***
За обедом все шло, как обычно. Ройбен натягивал свою маску и веселился со всеми. Хоть Мейеры и видели ложь насквозь, Джек когда-то мог их обманывать, когда ещё был здесь. А Ройбен многому научился у брата Пенни, так же и хорошему навыку вранья. Пенни, к сожалению, была слишком проницательна и знала своего друга очень хорошо, поэтому и видела его настоящего. Даже с мамой он разговаривал как обычно. Привык когда-то врать ей о том, что сидит дома, хотя на самом деле ходил по крышам и прятался в тайных местах. А затем сказал, что ушел на ночь к другу, когда на самом деле был в другом месте, а потом ещё и боролся с главой города в его особняке. Тогда они с Пенни и познакомились. Она играла в куклы, а он прятался. Оба считали свои занятия чем-то глупым, но таким важным для себя. Она была веселой и вечно улыбалась, а он застенчивым, но отважным мальчиком. Пенни молчала о том, что видела его другим сейчас. Таким отстранённым и сухим. Только она и видела его таким и только при ней он этого не скрывал. Она не умела врать, но умалчивать правду научилась, а именно никому не рассказывать о том, что происходит с ее другом. Он взял с нее обещание однажды, а обещания она всегда выполняла и не могла по-другому. Самый Мейер из всех Мейеров. Подруга хотела помочь ему, она хотела бы понять, что можно сделать ради него, но она не знала. Часы были единственным о чем парень думал за последние несколько лет. Казалось бы, эта история давно забыта, её семья вспоминает это, как легенду о своём роде, легенду о Пенелопе, Джеке и часах, которые теперь лежат где-то на глубине океана. Но он не забывал никогда. Девушка видела печаль в его глазах, даже когда он наигранно улыбался. Она хотела ему помочь. По традиции, когда эти двое мысли посуду, они молчали и думали о своем. Затем Пенни, домыв последнюю тарелку и отдавая ее Ройбену, смотря прямо в его глаза, сердито произнесла: — В следующий раз не улыбайся так сильно, это подозрительно, — возможно, она сама устала от его лжи и устала хранить его тайны. Никогда Пенни не была так подавлена всем, что происходит в ее голове и с ее другом. — Что? — Ройбен явно не ожидал такого от подруги, обычно она молчала и старалась не задевать эти темы, особенно в доме. Она лишь ушла, оставив его с вопросами в голове. Возможно, он и вправду много на нее взвалил и ее взгляд со временем потускнеет, как и его. Возможно, ему правда стоит быть честнее с ней. Она единственная знает о том, что с ним происходит, но он никогда не разговаривал с ней об этом.***
Пенни лежала в своей комнате и не могла уснуть. На столе горела свеча и тепло освещала ее рыжие кудри на подушке. Ещё один день, очередной для нее. Иногда ей казалось, что у нее синдром спасательницы. Может ли быть такое у Мейеров? Да, они всегда были примером идеальных, законопослушных граждан, всегда были готовы распознать ложь, быть в здравом уме. Но синдром спасательницы? Ей казалось, это не про нее. Возможно, она переживала о ком-то, но каждый ведь сам разбирается со своими проблемами, так ведь? Её размышления прервал стук в дверь. — Войдите, — она немного приподнялась и села на кровати. В дверях стоял Ройбен, он зашёл и закрыл за собой дверь. Когда он поднял на нее глаза, она не могла поверить. Они не безразличны, не пусты, он был готов заплакать. — Ройбен, что- Она не успела договорить, как его голова уже оказалась у нее на коленях. Он сел на пол и уткнулся лицом в одеяло, в которое она была закутана по пояс, его руки сжали простынь рядом с ней и он начал дрожать. Удивлённая Пенни видела его таким не в первый раз, но за последние шесть лет он всегда сохранял спокойствие, всегда держал лицо. Она коснулась рукой его волос и услышала всхлипывания. — Я рядом, — кротко ответила девушка, и Ройбен вжался