Сказка на ночь

— Этери Георгиевна, вы спите? Маленькая девочка с огромными карими глазами и пушистыми каштановыми локонами, аккуратно заплетенными в длинные косички, трогательно топталась около входа в номер своего тренера, не решаясь войти. Со стороны она смотрелась очень милой и хрупкой, и вряд ли хотя бы один случайный прохожий смог бы предположить, что Женя Медведева приехала на свой первый ответственный старт. И не в качестве болельщика, а как самая перспективная юная действующая спортсменка. Этери Тутберидзе, до сего момента мирно попивающая чай и обдумывающая завтрашний день, даже подскочила на месте от неожиданности. Ее ученики никогда не беспокоили и не приходили в такое время: возможно, дети успокаивались и настраивались на прокаты в компании друг друга, возможно, еще немного побаивались строгого тренера, а, быть может, и вовсе были уверены, что их моментально выставят за дверь. Быстро подойдя к источнику тоненького голоса, Этери Георгиевна даже не удивилась: кто же еще, как не Женя, мог решиться на такую авантюру? — Нет, Женька, не сплю, — она постаралась улыбнуться тепло и непринужденно, невольно вспоминая свои эмоции на первых важных соревнованиях. — Что-то случилось? Этери видела, как у ее самой смелой ученицы слегка подрагивают коленки, а сама она усердно пытается подобрать слова. На мгновение тренер не на шутку заволновалась: вдруг девочка принесла какие-то плохие вести? — Этери Георгиевна, мне очень страшно, — было видно, с каким усилием Женя произносит эти слова: они явно шли наперекор ее характеру. Даже в столь юном возрасте она старалась никогда не жаловаться никому из тренерского штаба, боясь, что ее посчитают слишком слабой для высокого спорта. Переступив с ноги на ногу под удивленным взглядом женщины, она продолжила: — Можно я немного посижу с вами? Совсем чуть-чуть, честно-честно, — девочка протараторила эту просьбу очень быстро, переживая, что тренер ее перебьет. И в конце, для пущего эффекта, округлила свои и так большущие глаза до совсем невозможных размеров. У Этери появилось очень сильное желание засмеяться, но она лишь широко улыбнулась и указала Жене внутрь, разрешая войти. — Не стесняйся, Женек, — девочка рассмеялась, услышав такое необычное обращение. Ее еще так никто не называл, и этот факт невольно заставил выделить для этой формы имени отдельное место в голове и сердце. Она пару раз проговорила его вслух, по-доброму передразнивая тренера и еще больше заливаясь смехом. Будь они сейчас на катке, Этери бы строго посмотрела на свою подопечную и приказала бы тотчас успокоиться, но в номере гостиницы, к счастью, не было ни льда, ни формы, ни Женькиных коньков. Так что в эту минуту веселиться было можно, и Этери Георгиевна лишь мягко усмехнулась, заваривая Жене ароматный ромашковый чай. — Этери Георгиевна, завтра ведь все будет хорошо? — ее голос мгновенно стал серьезным и даже немного подрагивал. Обернувшись, женщина увидела совершенно искренние детские глаза, которые смотрели на нее с бесконечным доверием и уважением. Этери знала, что что бы она сейчас не произнесла, Женька поверит в это, не задумываясь. Понимание этого факта трогало и пугало одновременно: ведь в такие моменты тренер может повлиять не только на вид грядущего пьедестала, но и на внутреннее состояние подрастающего человека. — Конечно, Женя. Главное, чтобы ты в этом не сомневалась, — Этери села рядом с девочкой, приобнимая ее за плечи и протягивая теплую чашку. — Помни, все всегда только у тебя в голове, — на этих словах она нежно взъерошила темные волосы, слегка растрепывая ее прическу, и Женька окончательно расслабилась. — А вы знаете какую-нибудь сказку, Этери Георгиевна? — заинтересованно произнесла Женя, откинувшись на подушки. Женщина очень удивилась такому вопросу, и установившаяся пауза заставила девочку