Бонтен

Он не был удивлен, скорее просто находил это выбивающимся из стандарта: зрение у него было хорошее. Свет в кабинете он включать не привык, так что освещение зависело исключительно от улицы и солнца, что проходило через полузакрытые шторы. Потому сейчас, вечером, полумрак был привычен, даже слишком. Можно было бы включить настольную лампу… *щелк* Слишком ярко. *щёлк* Майки не помнил, в какой момент так сильно разлюбил свет. Проблема была не в самом свете, а в том, что он озарял. Лучи солнца или лампы раскрывали то, что он предпочёл бы держать закрытым. Многое. Когда-то давно Санзу принёс ему фотографию в рамке. Она была сделана после одного из заданий. На ней он сам, Майки, братья Хайтани и Какучо. Сано хорошо помнил это фото, оно как-то выделялось из остальных. Одно из немногих изображений, а возможно единственное, где Хитто улыбался. Санзу вывел из себя Риндо, отчего тот активно возмущался, а Ран смеялся, прикрывая рот рукой. Сано же стоял чуть поодаль и смотрел мимо камеры, на Коко, что делал фото. Санзу принёс эту фотографию, потому что на ней у Манджиро на лице обозначилась эмоция: смутное удивление. Конечно, Харучиё не сказал об этом, но Майки не нужно было объяснять это. Он знал, почему тогда повёл себя иначе. Впервые за несколько лет всё прошло не так, как обычно. Вернее закончилось. После заданий путь был всегда один — в штаб. В особенности, если глава присутствовал. Но в тот вечер Санзу был слишком развеселен из-за перебранок с младшим Хайтани, так что позволил себе вольность: напрямую спросил у Майки, могут ли они остановиться за городом на набережной. Майки не хотел делать остановки, ведь ехали они и так на рассвете, в план входило вернуться до полудня. Остановка увеличивала путь на верный час. Но почему-то он согласился. Вероятно, причиной тому стало поистине детское ожидающее выражение лица Санзу и тишина, которую резко организовали остальные люди, что ехали в машине. Майки почувствовал, что должен разрешить. На водной глади лежали оранжевые лучи солнца. Воздух был пропитан спокойствием и тишиной. Это была приятная тишина, к которой люди обычно стремятся, чтобы отдохнуть. Не та давящая и вязкая, к которой привык Майки. Ранним утром здесь никого не было в радиусе нескольких километров, что было не удивительно. Можно было почувствовать себя отрешенным от мирских забот. Тот день был другим. Манджиро наблюдал за коллегами, а сам будто находился в пузыре: слишком далеко от них, от их разговоров. Такеоми тут же закурил, как только вышел на улицу, к нему присоединился Моччи. Риндо решил, что настала его очередь язвить в сторону Санзу, оттого начал серию глупых шуток. Впрочем, долго это не продлилось: Харучиё сказал что-то в ответ и ему подыграл Ран. Против двоих младший Хайтани вывезти уже не мог. Коко был в привычной печальной задумчивости, однако Какучо завёл с ним разговор о значении цветов рассветов. Никто толком и не понимал, откуда он знает об этом, но Хитто с таким умиротворением говорил, что Хаджиме на время выкарабкался из западни собственных мыслей. Риндо показательно «обидевшись», отошёл к Какучо и присоединился к лекции о рассветах. Его старший брат позволил себе проявить нежность «на людях» и кротко приобнял его за талию, извиняясь подобным образом. Риндо заметно смутился от такого жеста, за что тут же получил комментарий от выросшего рядом Харучиё. Он же попросил Коко сделать фото и подозвал Майки. Осторожно, привычно ожидая отказа. Но Сано подошёл. Встал, правда, не рядом с ними, но достаточно близко, чтобы поместиться в кадр. Все выглядели такими живыми, наполненными эмоциями. Какучо завороженно смотрел на красный шар солнца. Риндо недовольно, но все же по-дружески, ругался на Харучиё, что в шутку прятался за спиной Рана. Майки подумал, что это самый правильный вариант их поведения. Самый человечный. Коко кашлянул, привлекая внимание всех к камере. В объектив посмотрел лишь Какучо. Майки обернулся на самого Хаджиме. Не самыми доброжелательными репликами он обращался к Рину, чтобы тот отстал от Санзу