Принятие заразно

      Я не помню, попрощался ли с врачом, выходя из кабинета, — не помню, сказал ли хоть что-то, услышав результаты анализов. Если раньше надежда теплилась во мне и противостояла давлению десятка страхов и комплексов, как Атлас держал небосвод, то с озвучиванием врачом положения дел небесная твердь-таки сокрушила его, превратила в ничто, сплющила, став вместе с горами двумя половинками пресса; смяла и покорежила меня самого, будто поезд оставленную на рельсах монетку…       Ручка двери громко щелкнула, гладкая, холодная, как моя голова, стесненная тонкой шапкой. Старшая сестра, сидевшая все это время в коридоре, оторвалась от экрана смартфона, погасила его и вскочила на ноги, не на шутку встревоженно заглянула в мои окаменевшие от боли глаза.       — Ну? Что сказал врач?..       Я выдавил улыбку, точно жалкие остатки из мягкой упаковки кетчупа, пожал плечами, борясь с досадливым пощипыванием в носу.       — Сказал, что надежды нет: все луковицы мертвы… Никакие средства не помогут… Буду мерзнуть зимой даже дома, что делать! — устало хохотнул я, надеясь вызвать хоть малюсенькую усмешку на глазах сестры, красивой пышноволосой блондинки.       Моя дурацкая острота не сыграла: Аня выглядел еще более разбитой, чем раньше, будто это она с моим неказистым лицом будет глупо смотреться с лысой головой всю оставшуюся жизнь…       — Это плохой врач, ошибка в анализах, — сжала она кулаки, сверля влажными глазами мои потертые кроссовки. — Мы найдем другого, и там нам помогут…       — Не «нам», а «мне», — сдуру поправил ее я, — у тебя-то все в порядке. К счастью.       Мои слова лишь ухудшили ее самочувствие. Идиот… Она взяла меня под руку, прижалась щекой к плечу, будто возвращалась домой с обреченным онкологическим больным. Да, «Могло бы быть и хуже — ты ж не умираешь!» — скажет кто-нибудь — и окажется прав, но разве мысль о том, что могли отсечь всю кисть, позволяет искренне радоваться потере одного пальца?.. Это ведь неотъемлемая частичка меня…       Свободной рукой я стыдливо поправил шапку. Ткань была приятной, но без волос, мне казалось, шапка соскальзывала с кожи; непривычно было ощущать головой что-то настолько ярко. Я чувствовал себя голым и слабым, одним своим присутствием рядом позорящим сестру… Мне и тридцати еще нет — почему?.. Пациенты многопрофильной клиники были заняты своими болячками, однако мне упорно виделось, что когда я прохожу мимо, каждый поглядывает на меня и внутренне смеется, дивится тому, как такой тощий лысый уродец смог увлечь нормальную девушку… И я лишь прятал взгляд, виновато поджимал губы и брел вперед, ненавидя себя.       …В школе я был «гадким утенком», после «расцвел» на пару лет, был искренне рад видеть в зеркале человека, на которого смотреть не стыдно, — и вот опять. Всего пару годков продлилась моя юность…       Мы вышли из клиники на широкое, уложенное плиткой крыльцо. Весеннее солнце слепило, остатки мороза пощипывали за щеки, будто излишне любвеобильная старушка, увидавшая упитанного сорванца. Ранее голые деревья, прячущие корявые лысины под снегами, ныне щеголяли почками, мелкой ярко-салатной листвой. Ни одно дерево не осталось абсолютно голым в округе, и поэтому я хотел их все до единого срубить и сжечь… Сестра отцепилась от моего предплечья, потрепала за руку: видать, поняла, что я вновь увяз в болоте мерзкой безнадеги.       — Мы что-нибудь придумаем… — пообещала она. — В конце концов, можно будет носить парик… или сделать пересадку волос… или еще что-нибудь — с каждым днем изобретают все больше и больше вещей, придумают какие-нибудь «нано-волосы» или еще что…       — Конечно, — каменно кивнул я и погладил ее по плечам. — Ситуация решаема, это не будет длиться вечно.       Мои слова принесли ей облегчение, и с искренней улыбкой Аня чмокнула меня в щеку.       — Я пригоню машину.       — Не торопись: погода — сказка, — печально признался я, но эмоционального упадка в моих словах она не заметила, ведь, кажется, я сумел ее успокоить. Почему, даже когда она подбадривает меня, чувствуется, что утешает в первую очередь себя?..       Она сбежала по ступенькам, влилась в редкий ручеек субботних пешеходов на этой тихой спальной улочке и вскоре пропала из виду.       Пели птицы, греясь на солнце. В бессчетном множестве зеркал, оставленных мелким дождем среди недотаявшей ледяной корки, отражалось чистейшее синее небо. Воздух был свеж, умеренно прохладен, действительно пахло весной. …Летом мне тоже придется ходить в такой шапке или бандане?.. Кепка не скроет отсутствие волос… Про походы на пляж и в аквапарк можно забыть — туда в головных уборах не пускают… Придется в бассейн записаться — слава шапочкам для плавания… Хотя как переодеваться, чтобы другие посетители не стали свидетелями смены одной шапки на другую? В туалете, что ли?..       