Странности беременной Марии Владимировны

Есть фразы, после которых в жизни всё меняется. Вот сказал Вам любимый человек: «Нам нужно поговорить», и Вы уже подсознательно, на уровне нейронных соединений понимаете, что эти слова могут изменить очень многое. Если Вы думаете, что фраза «Милая, у меня хорошая новость» более безопасная, спешу Вас разочаровать: она может поставить с ног на голову всю жизнь. Со мной это случилось однажды в дождливый апрельский вечер. День не задался. На работе ситуация была очень напряжённая: новый клиент проел плешь на головах всех моих работников своими запросами. Да ещё этот дождь… В общем, домой я вернулась в плохом настроении. Хотелось упасть ничком прям в прихожей и там же уснуть. Но не тут-то было! Моя милая жёнушка носилась по квартире со скоростью пущенной стрелы, нарушая все возможные законы физики. Завидев меня, она тут же начала что-то говорить, причём с такой прытью, что периодически переходила на ультразвук. Я не сразу поняла, зачем мне под нос суют какой-то странный предмет, что от меня вообще хотят и почему мне не дают просто упасть и поспать. После десятой, кажется, попытки и врученной мне странной штуковины с экранчиком и двумя полосками на нём я наконец-то поняла: Маша беременна. Не то чтобы это была прям шок новость, но эта попытка эко была уже 8 по счёту. — Почему ты не радуешься? — скрестив руки на груди, спросила жена. И я, вспомнив неудачный день, хотела объяснить, что очень устала и что эти тесты не дают стопроцентной уверенности, что нужно сначала подтвердить этот факт у врача, но, к счастью, механизм самосохранения работал безотказно, и потому вместо всех логичных объяснений я выдала короткое: — Я очень рада, милая. Жёнушка моя тут же радостно улыбнулась и незамедлительно исчезла в недрах кухни, откуда доносились очень аппетитные запахи печенья. Неделю спустя мы действительно оказались у врача. Ожидая результатов, моя супруга со спокойствием сытого удава читала какой-то женский журнал, а я, удивляясь её умиротворённости, нервно поглядывала на часы. Врач подтвердил результаты теста. Вот тогда-то я обрадовалась по-настоящему. В моём воображении тут же нарисовалась идеалистическая картинка: небольшой домик где-нибудь на окраине города, зелёный сад, моя милая маленькая хрупкая жёнушка, вечно находящаяся в состоянии эндорфинного переизбытка и поющая песни, двое, хотя, нет, всё же наверное трое ребятишек… — Чего ты лыбишься как дурочка? — вырвала меня из мира моих фантазий вдруг ставшая серьёзной Маша. — Ну… это… я радуюсь, — растерянно призналась я. — Хм! Столько дел переделать надо, а она радуется! До сих пор для меня остаётся загадкой, как улыбка мешает делать дела, но их оказалось на самом деле много. Нужно было найти подходящую коляску, кроватку, купить огромный ворох одежды, которую на ребёнка оденут ровно один раз, рассказать счастливую весть всем родственникам и знакомым и, самое главное, решить, в какой цвет красить стены в детской комнате: голубой или розовый. Это решение заняло целых четыре дня. В итоге стены были выкрашены в жёлтый. А ещё два дня спустя — в зелёный. Тогда я по наивности решила, что самое сложное уже позади: теперь будем радоваться приближающемуся пополнению семейства. О том, как сильно я ошибалась, мне суждено было узнать очень скоро. Проснувшись однажды ночью, я почувствовала, что что-то не так: место в кровати рядом со мной пустовало, и давно — простынь была холодной. Отправившись на поиски своей благоверной, я обошла весь дом и в итоге обнаружила её на кухне, закутанную в одеяло, около открытого холодильника. «Проголодалась», — подумала было я, но тут же заметила, что она не просто так сидит: ангелочек из одеяла размеренно вздрагивала и всхлипывала. — Что случилось? Почему ты плачешь? — успела спросить я, прежде чем в меня что-то полетело. Хорошо, что меткостью моя Маша не отличалась никогда: неопознанный летающий объект — кажется, это был томик стихов — просвистел около левого виска и приземлился в тёмном пространстве коридора. — Уйди! — резко потребовал дрожащий, но очень настойчивый голос Марии Владимировны. Именно это я и сделала. Ушла. А что мне ещё оставалось? Лёжа в кровати и пялясь в потолок, я пыталась придумать хоть какое-то логическое объяснение, но ничего из приходящего в голову не объясняло произошедшее. Минут через десять вернулся мой ангел, улеглась рядом и, всхлипывая, спросила: — Почему ты ушла? Мой воспалённый от усердных размышлений мозг начал выдавать уйму причин: потому что ты настойчиво приказала мне сделать это, потому что ты кричала, потому что кидалась в меня тактически небезопасным оружием — сборник то тяжёлый! Я судорожно пыталась найти правильный ответ, но всё, что было настоящей причиной, просто не могла произнести вслух. И вдруг неожиданно для самой себя выдала: — Прости, любимая. Машка довольно улыбнулась, развернулась ко мне, уткнулась носиком в плечо и довольно засопела. Кто бы мог подумать, что правильный ответ был так прост! Это было первое ночное приключение, но далеко не последнее… Следующие месяцы были наполнены бесчисленными «мне холодно», «мне жарко», «открой окно», «принеси воды», «я чего-то хочу». Этой фразы я боялась больше всего. Достаточно скоро я поняла, что спрашивать, чего именно она хотела, было бесполезно, а мои вопросы, хочет ли она сладкого, кислого или солёного, заканчивались