и посмотрел в камеру. Его замечания услышаны не были, оттого он начал фотографировать просто так. В тот день Майки по-настоящему осознал, насколько разрозненные они люди в одной группировке. Как же сильно они отличаются от Тосвы: туманного миража памяти. Когда-то в прошлом он тоже смотрел на море с друзьями. Светлое воспоминание, что давно было погребено под огромное количество новых и страшных. Бонтен не был похож на Тосву, даже близко. Даже в такие моменты, когда все вели себя хоть немного дружески. Майки всё равно оставался далеко. В тот день Майки понял, что потерялся. В тот день Майки понял, что нет смысла искать дорожку, что приведет его к чему-то лучшему. Он не сможет её найти — она осталась в очень далёком прошлом. Теперь эта фотография в рамочке, напоминание о ложном счастливом дне, лежала на стеллаже, перевернутая под стопкой никому ненужных документах о покупке мебели. Майки не знал, с чего вдруг вспомнил о ней. Лицо освещал экран ноутбука. Неприятный синий свет, от которого лицо становилось бледнее и болезненнее, а глаза казались ещё более уставшими. Тишину нарушает лишь гул процессора. Хочется заглушить и его, но Манджиро ещё не закончил дела. Каждый вечер он находится на грани того, чтобы не утонуть во тьме кабинета. Он практически уверен, что в ней сможет найти хоть какое-то решение, в крайнем случае, полностью слиться с ней, будто именно она его природная сущность. Но каждый раз он обрывает себя на полшага. Манджиро не понимает, что же ему так мешает. Малая, почти неощутимая доля сомнения. Чувства, принадлежащие другому ему. Тому, что остался далеко на задворках сознания. Погружение прерывает стук в дверь. Наверняка Харучиё. Дверь открывается и перед ним действительно появляется ожидаемый человек. Для Майки было большой загадкой, почему Санзу всегда так воодушевлен рядом с ним. Впрочем, так даже лучше — этой воодушевленности хватает на них двоих, что позволяет Сано и дальше существовать без лишних чувств и эмоций. — Здравствуй, Харучиё, — приходится поднять глаза. По Санзу видно, что он предпочёл бы включить свет, но он знает, как Майки он неприятен. Оттого просьбы даже не возникает. — Здравствуй, Майки, — голос безучастный. Непривычно. — Я позвонил Какучо и Коко, они скоро будут. Ничего не поменялось? — Всё в порядке, — кивает Сано, вновь оглядывая Санзу. — А что с тобой? — Со мной? Ничего, — Манджиро знает, когда врёт Харучиё, слишком уж долго они знакомы. Но его право не рассказывать. Воцаряется тишина. Обычно её заполняет голос Санзу, но сейчас он молчит. Становится неуютно. Майки хочет хоть чем-то занять его. — Санзу, — Харучиё поднимает на него глаза, — подойди к стеллажу. Харучиё слушается беспрекословно, в его взгляде даже отсутствует вопрос: он просто делает. — Подними те бумаги на второй полке. Там фоторамка. — Оу, я помню тот день, — Харучиё смотрит на фотографию, слегка улыбаясь. — Тогда был красивый рассвет. — Что ещё ты помнишь? — Манджиро хочет услышать то же самое, о чём думал он сам. О неправильной дружеской обстановке. О прошлом. О тьме, в которую погружен Бонтен. — Эм, — Харучиё явно не ожидал такого вопроса. Майки в принципе редко говорил о чём-то, кроме дел организации. — Было холодно и Коко постоянно жаловался, что он продрог и хочет уйти в машину. Риндо болтал всякую ерунду, а когда я сказал, что окуну его в воду, он посмеялся и ответил, что я буду плавать вместе с ним, — Санзу удрученно бросил более внимательный взгляд на фото. — Ран говорил, что мы ведём себя как два ребёнка. Мы назвали его пенсионером, а он кинул многозначительный взгляд на Такеоми. — А что-то ещё? — Майки задумался. Санзу чувствовал себя комфортно в компании Хайтани. Сано чувствовал себя чужим даже с Харучиё. — Не знаю, — Санзу вскинул бровь. — Был хороший день. — Положи фото туда, где оно лежало, — бросил Майки, отвернувшись к окну. Он услышал разочарованный тихий вздох, только ему уже было неинтересно. Вид из окна его кабинета открывал ночной город. Майки успел запомнить расположение каждого здания и огонька за