думать, что она сказала лишнего. — Простите, — Женя не смогла сформулировать, за что извиняется, но она очень не хотела оттолкнуть тренера такой просьбой. Ее глаза снова увеличились, а сама она слегка сжалась, становясь похожей на маленького котенка. Этери вынырнула из своих мыслей, спеша успокоить свою юную чемпионку: — Вот уж не думала, что кто-то пожалует ко мне с таким вопросом, — она специально сделала голос серьезным, но в карих глазах играли смешинки. — Конечно, знаю, Женька, — женщина взяла свою кружку со стола и устроилась поудобнее. — Расскажите, пожалуйста! — Женя воскликнула это слишком громко и радостно, чем невольно вызвала смешок у своего тренера. Она осматривала девочку с ног до головы и не могла ответить на вопрос, откуда столько силы и воли в таком хрупком маленьком теле? Будучи еще совсем ребенком, она делала невероятные вещи, вела ежедневную борьбу сама с собой и своими конкурентами. Этери подумала, что ее профессия — это соприкосновение с чудом. — А какую ты хочешь послушать? — женщина придвинулась к ней чуть ближе, и Женя засуетилась, освобождая побольше места. Задрав взгляд к потолку, она задумалась. — Моя любимая — про Золушку, — на размышления ей потребовалось меньше двух секунд. — Мама прочитала ее совсем недавно, но она мне сразу понравилась! — в темных глазах загорелись звездочки. — Отличный выбор, — Этери улыбнулась уголками губ. — Что ж, тогда слушай… Этери Георгиевна говорила медленно и тихо, стараясь создать нужную атмосферу и сделать этот рассказ не только интересным, но и успокаивающим. Ведь она как никто другой понимала, зачем к ней пришла Женя, как она волнуется и какой важный день настанет совсем скоро. Девочка слушала, почти не моргая, завороженно смотря на тренера, словно на волшебницу. Рассказ получался таким удивительным, что Женька боялась вдохнуть или пошевелиться, чтобы не нарушить завораживающее ощущение, повисшее в воздухе. Этери Георгиевна говорила, с каждым словом погружаясь в историю все больше и больше, и, почувствовав прикосновение чего-то теплого к своей руке, вздрогнула и повернулась. Женя, закрыв глаза и свернувшись калачиком, мирно сопела, одной рукой сжимая уже остывшую чашку, а другую положив тренеру на предплечье. Этери смотрела на маленькую ладошку, которую девочка доверчиво и неосознанно прижала к ней, и думала, что это похоже на олицетворение их душевной связи: Женька тренировалась у нее около четырех лет, но этого времени стало достаточно, чтобы она целиком и полностью доверилась ей, видя в тренере не только учителя, но поддержку и опору. Женщина поняла, что, сделав непонятный для всех присутствующих выбор на просмотре несколько лет назад, она получила не только талантливую фигуристку, но и самую преданную и искреннюю ученицу. Выбрав из трех ребят эту хрупкую, тонкую, почти ничего не умеющую Женю, она сделала самый верный шаг в своей жизни. Укрыв ее теплым одеялом, забрав из рук чашку и поправив подушку, она отошла к окну, всматриваясь в бархтаное ночное небо. Женька, сама того не осознавая, своим визитом успокоила не только свое сердце, но и душу, на первый взгляд, стального и непробиваемого тренера. *** Олимпиада в Пхенчхане приближалась стремительнее, чем хотелось бы тренерскому штабу и спортсменам, которые ежедневно старались решить вечно появляющиеся трудности и недочеты, доводя свои программы до совершенства. Тренировки были часто похожи на преодоление, войну и борьбу: боль и страх стали постоянными жителями Хрустального, по очереди навещая каждого фигуриста, будто проверяя на прочность, на готовность, на смелость. Тем не менее, это событие ожидалось как праздник, как триумф спорта, и даже Женя, прошедшая сквозь огонь, воду и невероятную боль при подготовке в последний год, ждала игры как самое лучшее событие в своей жизни. Сидя в своем номере