долгими философскими размышлениями о том, почему бы не съесть всего сразу. Надо признаться, кулинарные пристрастия Марии Владимировны всегда были очень консервативными. Её было сложно уговорить попробовать что-то новое. Это изменилось во время беременности. Мы вдруг узнали, что бутерброд с майонезом и шоколадной крошкой — это вкусно. А если намазать на варёное яйцо сгущёнку — то вообще пальчики оближешь. Почему «мы»? Потому что меня тоже заставляли это есть. — Ну попробуй же! Это очень вкусно! — искренне удивлялся мой ангел, когда я в очередной раз пыталась непрозрачно намекнуть, что её подводят вкусовые рецепторы. Всё напрасно. Всё самое интересное в нашем доме происходило по ночам. Днём моя уже к тому времени похожая на глобус Маруся словно перевоплощалась в существо, пользующееся логикой. Ночью же с ней случалось что-то необъяснимое. Она рассказывала мне часами, что ей очень хочется селёдки. Но селёдку есть нельзя, потому что аллергия. А еще хочется красной икры. Но её тоже нельзя. И сыр «Бри». После этих разговоров мы мирно шли к холодильнику и хомячили за обе щеки всё то, что есть было можно. Ровно до того момента, когда вдруг хотелось того, что в холодильнике, да и в доме в целом не обнаруживалось. Так, однажды ночью моей ненаглядной вдруг захотелось рыбы. Напялив куртку поверх пижамы, я направилась в единственный в городе круглосуточный магазин. Уже подходя к заветному магазинчику, мне приходит осознание что у Маши на рыбу аллергия, и в этот же момент мне позвонила моя супруга, напомнить тоже самое… Да и в целом из нашего лексикона исчезло слово «я». Оно было успешно заменено более ёмким «мы». Мы хотели есть. Мы хотели спать. Мы не хотели спать. Мы не хотели есть эти противные макароны. Мы… Я стала сомневаться, что когда-нибудь смогу говорить о себе в единственном числе. Достаточно быстро я смирилась и с тем, что меня будили посреди ночи толчком локтя под рёбра. — Ты что, спишь уже? — удивлённо спрашивала моя жёнушка, словно спать в три часа ночи было чем-то необычным. — А я тут вот подумала… Думалось ей по ночам об очень важных вещах. О том, какого цвета купить шторы для детской. Когда отдавать ещё не рождённое чадо в детский сад. Надо ли нам заводить собаку, ведь с ними дети растут более уравновешенными, действительно нам же Феи мало. Хотим ли мы нанимать няню. И мой самый любимый вопрос: а что, если у нас будет двойня? Мой коллега, сам отец троих детей, старался не будить меня, когда я в очередной раз засыпала на рабочем месте. Однажды мы вместе пошли на приём к гинекологу смотреть ручки-ножки. Ну и, как я думала, другие части тела тоже. А не тут-то было! — Мы не хотим знать пол ребёнка! — безапелляционно заявила моя супруга на вопрос врача ещё прежде, чем я успела радостно кивнуть. В общем, я смирилась и тут: МЫ не хотели знать пол ребёнка. Собственно, это было и не важно: к тому моменту я уже привыкла, что решения за НАС принимает один человек в семье — это была Маша. Врач сочувственно кивнул в мою сторону, видимо, осознавая всю щепетильность ситуации: я-то отчётливо видела на мониторе компьютера всё то, что отказывалась видеть моя вторая половина. И вот настал час Икс. Ничего удивительного, что настал он тоже среди ночи. Меня разбудил увесистый удар меж лопаток. — Вставай, пора уже! — скомандовала моя супруга, и я тут же скатилась с кровати. С трудом понимая, что значит «пора», но привыкнув за последние месяцы беспрекословно выполнять все просьбы и приказы, я натянула худи и вдруг поняла, что происходит. Схватив в одну руку предусмотрительно приготовленную для клиники сумку, в другую переминающийся с ноги на ногу колобок, я выбежала к машине, вспомнила, что забыла ключи, вернулась, закинула сумку, усадила жену, уселась сама, вспомнила, что забыла документы, снова вернулась… На полпути моя супруга сделала неожиданное заявление: — Кажется, я передумала. Как?! Как можно передумать! Оказывается, можно. Мы вернулись домой. Мой нерешительный колобок тут же завалился спать, а я остаток ночи сидела на кровати и пялилась на неё, ожидая, что она передумает снова. Она не передумала. Ни в эту ночь, ни в следующую. Лишь на четвертый день за завтраком этот милый шарик на ножках спокойно поднялся из-за стола и начал одеваться. — Ты куда? — удивилась я. — Как куда? — также искренне удивилась она. — В больницу. Пора же. Я уже не пыталась понять, куда, зачем, почему она решила, что на этот раз действительно пора. Действовала на автопилоте: надо — значит надо. Сумка в багажнике, Машка — в машине, документы в кармане, ключи в руке. Всё на своих местах. И вот он, долгожданный момент: врачи, акушерки, белые стены, какие-то вопросы, моя рука, сдавленная до синих пальцев. Всё идеально. Всё так, как должно быть. Дышим — не дышим, сейчас тужимся, а сейчас отдыхаем. Час, два. На улице стемнело. Рука онемела. Волосы прилипли ко лбу. И вот он — долгожданный момент, два комочка в руках акушерки. — Поздравляю с дочерьми. — Ну, слава Богу. Отмучались, — выдохнула я. — А тебе-то что? — хмыкнула моя жёнушка. — Как будто ты мучилась. Нет, я не мучилась. Я наслаждалась каждым мгновением, каждой бессонной ночью, каждым толчком под рёбра. И, если вы думаете, что раз дети появились на свет, то всё теперь станет спокойней, спешу Вас огорчить. Поверьте всё только начинается. И «мы» — совсем не плохое местоимение, если уж быть честной.