толстым стеклом. Город казался ему обездушенным. Множество людей смешивали свои дела, создавая бесконечную суету, что прятала в себе столько тревоги и страданий окружающих. Майки ассоциировал себя с этим городом. С этим ужасным видом из окна. Вновь раздался стук в дверь и в кабинете появился Какучо. В выглаженном черном костюме. Хитто всегда соблюдал свой негласный дресскод и выглядел с иголочки. Ни единой детали, что могла бы выбиваться из его образа. — Здравствуйте, — Хитто оглядел Харучиё и Майки, поклонившись им. — Рад видеть, Какучо, — произнёс Майки, не поворачивая головы в его сторону. — Подождите в главном кабинете, нечего тут толпиться. Харучиё без лишних слов прошёл вперед, за ним оправился и Какучо. Выйдя в коридор, они встретились взглядами с Коко, что спешил в кабинет к Манджиро. — Опаздываешь? — поинтересовался Хитто, обводя взглядом наспех выглаженный костюм Хаджиме. — Извиняюсь, проспал. Старался подъехать быстрее, но на дорогах такое плотное движение, — пролепетал Коко, бросая взгляд на дверь главы. — Я сказал, что ты едешь. Он просил подождать его, — с видимым безразличием пояснил Санзу, а затем прошёл в кабинет для совещаний. На большом столе лежало несколько папок с документами, что принесли сюда ещё пару дней назад. Санзу недовольно фыркнув, сложил бумаги в одну стопку и убрал их в сейф, что стоял в углу кабинета. — Сколько раз говорилось, что нельзя оставлять бумаги на виду? Я же сказал, прежде чем уйти, чтобы документы убрали в сейф. Какого чёрта сейчас они лежат на столе? — Кабинет закрывал Такеоми, — ответил Коко, напрягаясь. Он и сам ушёл не раньше Акаши старшего, но сейчас говорить об этом было незачем: ему с Санзу ещё проводить ближайшие несколько часов. — Такеоми стабильно показывает свою безответственность. Ты не лучше. Раз оставались вдвоем всё перепроверять, значит ты должен был проследить, чтобы всё осталось в чистоте. С тебя спросу не меньше, — холодный голос Санзу рвано резал воздух, создавая неприятную атмосферу. — Извини, я не подумал, — пробормотал Коко, радуясь, что стоит далеко от Харучиё. Это добавляло хоть немного спокойствия. — В последнее время, я заметил, думать вообще никому не хочется. Документы это не чеки из придорожного магазинчика. Или вы включите голову, когда они попадут на глаза не тем людям? — Извини, больше такого не повторится, — вновь протянул Коконой, предвещая, что вечер будет пренеприятным. Харучиё всё также стоял к ним с Какучо спиной, просматривая содержимое сейфа. Не столько из-за надобности, сколько из-за нежелания вести разговоры. — Что-то он сегодня не в духе, — шепотом констатировал Хитто, обращаясь к Коко. — Из-за этого ублюдка Симады? Я думал, он только рад будет с ним разобраться. — Не думаю, что причина в этом, — шепнул в ответ Хаджиме. — Странно, — Какучо пожал плечами, пытаясь догадаться о причине такого поведения. Вариантов не было, оттого он решил немного развеять обстановку и заговорил привычным голосом. — Мне вчера вот рабочие будни разбавили. Ночью звонил Ран, начал плести какую-то чушь про униформу для Бонтена. С чего бы это он? Голову Коко прошибла мысль, что обстоятельства сегодняшнего вечера становятся хуже и хуже. Он повернулся к Хитто и молча помотал головой: тема для отвлечения разговора была неподходящая от слова совсем. Какучо закатил глаза: надо было предупреждать раньше. — Ран Хайтани заимел привычку говорить всякую чушь, так что неудивительно, — ответил Харучиё после небольшой паузы. Какучо осмотрел видимо напряженное тело Санзу. Костяшки на руке, которой он сжимал ручку сейфа, побелели. Харучиё редко был в таком состоянии. Обычно, если он злился, попадало всем вокруг. За каждое неровное движение, ошибку в документах или в речи — ты был тут же отчитан за это. Оттого рассерженному Санзу на глаза старались не попадаться. Кроме Майки, конечно. Он усмирял буйный нрав Харучиё одним лишь взглядом, да и сам Санзу никогда не позволял вести себя слишком фривольно рядом с главой. Сейчас же Харучиё молчал и это молчание казалось куда более устрашающим, чем