Товарищ

Комнату освещал липкий оранжевый свет, который распространяла масляная лампа. В окно стучал назойливый дождь, что боялся оставаться один на тёмной и неприветливой улице. Тени движений прыгали по стене, играясь друг с другом словно кошки. Их спины выгибались, стоило человеку сделать ещё один оборот бинта. Райнер сидел на койке госпиталя, куда привезли всех раненых после схватки с титанами. Его руки заученными движениями перематывали раны, а голова лопалась от давления мыслей. Он — солдат, помогающий товарищам и пострадавшим гражданским. Это его долг, его смысл и призвание. Даже такой жуткий вечер, что обязательно перетечёт в бессонную ночь, не заставит Райнера отказаться от убеждений и просто лечь спать. В следующий момент яркой вспышкой возникают слова: «Я — Марлиец. Почему помогаю Демонам?». Это разрывает сознание на части, ведь теперь хочется сломать руку, что минуту назад бережно заматывал белым полотном. Тишину помещения нарушают лишь капли, жалобно стучащие по стеклу окна. Изредка к ним присоединяются оханья и стоны боли, которые не могут сдержать искалеченные люди. Райнер медленно опускает конечность, накрывая человека одеялом. Браун быстро осматривает комнату, стараясь не отвлекаться на неприятные звуки с улицы и соседней койки. Голова гудит, и конфликт в ней даже не думает спадать. Вдруг Райнер чувствует прикосновение к запястью. Сперва дергаясь, он переводит взгляд на раненого. Тот смотрит на него каким-то понимающим и мудрым взглядом. Разлепляя иссохшие губы, человек говорит: — Хочешь спасти всех, не делая при этом выбор? Браун замирает, суженными зрачками уставившись в чужие. — Как Вы?.. — звуки не желают складываться в слова, несвязными частицами прыгая по языку. — Да, всех. Каждому протянуть руку, дабы перевязать, — раненый слабо сжимает пальцы, из-за чего бинты немного натягиваются. Райнер опускает взгляд, наблюдая за ослабленной конечностью, настойчивой хваткой вцепившейся в его собственную. Желание быть откровенным и хоть с кем-то поделиться болью захватывает его. Осознавая, что, возможно, идёт на глупость (говорит Солдат) или предательство (спорит с ним Воин), Браун всё равно произносит: — Я должен прикрыть… Чтобы быть достойным, — слова двух сторон мешаются в одно предложение, и он поднимает свободную руку, прикладывая её к голове. — Так кто ты? — вопрошает спокойным голосом человек — И зачем тащить на себе больных? — Они ведь товарищи! — Райнер повышает голос, сразу себя одергивая. Пространство отзывается равнодушием к его метаниям. Остальные люди в комнате либо в бреду, либо забылись тяжелым сном. Природе, беснующейся в непогоде, нет дела до его мук. И лишь пара глубоких глаз, изучающих усталое лицо перед собой, цепко отслеживает реакцию. — А ты товарищ им? — звучит громом, наполняющим своими отражениями черепную коробку.