***
Фотографии, разложенные на столе, освещаются рассеянным светом старой настольной лампы. Жёлтый свет, немного мучающий глаза. Слегка вздёрнутый подбородок на фотографии. Мужчина запечатлён в ресторане; у двери в фитнес клуб на окраине города; в темноте открытого нараспашку окна посреди ночи; на перекрёстке дорог, когда ни одна живая душа не снуёт пустынными улицами. Мужчина не радуется солнцу, не улыбается детям, не останавливается, чтобы засмотреться на мелочи, не чувствует холода. Не ощущает приближение смерти, которая дышит ему в затылок и улыбается пухлыми губами. Чимин долго рассматривает разложенные перед собой фотографии и поглаживает указательным пальцем фигуру угрюмого мужчины, что от снимка к снимку становится всё печальнее. Будто он уже смирился. Будто готов сказать в глаза своей погибели, что отдаёт свою жизнь без сожалений, не пытаясь бороться или соревноваться за право вдохнуть ещё раз. Чимин бросает беглый взгляд на стаканчик из кафе, что занял своё место на подвесной полке у стола. На картонном бочке стакана из-под латте чёрным маркером выведено «Юнги». Сам Юнги с фотографии тяжело смотрит прямо на Чимина, будто знает, что каждый день на него направлен объектив убийцы, которого послали за ним из самого Ада. Пальцы бегло скользят по цифровой клавиатуре, чтобы в следующее мгновение тишину полупустой комнаты заполнил гудки. Гудки сменяются сигналом подключения к набранному абоненту. Тишина комнаты Чимина встречается с тишиной комнаты Юнги. — Ты сегодня чуть более угрюмый, чем вчера, — неожиданно хрипло звучит голос Чимина, который откидывается на спинку стула и смотрит прямо в натяжной потолок над собой, ловя взглядом отблески тусклого света на глянце. — Не заметил, — басит собеседник, шурша постельным бельём, оборачиваясь на бок. — Твой латте успел остыть сегодня. Ты так к нему и не притронулся, — немного погодя отвечает Чимин, потирая пальцами уставшие глаза. — Тебе было вкусно? — непонятно зачем интересуется Юнги, а в трубке Чимина отчётливо слышен щелчок зажигалки. Глубокая затяжка. Гортанный стон никотинового наслаждения. — Я больше люблю чай, — делится мужчина и поднимается со стула, выключая лампу, погружая комнату в кромешную тьму. Подсвечивает себе дисплеем телефона и бредёт к постели, босыми ступнями потирает друг о друга, мечтая скорее согреться. — Сегодня холодно, — будто зная о нелюбви Чимина к холоду, говорит мужчина, выдыхая из лёгких густой сигаретный дым. — Ты снова не застегнул свой плащ, — журит Чимин и укрывается с головой, закрывая глаза, вслушиваясь в то, как хмыкает, задумавшись, собеседник. — Я спешил, — короткий ответ и негромкий кашель. Горячий дым сушит горло Юнги. В стакане на тумбочке, как назло, нету воды. — Я приду убить тебя во вторник, — проговаривает медленно, потирая раскрытую ладонь о бедро, спасаясь согреться трением о ткань домашних штанов. — Обещают дождь, — сообщает спокойно и шумно вздыхает, отбрасывая одеяло. Кровать немного скрипит. Босые ноги, как и у самого Чимина, шлёпают по паркету. — Терпеть не могу дождь, — ворчит мужчина и поворачивается на другой бок, ногой обхватывая сбившееся в кучу одеяло. — Мне ждать? — в голосе ни капли страха. Течёт вода, набираясь в невысокий стакан. — Не на этой неделе, — бормочет сонно и сбрасывает звонок, бросая телефон в складки одеяла.***
Солнце нещадно опаляет бледную кожу. Нужно было хорошо смазать её солнцезащитным кремом. «Даже когда зима. Когда идёт дождь за окном. Всегда нужно защищать свою кожу, Юнги. Особенно твою. Она очень нежная» — за этим всегда следил Хосок, проводя костяшками пальцев по щеке Юнги, проверяя на мягкость. — Я забыл, — почти неслышно говорит Юнги, вжимая голову в плечи, будто ожидая, что любимый человек легонько шлёпнет его по затылку, как делал это всегда. Ждёт заливистого смеха и поцелуй. Ждёт объятий и едва слышное «Я сам намажу, садись, Юнги». За этим всегда следил Хосок. Теперь следит Юнги… Как солнечные лучи, пробившиеся сквозь завесу туч, играют на могильной плите. Следит Чимин. Наблюдает за поникшей фигурой, что без движения стоит у могилы. Неустанно следит за тем, как приподнимаются и опускаются плечи от мерного дыхания. Замечает, как до побелевших костяшек сжимаются кулаки. Видит тёмные следы бессонных ночей под чужими глазами. «Синяки стали заметнее» — набирает текст сообщения Чимин, спешно уходя с территории кладбища, чтобы успеть на отъезжающий от остановки автобус. Он садится где-то в хвосте салона и через окно наблюдает за тем, как Юнги, прочитав сообщение, провожает взглядом проезжающий мимо него автобус, в котором едет его неминуемо приближающаяся смерть. «Уже скоро вторник» — пишет в ответ Юнги, прежде чем сесть в автомобиль. Он безмолвно кивает водителю и закрывает глаза, боком ложась на сидение, поджимая под себя ноги. Кутается в тёмное пальто. Скрещивает руки на груди и тянет губы в болезненной улыбке, больше похожей на оскал. — Я скоро буду, — шепчет он почти неслышно для самого себя. Ожидает, что его слышит тот, кто, вероятно, ждёт, когда для Юнги наступит его обещанный вторник.***