активное проявление недовольства. Какучо, решив, что стоит оставить его наедине с собой, чуть потянул за рукав Коко. — Мы с Хаджиме будем ждать у машины. Договорились? Харучиё лишь коротко кивнул, не удостоив никого взглядом. Коконой благодарно смотрел на задумавшегося Какучо, что курил, облокотившись спиной на автомобиль. — Расскажешь, с чего Санзу так взъелся на Рана? Впервые вижу, чтоб он настолько сильно злился. Или был обижен, понятия не имею, что у него там в голове. Факт в том, что Ран, на моей памяти, впервые становится причиной такого состояния. Он ведь так хорошо к нему относится… Хайтани старший вроде даже не косячил нигде, — спросил Хитто, поднимая голову. — Я не думаю, что это из-за работы, — пожал плечами Коко, встав рядом с Какучо. — Не думаю? Я решил, что ты в курсе, что случилось. — Нет, — Коко глубоко вздохнул. Рассказывать об их ночных посиделках не хотелось. У Какучо бы появилось ещё больше вопросов, на которые Коко и сам не знал ответа. — Я знаю только то, что это скорее всего что-то личное. — Это неудивительно. Из-за Бонтена такого бы не было, — затянувшись, протянул Хитто. — В каком плане? — Ну, я просто иногда удивляюсь, какие поблажки Харучиё делает для Хайтани. Майки ждёт от него очень серьёзного подхода к делу, чтобы ему самому не приходилось разбираться с подобными проблемами. Ко мне в принципе те же приказания, но Санзу всё равно на себя перекладывает большую часть работы. Мне же в плюс, забот и так хватает, — Какучо стряхнул пепел и продолжил. — Так вот, и я иногда наблюдаю за тем, как решаются проблемы с братьями и, честно говоря, и в ахуе каждый раз. Если бы ты знал, на какое количество их провинностей Санзу закрыл глаза, ты бы был в шоке не меньше моего. Он будто не видит всех этих проблем, просто без комментариев избавляется от последствий. Буквально, последнее происшествие с Сейшу, — Хитто бросил взгляд на вход и, убедившись, что главы и Харучиё до сих пор нет, продолжил. — Санзу узнал раньше Майки, как, впрочем, и я. За подобные поступки другие бы давно перешли из руководства в пушечное мясо в лице подчиненных. Если бы сами не схватили пулю. Думаю, если бы Майки узнал об этом, так бы и было. — Подожди, — Коко пытался уследить за мыслью. — А Майки не знал? — Знал, только далеко не всё, — Хитто отвел взгляд. — Харучиё очень аккуратно пересказал ему правду, но упуская все моменты, за которые Хайтани могли бы снести головы. В результате поступил приказ с ними просто поговорить. Так даже тут он на них наехал, будто они, не знаю, любимую кружку Майки разбили. А через час уже стояли смеялись вместе. — Я удивлен, — Коко поморщился. — В тот день Сейшу здорово досталось, я думал Харучиё сильно злился. — Он ни о тебе, ни о Инуи почти не думал. Мне кажется, его тогда больше волновало то, как бы Сано всё не узнал и не пришёл по души Хайтани. Если бы он тогда реально полностью отреагировал на проблему, не думаю что у Сейшу бы остались целые кости, — Какучо потушил сигарету. — В общем, дело тогда замяли по полной программе, ну, тебе же лучше. Это я всё к тому, что удивительно видеть Санзу недовольным из-за Рана. А если учитывать то, что он из больницы совсем недавно вышел… Вообще объяснений не вижу. — А у тебя нет предположений? — Коко не был сплетником, но не поинтересоваться возможными причинами конфликтов между Санзу и Раном было бы преступлением. Он и так был крайне поражен их поведением у него в гостях, а после рассказов Какучо понял, что совсем ничего не знает про них. —Не знаю, Коко, — Какучо крепко задумался. — Мне просто важно, чтобы они все были в строю и эти проблемы не переходили в дела организации. Предположения… Последние дни Санзу говорил в основном про Симаду, ну ты и сам в курсе. С Хайтани младшим они тоже не ругались, наоборот всё было прекрасно. С чего ему со старшим ругаться, неясно. Ран, конечно, человек с тяжёлым характером, я его знаю уже давно. Ему с кем-то завести конфликт вообще труда не составляет, там хватает пары фраз, но это опять же не в случае с Харучиё. — А можно