Справа гулко бряцнул металл — бликующие на солнце наручные часы соприкоснулись с трубчатыми стальными перилами крыльца. Незнакомец в черном пальто, на вид чуть старше меня (хотя без волос теперь, вероятно, я выгляжу гораздо старше…), привалился на перила предплечьями. В пальцах правой руки подмигивала красным угольком сигарета. Легкий весенний ветер волновал его осветленные волосы, мягкие на вид. Прошло так мало времени, а я уже забыл, каково это — ощущать ветер, гуляющий в твоих волосах…       Вновь поправив и так нормально сидящую шапку, я отвел взгляд в другую сторону. Хотелось уйти, но тогда мы можем разминуться с сестрой. Она и так вся на нервах, когда за рулем…       — Не куришь? — вдруг услышал я голос справа. Кому это он, интересно? Но если повернусь, все будет выглядеть так, будто я подслушиваю чужой разго… — Э-эй? — Незнакомец придвинулся ближе, заглянул мне в лицо, и я отшатнулся от него, как от выпавшей из темной кладовки швабры. — Не куришь, говорю?       — Н-нет… — опешенно ответил я. Кто знает, может, если б еще и курил, волосы бы еще быстрее высыпались — врач столько всего говорил о возможных причинах на первом приеме…       — И правильно: та еще зараза; третий раз бросить пробовал недавно — и никак. Зато как здорово, — с голливудской улыбкой сказал он и от души затянулся.       …Зубы белые, несмотря на курение, — везет же людям, живущим с использованием «читов». Я ни разу во рту сигареты не держал, а зубы желтоватые; ни разу не красился и не истязал волосы «химией» — и где они все равно? Веду здоровый образ жизни — наверное, умру от рака, чего еще от этой жизни ожидать…       Не то для собственного развлечения, не то красуясь, парень выпустил вперед, с крыльца, кольца дыма, и я бессильно возненавидел его еще больше. Шел бы он отсюда — мешает страдать от собственной никчемности и приобретенного уродства…       — А кофе пьешь?       — Господи, чего ты пристал?.. — чуть не плача, взмолился я, и он удивленно поднял прямые низкие брови. — Чего тебе надо от меня? Я просто стою, жду машину, я не для бесед тут топчусь.       — Хотел пригласить тебя выпить кофе.       — Чего?.. — Я ошарашенно моргнул. Под кроссовками больше не ощущалось крыльцо: после услышанного я словно завис в пустоте, потерявший способность двигаться. — А про сигареты к чему тогда вопрос был?       — Просто чтобы начать разговор. Надо же как-то человека зацепить, привлечь его внимание.       — Господи, зачем тебе мое-то внимание цеплять… — с отвращением к себе закатил я глаза, покачивая головой. Нет, это я что-то неправильно понимаю, безнадежно отстал от жизни и потому вижу между строк то, чего там быть не может…       — У тебя глаза красивые, — вдруг обыденным тоном поделился он, прислонившись поясницей к перилам. — Грустные, но красивые. Как у собаки. Люблю собак.       — Чт… Я… У меня нет волос, — зачем-то выпалил я, вдобавок ткнув пальцем в шапку. Странный парень растянул губы во внезапном даже для него самого смешке.       — Да, я понял. У тебя же виски видны, и они голые…       Он не успел еще договорить, а я уже, побледнев, начал глубже натягивать шапку…       — …Да нет, ну зачем, прекрати, — на удивление пламенно отреагировал мой собеседник и, отлипнув от перил да бросив с крыльца сигарету в ближайшую лужу, ухватил мои руки и насильно их опустил. — Да какая разница, есть волосы или нет? У кого-то длинные патлы, у кого-то короткая шевелюра, кто-то бреет голову — это стиль, каждый выбирает свое, и даже если жизнь за человека сделала выбор, это все равно остается частью стиля, а не признаком болезни и «меткой прокаженного». Просто… отпусти ситуацию. И хватит уже трогать шапку. Тебе холодно без нее?       — Да… — обезоруженно и потому на грани паники ответил я.       — Ну вот и носи ее только для того, чтобы держать голову в тепле. А не как ширму для стиля. Ты пьешь кофе или нет?       — Да…       — Тогда пойдем в кафе.       — Я не могу, за мной сестра едет, — указал я на вынырнувшую из-за угла вишневую легковушку.       — Значит, придется и ее взять с собой. Но плачу я только за тебя, — добавил он, уверенно ведя меня за руку по ступеням вниз, будто найденную на улице собаку.       — И зачем за меня платить?..       — За красивые глаза.