вечером перед произвольной программой, девушка целиком и полностью погрузилась в себя, стараясь настроиться на самый важный прокат в ее карьере. Голова нестерпимо болела от напряжения, сердце часто начинало предательски биться сильнее, а сама спортсменка уже в пятый раз вскакивала с кровати и наворачивала круги по комнате, не находя себе места. — Этери Георгиевна, вы спите? — с первого Женькиного визита прошло много лет, но без этой фразы с тех пор не проходили ни одни соревнования. Женя росла, как рос и уровень ее стартов и амбиций, сложность программ и невероятный груз ответственности. Жизнь в Хрустальном и за его пределами тоже не стояла на месте: юниоры уже были взрослыми, поколения спортсменов сменялись, и с приходом каждого нового человека атмосфера становилась иной: кто-то приносил с собой веселье и праздник, а кто-то — тревогу и неопределенность. Неизбежно менялись и Женя с Этери Георгиевной: совместное время работы уже насчитывало одиннадцать лет. Эта цифра была очень серьезной, и точно такими же были последствия, которые она за собой повлекла: нити, связывающие тренера и ученицу в самом известном тандеме фигурного катания, становились слишком крепкими и ощутимыми. Если пять лет назад это были веревочки, аккуратно соединяющие их руки, то теперь они напоминали цепи, пронизывающие сердца. Женя доверяла ей все: свое здоровье, свои секреты, душевные переживания и только что придуманные шутки; она показывала Этери фотографии с посиделок с друзьями, рассказывала, как Джерри подрался со шпицем на улице, как кто-то назвал ее прическу смешной и нелепой, как мама приготовила ужасно тоскливую овсянку на завтрак. Но еще Этери знала самую главную и неприкосновенную тайну: Евгения Медведева, чемпионка Европы, России и мира, королева льда и хрупкая девушка с бойцовским характером непомерно обожала сказки перед сном. Только про единственную вещь женщина не имела понятия: самым главным условием было то, чтобы сказки звучали именно из ее уст. — Нет, Женька, не сплю, — девушка приходила к ней каждый раз, а она не имела ни сил, ни желания отказать. Это стало их маленьким ритуалом, счастливой традицией, которую они оберегали от всего внешнего мира. Выходя на каток, они снова становились привычными для всех Этери и Женей: одна была строгим тренером, а вторая — трудолюбивой и упорной спортсменкой. Но эти драгоценные минуты в ночь перед произвольной, когда они могли быть другими, когда им не было нужды прятаться или стесняться, становились самыми важными и любимыми у обеих. Потому что это было единственное время, когда они могли без зазрения совести быть настоящими, быть теми, кем, возможно, всегда хотели быть. Рассказывая сказки, Этери невольно ведала Жене и свою, далеко не сказочную историю жизни, а девушка ловила каждое слово, боясь упустить даже самую маленькую деталь. — Вы не похожи на Снежную Королеву, — выслушав очередную сказку перед Чемпионатом мира, однажды задумчиво заключила Женька, сидя на мягком коврике в позе лотоса. Этери, глаза которой как-то по-особому блестели в эту ясную ночь, медленно встала с полосатого кресла, тихо опускаясь на теплый пол, отзеркаливая Женину позу. — Сомневаюсь, что кто-то с тобой согласится, — ее голос звучал тепло и весело, и любой другой человек посчитал бы, что это лишь добрая шутка. Но Женя была не любой. Женя видела этот взгляд десятки раз в своей жизни, и темнота не мешала ей различить едва заметную боль и тоску в глубоких янтарных очах. — Но ведь так и должно быть, верно? — девушка наклонилась, еще сильнее всматриваясь в точеные черты лица, стараясь отследить любую появляющуюяся эмоцию. — Этот образ часто все упрощает, правда? — Наверное, — Этери неопределенно пожала плечами, слегка уводя взгляд в сторону. Женя почувствовала, словно ее лишили жизненного контакта. — Если бы я