вопрос? — Коко решил, что он в состоянии направить размышления Хитто в нужное ему русло. Какучо кивнул. — А как у Рана с отношением к Сано? Какучо скептически оглядел Хаджиме. — Братья Хайтани, пожалуй, единственные люди, которые к главе относятся «уважительно» просто потому что у него есть власть над ними. Им просто везёт, что Майки на это отношение плевать, а Санзу не обращает внимания. В результате все довольны, — Хитто поправил пиджак. — Ну, этот разговор сугубо между нами. — Конечно, я понимаю, — Коко начинала выводить из себя сложившаяся тенденция, что только ему постоянно напоминают о конфиденциальности разговоров. — Надеюсь, что мы закончим с Симадой сегодня. Уже месяц он нам мозги пудрит. Но не просто же так он к нам из Гонконга примчал, — бросил Какучо и начал проверку автомобиля. Необязательное занятие, но Хитто делал всё согласно порядку. — Что-то он темнит. Не уверен, что всё пройдет гладко. Отказался мне высылать нужные документы, сказал, что передаст лично. Я уже говорил, что стоит с ним быть начеку и скажу это ещё раз. — Именно поэтому Майки едет с нами. Если бы он доверял ему, не стал бы вмешиваться в ведение сделки, ты и сам с этим прекрасно справляешься. А так, вероятно, Сано хорошего исхода не ожидает. Металлическая дверь громко хлопнула, и на территории парковки появились глава и Санзу. Майки всегда невероятным образом передвигался практически бесшумно, отчего производилось впечатление, что он больше похож на призрака, чем на человека. — Харучиё за рулём, — бесстрастно бросил Манджиро, садясь на переднее пассажирское.

***

Место, где должна была состояться встреча, больше походило на питейное заведение, чем на офис. Первый этаж представлял собой нечто вроде ресторана с элементами борделя. Безвкусно и дешево. У хозяина явно проблемы с выбором дизайнера. Манджиро оглядел окружение. Их никто не встретил, и теперь ожидание в общем зале затягивалось. В их сторону то и дело бросали взгляды милые официантки с накрахмаленными фартучками и глубоким декольте, что почти полностью открывало грудь. Длина юбки тоже оставляла желать лучшего, положение ухудшали высокие чёрные каблуки, контрастировавшие с белыми чулками. Девушки крутились вокруг мужчин в возрасте, что сидели на кожаных диванах за столиками и попивали дорогой виски. Пара девушек, явно сотрудниц, но в другой одежде, сидели у них на коленях, умильно смеясь высокими голосами. Тонкие пальчики проходили по ткани пиджаков и сальным лицам. Чудесные кукольные физиономии смущенно прикрывали губки рукой, когда руки посетителей развязно проскальзывали им под юбки. Часы, явно стоившие целое состояние, зацепляли и задирали подолы одежды, открывая нижнее бельё для обозрения собеседникам. Сотрудницы улыбались, но иногда на лицах на мгновение проскальзывала эмоция отвращения к самим себе. Они выступали в роли одушевленных предметов, которые не имеют право высказывать недовольство. Необходимость терпеть по отношению к себе столько открытое наплевательство рано или поздно приведёт их к двум путям: вскрытию вен в маленькой кабинке рабочего туалета в сопровождении запаха тухлятины либо к полноценному убийству своей личности и сохранению лишь телесной оболочки. И нельзя сказать, какой из вариантов лучше: сохранить жизнь или остатки достоинства. Майки было мерзко. Эти богачи выглядели жалко, ведя себя подобно грязным животным. Может он сам и давно потерял какую-то часть своей человечности, но опускаться до подобного он явно не собирался. И не позволил бы опуститься кому-то из своего окружения — это портит репутацию. Может, оттого их небольшая компания привлекала столько взглядов. Среди неприятных лиц были и криминальные авторитеты, которые были в курсе о Бонтене и о его верхушке, так что некоторые посетители узнали их. Но они не были желанными гостями даже в этом кругу: люди здесь вели более низменный и простой образ жизни. Бонтен ассоциировался лишь с крайними мерами, дикой жестокостью. Вряд ли бы кто-то из тех посетителей, что сейчас хвастался перед несчастными девушками и гадкими