Чимин стоит напротив. Угловое здание, из окна которого виден силуэт Юнги. Он без движения застыл в панораме офисного здания. Смотрит в самую душу. Видит рабочую площадку, которую присмотрел для себя Чимин. Видит Чёрный футляр, в котором покоится мгновенная для Юнги смерть. Так чувствует Чимин. Ощущает потухший взгляд, что забирается под одежду и гуляет сквозняком по коже, ласкает холодными длинными пальцами и сжимает горло, пытаясь утащить за собой. «Я не справлюсь один» — шепчет этот взгляд, будто Чимин обязан сопроводить того, кого согласился отправить на тот свет одним нажатием на курок. «Мне ещё рано» — отвечает Чимин. Отрицательно шатает головой, будто Юнги, бездумно смотрящий в окно из своего кабинета, точно общается с ним и ждёт от Чимина ответа на своё почти что приглашение прогуляться «на ту сторону». — Ты ничего не ел сегодня, — голос Чимина почти не слышен в трубке, пока он складывает не собранную винтовку обратно в футляр. — Ждал, что ты придёшь, — немного медлит с ответом Юнги и отходит от окна, скрываясь в полутонах своего рабочего кабинета. — Сегодня не тот вторник, — объясняется Чимин и до боли закусывает губу. Он считает вторники, нехотя загибая уже третий палец. — Мне заказать еду? — интересуется Юнги. Расстроен. Будто неоправданные ожидания понемногу начинают выводить его из себя. — Я люблю европейскую еду, — зачем-то уточняет Чимин и закрывает дверь заброшенного офисного здания, спеша уйти подальше, выйти из здания и скрыться на соседней улице. — Ты сбегаешь, — озвучивает очевидное Юнги и покусывает щёку изнутри, болезненно морщась. — Ты зря распустил охрану, — Чимин устал загибать пальцы, оттягивая неизбежное. Неизбежное осознание того, что он не в состоянии преподнести подарок в виде смерти, когда этого так бездумно ждут. — Хочу пасту, — шепчет Юнги и сбрасывает вызов. Его взгляд останавливается на наручных часах. Десять вечера очередного обманутого вторника.***
Чимин стучит трижды. По одному разу за каждый свой обман. Скользит пальцами по холодному металлу дорогой двери и делает шаг назад, когда слышит шаги из глубины квартиры. Никакого света. Только уставшее лицо во мраке. Тонкие руки, широко открывшие дверь перед Чимином. — Снова не спишь, — вздыхает Чимин, окидывая взглядом изрядно похудевшего Юнги, облачившегося в домашнюю одежду. — Я ждал свой ужин, — мужчина убирает руку и делает шаг назад, позволяя гостю войти внутрь и закрыть дверь за собой самостоятельно. — У тебя холодно, — Чимин поджимает губы и невольно ёжится, не понимая того, как можно стоять в одной футболке, когда ему холодно даже в своём пальто. — Ты обманул меня, — игнорирует Юнги и забирает из руки Чимина пакет с едой. Оборачивается к нему спиной и идёт в спальню, слыша, что мужчина следует сразу за ним. — Я приходил, — тихо оправдывается мужчина и снимает пальто, бросая его на спинку стула, когда Юнги забирается в постель, оставляя пакет сверху на одеяле. — Я тебя не видел, — Юнги раскрывает пакет и достаёт контейнер, через пластиковую крышку которого видна паста, как он и хотел. Приятный аромат быстро наполняет спальню. — Давай уедем? — выпаливает Чимин и в несколько шагов приближается к кровати, забираясь на неё. Подбирается ближе к застывшему с контейнером в руках Юнги, садится на его колени и смотри в самые глаза. — Мы не поели, ещё. Садись рядом, — мычит, не без усилий раскрывая свою еду и то, что купил для себя Чимин. — Я пришёл к тебе во вторник, — Чимин, взяв из рук Юнги контейнер со своей едой, поворачивает к нему экраном свой телефон, показывая, что полуночи ещё десять минут. — Ты обещал убить меня, — вздыхает, отправляя в рот порцию немного остывшей пасты. — Мой вторник наступил раньше твоего, Юнги, — Чимин засматривается на мужчину и, не заинтересованный в еде, тянется к Юнги, оставляя на его щеке мягкий поцелуй, привлекая к себе внимание. — Нужно включить отопление. Твои губы совсем холодные, — Юнги тянется к маленькому пульту, что лежит рядом с полным воды стаканом на тумбочке, и прибавляет температуру, — Скоро станет теплее. Оставайся. — Они придут за тобой, — опасливо говорит Чимин, сплетая свои пальцы с пальцами Юнги. — Всегда хотел побывать там, где постоянно тепло, — откладывает еду, пряча в пакет, спуская его с постели на пол, — Хорошо. Я свободен во вторник. — Я знаю.