в одеяло ещё сильнее. Спустя пару минут, он поднял свою голову и взглянул в ее изумрудные глаза, которые были полны беспокойства, но так же поддержки. — Хочешь поговорить об этом? Парень смахнул с глаз слезы и кивнул, стараясь смотреть ей прямо в глаза. Ему было трудно выдерживать взгляд Пенни. Особенно, когда она беспокоилась за него. Он боялся ее подвести, не хотел вести себя, как придурок, но выходит только это и делал последние несколько лет. Она легла на подушку и попросила Ройбена лечь напротив нее, чтобы было проще, и закутала того в одеяло, объяснив это комфортным разговором. Он вздохнул, чтобы набраться смелости и начал говорить, смотря куда-то в пустоту: — Я боюсь быть, как Смог. И всегда боялся. Однажды ты сказала «эти часы могут приносить только разрушения», ты была права, но я не верил. Я не хотел верить. Ты тогда не настаивала на этом, хотела, чтобы я сам принял решение. И я принял его. Как всем кажется, правильное решение. Но когда в твоих руках сила и власть, к которой так сильно стремятся многие, что бы ты сделала? Я знаю, выбросила бы. Но я не хотел. И Смог не хотел. В конце концов и Бартоломью не хотел. Мне кажется, меня что-то связывает с ними, — помолчав немного, он добавил, теперь уже смотря ей в глаза, — я становлюсь злодеем, Пенни? Пенни, которая до этого слушала его внимательно и не перебивала, сочувственно положила руку ему на ладонь, которая лежала рядом. — Ты никогда не был злодеем, ты всегда был хорошем парнем. Ты никогда не считал, что часами стоит пользоваться так, как это делали те двое. Ройбен, ты всегда хотел лишь добра и знал, что с ними, ты бы мог творить добро, помогать людям. И ты мог бы, но эта вещь слишком опасна… — Ты думаешь, я бы не справился с этой силой, — с нескрываемым интересом спросил он, — думаешь, я бы съехал с катушек? — Я думаю, ты бы сделал правильный выбор. Я всегда доверяла тебе. И была готова пойти с тобой до конца. Он заглянул ей в глаза, так словно пытаясь понять, верит ли она в это сама, по-настоящему ли так считает. Он не умел определять правду по лицу, как это делала она. Но он точно знал, что она не врёт. Никогда не врёт. Она же Мейер. В этот момент он действительно почувствовал, что не один. Она всегда была рядом. И она никогда не подводила его, всегда пыталась помочь ему. Он перевернул свою ладонь так, чтобы его рука теперь могла держать ее руку и немного притянув ее к себе, закрыл глаза. Впервые за долгое время, искренне и спокойно улыбаясь, он произнес: — Спасибо, Пенни. Она почувствовала жар на коже от его дыхания и спокойствие за него впервые за долгое время. Он был сломлен из-за этих часов, не знал, как поступить и стоит ли что-то делать. Ему нужна была поддержка, которую он не был готов принять несколько лет. А ей нужно было спокойствие за него, которое она не могла ему дать. Но теперь они оба, похоже, спокойны, кажется он действительно доверился ей. Пенни тоже закрыла глаза и улыбалась. Она правда давно этого ждала. На утро Мейер поняла, что спала в объятиях друга, а Ройбен понял, что во рту у него рыжие кудри.***
Вернувшись домой, Ройбен первым делом обратил внимание на «камень», лежавший на тумбочке возле кровати. То что Пенни когда-то покрыла цементом, раскрасила смолой, и облепила обломками ракушек и то, что так долго не выходило у него из головы. Часы, они лежали прямо перед ним. В эту же секунду его мир словно перевернулся, он быстро схватил их со стола, осматривая и проговаривая в голове «это всего лишь камень, не часы, забудь о часах», но к его сожалению или счастью, он осознал, что нет. Это не камень. Это часы. Часы, которые могут делать человека невидимым. Множество вопросов занимали его голову, но одно он понял точно. Ему нужен ключ, а ключ Пенни спрятала в нефтехранилище.