коллегами, добровольно бы согласился заиметь дела с Манджиро Сано. Своя жизнь была явно дороже. Одну из хостес, что стояла у бара с двумя другими сотрудницами, подтолкнули в сторону четырех ожидающих гостей. Идти ей явно не хотелось, но отчего-то выбрали именно её кандидатуру. Она нацепила обворожительную улыбку и приблизилась к ним. — Приветствую вас в нашем заведении Кадзэкаору, — девушка глубоко поклонилась таким образом, чтобы вырез на её форме смотрелся максимально выигрышно. Коко обратил внимание, что её руки дрожат, оттого она пыталась крепко сжать их. — Мы очень рады видеть вас здесь! Могу я предложить вам занять один из столиков? У нас есть места в общем зале, но у вас также есть возможность занять место в зале для особых персон. — Нас должен был встретить человек ещё пять минут назад, — холодно проговорил Харучиё, явно не оценивший старания хостес. — Мы ожидаем. — Чтобы скрасить ваше ожидание я могу предложить вам прохладительные напитки… — Не нужно, — отрезал Майки, поднимая взгляд на девушку. — Ступай. Хостес вновь поклонилась, на этот раз стандартно, не изгибаясь ради рабочих правил. Стоило ей уйти, ей на замену шёл молодой парень с короткой стрижкой. — Здравствуйте, извините, что заставил ждать, — парень коротко поклонился и кивнул в сторону. — Пройдёмте за мной. Не дожидаясь какой-то реакции со стороны гостей, он развернулся и направился в сторону, из которой пришёл. Лифт поднял их на верхние этажи, которые были оформлены куда более формально, нежели «ресторан». Молодой человек открыл одну из белых дверей, пропуская Майки и его сопровождение внутрь. Первым, на что упал взгляд, было окно, занимавшее всю стену от пола до потолка. На верхних этажах оно смотрелось крайне эффектно, открывая панораму города. Но это было красиво лишь сейчас в вечернее, полуночное время. Майки подумал, что днем здесь слишком светло. — Рад видеть вас! — мужчина, что сидел за главным столом поднялся и радушно развёл руками. Коричневый костюм плотно сидел на жилистом теле. Белая рубашка была измята. — Долго ждал этой встречи. — Мы тоже долго ждали, — бросил Харучиё, оглядывая других людей в кабинете. Присутствовал паренек, что встретил их и пара охранников. — Непозволительно долго. — В чьей жизни нет заминок? — Симада вернулся на своё место в кресло и показал рукой на места за столом перед ним. — Присаживайтесь. Коко сел на ближнее кресло, напротив него расположился Майки. Какучо и Санзу сели рядом, оставаясь в безмолвии. — Вы обещали представить документы при личной встрече, — начал Хаджиме, открывая замок с паролем на чёрном портфеле, в котором лежали бумаги. — Я бы хотел их увидеть. Хотя мог бы уже давно ознакомиться с ними, и сейчас это бы не заняло времени. Но то было ваше право. — Именно, так захотел я, — Симада протянул папку. — Смотри на здоровье. Коконой принял документы, недовольно глянув на развязного мужчину. Он отлично подходил под заведение, что находилось внизу. — Тебе не обязательно так вдаваться в подробности, — небрежно бросил Симада Коко, по прошествии пяти минут изучения бумаг. — Там всё то, о чём я говорил раньше. Поставщики со стабильным количеством товара в каждом месяце. Две крупных лаборатории переходят в ваше пользование, с перевозкой через границу никаких проблем. — Меня интересуют не только эти вопросы, — коротко ответил Коко и обратился к следующему листу. — Если вы так не хотели ждать, вопросы с документацией можно было решить раньше. — Этими бумажками занимаюсь не я, — мужчина отмахнулся. — У меня готовы два варианта договора, смотри сразу их. Они внизу. Коко скептично поднял бровь, но две бумаги достал. Какучо внимательно следил за выражением лица Хаджиме во время их прочтения. И судя по всему, доволен он не был. — Кто это составлял? — Коко поморщился. — Мой человек, — Симада пожал плечами. — Что-то не нравится? — Это и на договор не похоже, — выдохнул Коконой, встряхивая листок. — Но даже если мы оставим тему оформления официальных бумаг. У меня большие вопросы к содержанию. — Что с ним не так? — Симада