еще знала, действительно ли это просто, Женька. Иногда мне кажется, что я вообще ничего не знаю, — ее глаза снова встретились с Жениными, и девушка ожила. — Как ничего? А меня? — она улыбалась искренне и тепло, и Этери впервые за последнее время почувствовала, как внутри что-то тает. Она неосознанно протянула руку вперед и заправила тонкую прядь за нежное ухо. — Ты вне этих категорий, Женя, — улыбка не сходила с ее лица, и она стала еще шире, когда девушка перехватила ее руку, не дав ей уйти на прежнее расстояние. Она держала ее в своих ладонях, рассматривая и изучая как самое красивое сокровище. — Потрясающе, — выдохнула Женя, перебирая длинные тонкие пальцы. — Вы бы стали первоклассной пианисткой, — девушка держала руки женщины в своих, дотрагиваясь до них аккуратнее, чем до хрустальной вазы. — Напомни мне сыграть тебе что-нибудь, когда будем рядом с роялем, — Этери попыталась вынуть свои кисти из грациозного захвата Медведевой, но ожидаемо потерпела неудачу. — И вы еще утверждаете, что не волшебница, — Женины глаза засияли новыми красками. — Теперь я точно знаю, что вы — фея из сказки! «Сказки — всего лишь выдумка, Женя. Чудес не бывает, и волшебников тоже», — Этери подумала бы так несколько лет назад, но теперь она знала: чудеса существуют, и доказательство этого прямо сейчас сидит перед ней и не выпускает ее холодные руки из своих, теплых и мягких. — Пусть будет так. Все лучше, чем Снежная Королева! — она сказала это с улыбкой и смехом, но Женя понимала серьезность момента: Этери впервые призналась, что только она видит ее настоящую, только ей позволено рушить этот образ и маску. Снежной Королевы действительно не существовало, но чтобы увидеть фею, нужно было уметь верить в чудо. И Женя умела. И, сама того не заметив, научила и Этери Георгиевну. И сейчас, стоя перед номером, в котором жил не только тренер, но и самый близкий ее человек, Женя поняла, что больше не хочет сказок. Раздался звонкий стук в дверь. — Этери Георгиевна, вы спите? — тишина вернулась на свое место также быстро, как и исчезла. Ответ не последовал ни через десять секунд, ни через минуту, ни через две. Женя замерла, не осознавая происходящее: этот ритуал не нарушился ни разу за все эти годы. Спроси ее, что она считает вечным в этой жизни, она бы моментально назвала именно сказки. Неужели что-то случилось? Дернув ручку, девушка поняла, что номер не заперт. Войдя в комнату, она сразу заметила две больших кружки: по запаху легко узнавался ромашковый чай. Пройдя дальше, Женя услышала тихий звук, похожий на чье-то дыхание: повернув голову, она увидела, как ее тренер, свернувшись калачиком, крепко спала. Подойдя совсем близко, девушка дотянулась до теплого пледа и накрыла слегка подрагивающее стройное тело. Подложив под голову подушку, она решила вложить ей в руки мягкого медведя, чтобы сделать эту ночь еще хоть на градус теплее. Но в последний момент внутри что-то щелкнуло, и вместо плюшевой игрушки к ней в объятья легла она сама. Женя знала, что Этери спит крепко, но все равно устраивалась предельно тихо и осторожно, боясь сделать лишний вздох. Сначала в ее планах было просто лечь рядом, но женщина выглядела так трогательно и беззащитно, что Женька решила накрыть ее руки своими. Ей показалось, что тренер мимолетно улыбнулась во сне, и она неосознанно подползла еще ближе, пока не уткнулась прохладным носом в худую ключицу. Этери не проснулась и даже не открыла глаза, но длинные руки будто сами по себе заключили Женю в уютный кокон из объятий. Наконец, она позволила себе облегченный выдох. Ромашковый чай испускал аромат спокойствия и тепла, и вся тревога, все беспокойство, накрывавшие девушку минутами ранее, улетучивались, уступая место счастью и… волшебству. — Чудо, — едва слышно выдохнула Этери, проведя носом по мягким каштановым волосам. Не