрункой что-то держит меня от молитвы к твоим ногам. Глаза в глаза, волны на зелень, взгляды на губы и по талии вскользь руки вверх- вниз. Пальцы на шее, биение артерий, сбито дыхание не в унисон, неж- ность. Я держу тебя снова, как мир в руках секунду, две, все. Каждый вздох, каждый слог, каждый звук из твоих уст как награда за прошлые муки, которые создал я себе сам. Ты видел? Ты знал? Иначе как ты меня всё это время спасал? Поражённой грозой тоскливой душе суждено было биться о скалы, но ты снова и снова приходил и смотрел, безучастно от падений оберегая. Дом, милый дом. Морщинки у глаз, ямочки: раз, два, три. Пересчитаю по пальцам, пересчитай же мои: пять шесть семь. Созвездия родинок, седой волосок, одиноких веснушек чуть-чуть: десять, четырнадцать… сто?.. «Хватит считать, не изменилось число, и я всё ещё здесь и никуда не уйду». Вновь одёрнул себя от того, чтоб съязвить: «Больше не уйдёшь, ты хотел сказать?» Хватит с меня этих мыслей и слов, дополняющих без того безупречные признания, я устал дополнять, я хочу создавать, и с тобой есть такая возможность. Ты позволил познать звонкий выстрел тепла, изнутри бегущий по рёбрам неизученный Ампером ток, цветущий в сознании сад и жужжащий липовый мёд. Ты позволил? Я позволил? Мне всё равно. Guten abend, моя нежность, я вернулся домой.