беззаботно смотрел на Коко, будто он вовсе и не вёл крупную сделку. — Когда мы вели с вами переговоры дистанционно, обговаривались совсем иные условия. — Я просто сложил обстоятельства и сейчас перед тобой конечный вариант. — Конечный вариант? — с каждой фразой лицо Коко приобретало всё больше оттенков раздраженного непонимания. — Давайте-ка сначала. Бонтен выкупает у вас две лаборатории, включая оборудование, здания, территорию и имеющийся товар, в наличии у вас присутствует МДМА, левоамфетамин и метамфенамин. Веществ в общей сложности на двадцать семь миллионов японских йен. Стоимость веществ входит в общую стоимость двух лабораторий, составляя общую цену в двести сорок один миллион японских йен. Седьмого октября мы с вами заключаем официальный договор купли-продажи нашего притона для занятия проституцией. Заведение переходит в ваше пользование и владение, его цена составляла сто два миллиона японских йен. Вы не платите эти деньги, так как цена притона вычитается из итоговой цены лабораторий, мы с вами закрепили это в письменном виде. В конечном итоге стоимость двух лабораторий в Гонконге, включая указанное в документах имущество и психоактивные вещества класса амфетаминов, составляет сто тридцать девять миллионов японских йен. Всё верно? Какучо оценил всю ту уверенность, с которой говорил Хаджиме. Он ни на секунду не сомневался в своих словах и действиях. По одному его лицу было ясно, что он просто не мог допустить ошибку. — Да, так было, — протянул Симада. — Но я и мои люди оценили обстановку вокруг и решили, что цена возрастает. — Что за обстановка? — с видимой ноткой превосходства спросил Коко. — Смотри. Я посмотрел на работу вашего борделя. Он приносит не так уж и много прибыли, оттого его значимость понижается. Я в будущем получу меньше денег, а это заставляет меня повысить цену на лабораторию, что я продаю, потому что последнее время спрос на экстази среди молодежи взлетает. Вам выгодно выкупить их сейчас, так что я могу спокойно повысить цену на несколько миллионов. А если конкретно, — Сумида тыкнул в бумагу в руках Хаджиме, — на семьдесят восемь миллионов японских йен. — Цена притона давно зафиксирована в договоре, у вас нет права менять её, как бы вам не хотелось, — Коко опустил договор на стол. — Что касаемо остального, то шестьдесят четыре миллиона пятьсот тридцать две тысячи от стоимости лабораторий составляет оборудование, двадцать семь миллионов — амфетоминовые вещества. Десять миллионов двести тысяч занимает передача в наши руки налаженная система перевозки. Таким образом, тридцать семь миллионов четыреста шестьдесят восемь тысяч занимает наценка за передачу бизнеса, если проще, то это ваша подушка безопасности после продажи. И цена этой подушки может быть повышена на один–два процента в зависимости от обстоятельств и вашего желания. Но я напомню, что причиной продажи столь прибыльного дела стало внимание полиции к вашей деятельности, не так ли? Отталкиваясь от этого я могу разве что сбавить цену на… миллиона три. Но уж точно не повысить её на семьдесят восемь миллионов, как написали ваши грамотные люди в этом недодоговоре. Сумида закатил глаза и повернулся к Сано, чем вызвал яркое негодование со стороны Хаджиме. — Ты ведь тут главный, да? — Манджиро поднял глаза и кивнул. Харучиё заметно напрягся. — Манджиро Сано? Как там тебя этот твой называл? — Сумида показал пальцем на Санзу. — Майки? Так вот, Майки. Мне надоело слушать твоего финансистика. Я понимаю, он там старался, заучивал речь, но мне это неинтересно. У меня есть условия, а у вас нужда, так что давайте просто быстренько всё закончим, и вы отдадите мне мои деньги? А то у твоей шавки скоро пересохнет горло от этих циферок. — Как здесь со звукоизоляцией? — монотонный голос Майки звучал крайне контрастно на фоне надменной интонации Сумиды. — В этом здании одна из лучших изоляций во всём Токио, — мужчина грязно улыбнулся. — Знаете ли, некоторые клиенты хотят скрыть свои громкие и грешные звуки. — Прекрасно, — Майки кивнул в сторону двух охранников. — Харучиё? Лишних объяснений было не нужно. Пока два тупоголовых громилы соображали, кто именно из двух оставшихся мужчин Харучиё, Санзу пустил две пули — идеально в центр лба. Не пришлось даже вставать с места. По обе стороны от Сумиды свалилось два тяжёлых тела. Позади вскрикнул несчастный паренек, на которого тут же направил пистолет Какучо. — Какого черта вы творите?! — Сумида тут же вскочил с места и отлетел на несколько метров от стола. Майки обернулся на побледневшего парня. — Кто ты? — М..