было ясно, относилось это к Жене, к Олимпиаде, к чему-то, что пришло ей во сне, но девушке было достаточно того, что к ее тренеру наконец-то пришел покой, который моментально передавался и ей. — Сказки — они бывают, — осторожно зашептала женщина, прижимая Женю еще ближе к себе. — И чудеса. Ведь если нет… То кто тогда ты? — она все-таки проснулась, ища взгляд шоколадных глаз. — Ты же чудо, Женя? — Конечно. Меня же создала волшебница, — девушка улыбнулась, прячась под теплый плед, прижимаясь к Этери еще теснее, обнимая ее еще крепче. И в это мгновение цепи, пронизывающие их сердца, исчезли: им на смену пришло нечто большее, что-то, чему они обе пока не знали названия. — А что будет, когда ты расскажешь все сказки? — Женя впервые в жизни обратилась к тренеру фамильярно, но в эту секунду просто не могло быть иначе. Их души были связаны, а разве в таком случае все внешнее не уходит на второй план? — Мы напишем свою, — Этери смотрела в ее глаза, и на минуту им показалось, что все трудности, все сложности и тяготы жизни исчезли: будто не существовало ни Олимпиады, ни травмы, ни Анны Карениной. Только они и их вера друг в друга. *** Этери Георгиевна стояла напротив квартиры Медведевой после последних контрольных прокатов сборной России. Они не разговаривали два года, и этот факт ранил и вводил в недоумение так сильно, что иногда было ощущение, что все это сон. Все произошедшее видилось словно в тумане: последняя глава их сказки была такой темной, что хотелось ловким движением вырвать эти несколько ужасных страниц. Но каждый раз, пытаясь это сделать, они заодно вырывали частичку сердец друг у друга: доверие грозилось нарушиться, а связь разорваться, но ведь в сказках так не бывает? Так ведь просто не может быть? Их связь вышла на уровень, который уже не мог уместиться в Хрустальном. Это было нечто, к чему они не были готовы: нежность часто перерастала в желание, а доверие заменялось любовью. Писатель бы рассудил, что все идет планомерно и своим чередом, но этим писателем были сами Этери и Женя. И впервые в своей жизни они обе сделали неправильный выбор: доверились страху, а не друг другу; не волшебству, в которое когда-то вместе научились верить, а пропасти, в которую всегда боялись упасть. Но Этери знала, что когда-то давно, придя к ней в номер на дрожащих ногах, со смешными косичками и сияющим взглядом, Женя показала ей чудо. И теперь, когда она сама потеряла веру в него, пришел ее черед пробудить в Женьке то, что могла видеть только она, и о чем Женя забыла. Раздался звонкий стук в дверь. — Женек, — она специально выбрала это обращение, помня, как сильно оно ей понравилось в тот первый вечер. — Ты спишь? В квартире послышался звон, затем глухой стук, а потом тихий топот шагов. Житель дошел до двери. — Нет, Этери Георгиевна, не сплю, — замок не щелкнул, преграда не спала, и разговор все еще шел через стену. Но даже так было слышно, как дрожал Женькин голос. Этери дернула ручку двери, и она поддалась. Женщина долго готовила себя к этой встрече, но реальность оказалась тяжелой: Женя недавно плакала, и в ее красных, но все таких же огромных глазах стояли слезы. Как же они могли дойти до такого? — Только не надо сказок, Этери Георгиевна, — тонкий голос звучал надломленнее, чем когда-либо. — Я рассказала все, которые знала, — сдерживать эмоции было тяжело, но пока получалось. — Теперь пришло время для нашей. Но она мало похожа на сказку, — их глаза излучали боль. — Послушаешь? Пройдя вглубь квартиры, женщина присела на диван, сняв пальто. Ее взгляд зацепился за букет ромашек, одиноко стоящий на огромном столе. — Зачем вы пришли? — Женин голос вырвал ее из задумчивости, заставляя вернуться в реальность. Этери вздрогнула, услышав этот вопрос. Его задают только чужим людям, тем, кого не хотят и не рады видеть. В комнате, кажется, стало слегка холоднее. — Жень, — она подошла к сидящей напротив девушке, которая сразу же вжалась в кресло, будто желая спрятаться и исчезнуть. Неужели она боялась? — Это ведь все неправильно. Так не должно быть. Ты угасаешь, твои травмы болят сильнее, а сердце… — она прервалась, переводя дух. Женя смотрела на нее, не отрываясь. — А сердце разбито. Ты катаешься хорошо, ты борешься и не сдаешься. Но в тебе больше нет той огромной сияющей части, которая определяла все. И у меня ее тоже нет, — слова Этери выходили слишком резко, не как раньше. А существовало ли теперь это «раньше»? Имели ли они право о нем вспоминать? — Вы пришли, чтобы напомнить, как плоха моя жизнь? — взгляд карих глаз стал затравленным, злым. Это была не та Женя, которая любила сказки. Но это все еще была Женя, которую любила Этери. — Я пришла, чтобы предложить тебе вернуться. Они смотрели друг другу в глаза, ища ответы на свои вопросы, копившиеся целых два года. Они изучали лица друг друга словно впервые, будто не существовало ничего из далекого прошлого, ничего, что делало их счастливыми, ничего, что разбило им сердце. Все, что имело значение, было здесь и сейчас, и им нужны были лишь смелость и мужество, чтобы не спрятаться снова. Мир вокруг изменился, жизнь стала такой, какую они не могли и представить. Их нити судьбы перепутались и почти порвались, их дороги грозились разойтись каждый день. Но сейчас, встретившись взглядами, они снова видели только то, что можно назвать настоящим. То, что не было тронуто в этот долгий период разлуки. То, что они скрывали ото всех, но не умели скрывать друг от друга. Это была любовь — и теперь рядом с ней не было страха. Женя всхлипнула и бросилась прямо к Этери в объятия, которая, не удержав равновесия, присела на рядом стоящий диван, не выпуская Женьку из рук. Она гладила ее по спине, по плечам, вдыхала такой родной и знакомый запах волос и не понимала, как можно было жить без этого так долго. Женька плакала, не будучи в силах оторваться от нее ни на секунду, пряча голову то на груди, то на плече, сжимая тонкую талию почти до боли. Она поняла, что это была не та Этери, к которой она пришла в номер много лет назад, но это все еще была та Этери, которую она любила. Женщина подняла ее голову и принялась аккуратно вытирать слезы, которые продолжали безостановочно течь из шоколадных глаз. Женя прижалась к ее руке и оставила легкий поцелуй на изящном запястье, снова заглянув в блестящие глаза напротив, будто спрашивая разрешения. Этери наклонилась, желая ненавязчиво прикоснуться губами к щеке, но Женя была слишком догадливой и проворной. Слегка наклонив голову вбок, она застала Этери врасплох: теперь у нее не было ни единого шанса оттянуть этот приятный момент. Поцелуй вышел нежным, с привкусом горечи и сожаления, который был быстро заглушен нарастающим удовольствием и удовлетворением. Женя вцепилась в ее талию как в последнюю соломинку, удерживающую ее в этом мире, а Этери не переставая гладила ее шею и плечи, заставляя улыбаться и тяжело дышать. Отстранившись, женщина взглянула в затянутые дымкой темные глаза и, снова приблизившись, легко укусила маленький нос, вызывая звонкий безудержный смех. — Чудо, — они выдохнули это одновременно, и теперь смеялись уже вдвоем. — А кто же тогда наш волшебник? — Этери уложила Женькину голову к себе на колени и медленно перебирала темные пряди. — Если я скажу, что любовь, то это будет слишком банально? — Женя водила пальцем по плоскому животу, не отрывая взгляда от сияющих янтарных глаз. Наконец все преграды исчезли, снова делая их души обнаженными друг перед другом. — Это самый лучший конец для сказки, — Этери улыбнулась и снова потянулась за поцелуем, но Женя остановила ее: — Нет. Не конец, — и, притянув ее голову ближе к себе, выдохнула прямо в губы: — Начало.