м.менеджер, — пролепетал молодой человек, опускаясь на колени и начиная заливаться слезами. — Я не принимал никакого участия в их делах! Я просто сопровождаю их! П..п..ожалуйста, не убивайте меня. Я ничего не делал, я ни при чём. П.п..прошу вас, Сано-сама. — Какучо, оба колена и заткни ему рот, чтоб не скулил, — Майки коротко кивнул в сторону менеджера и отвернулся обратно к Сумиде. Послышались два выстрела и громкий вой паренька. Хитто поднялся с места и прошел к месту, где на полу в окровавленной одежде горланил парень. — Что вы себе позволяете?! — закричал Сумида, отходя спиной к стене. — Вы вообще знаете, кто я такой? Какие люди за мной стоят? Да вас всех отправят на тот свет за это. Вас и всю вашу жалкую организацию! — Вот же разорался, — пробормотал Майки, поднимаясь. — Мне не нравится тратить на тебя время. Харучиё? Сано мотнул головой в сторону стола. Санзу кивнул и прошёл к Сумиде, что активно пытался возмущаться. Удар металлической пушкой по скуле заставил того замолчать, но стоило Харучиё схватить того за волосы, раздались болезненные стоны. — Давай проверим, насколько крепкое у тебя лицо. Потянув за волосы, Харучиё приблизил Сумиду к столешнице, а затем без особых усилий взмахнул рукой, превращая нос неудавшегося дипломата в окровавленное месиво. Пять последовательных подобных ударов справились с остатками. На столешнице остались красные брызги и передний зуб. Губы Сумиды были откусаны в двух местах: его явно не учили закрывать рот в нужные моменты. Из носа фонтаном лила кровь, смешиваясь с той, что стекала с бровей. — Первый делом извинись перед Коко, — тихо произнес Майки, обращаясь к изувеченному. — Столько времени на такое ничтожество угробить. — Извините, Коконой-сан, — пробормотал Сумида, пытаясь прийти в себя. — Какой сговорчивый сразу стал, — отметил Санзу, а затем ещё раз устроил встречу стола и лица мужчины. — Прекрати, — тут же огрызнулся Сумида на Харучиё, за что поплатился ещё одним зубом, что был выбит пистолетом. — Я понял! Хватит! Цена будет та же, что и обговаривалась. — Дело не в деньгах, ублюдок, — Манджиро опустил голову. — Дело в неуважении. Майки оглядел кабинет, ища глазами что-то цепляющее. Взгляд остановился на газовой горелке, что стояла на нижней полке стеллажа в углу комнаты. Пройдя к нему и взяв горелку в руки, Майки вернулся к истекающему кровью мужчине. Санзу без слов протянул руку за горелкой, но Сано помотал головой. На него тут же поднял глаза Какучо. — Нет, — Манджиро покачал головой. — Коко, сделай ты. Хаджиме сглотнул. Он хоть и занимался в основном сделками и работой с документами, но ему приходилось стрелять в людей. Убийства чем-то новым не были, но вот пытки — дело совсем иного рода. Ими занимался Харучиё. Реже Какучо или Хайтани. Но он сам всегда старался держаться подальше, да его и не привлекали: пытки нужны для запугивания, а когда человек в этом не заинтересован, то и смысла нет. Но сейчас глава был вполне серьёзен, и думать об отказе и не приходилось. Хаджиме принял горелку и подошел к несчастному. — Что вы хотите сделать? — глаза Сумиды панически забегали. — Не смейте меня больше трогать! — Попридержи голосок, он тебе ещё понадобится, — произнес Какучо, привязывая Сумиду скотчем к его креслу. Хаджиме приблизился к мужчине, даже близко не представляя, что ему нужно сделать. Он бросил вопросительный взгляд на Хитто, что уже закончил и собрался отойти. — Руки привязаны. Можешь просто направить пламя на левую, — шепнул Какучо, проходя подальше, к Майки. Коко нажал на рукоятку, выпуская огонь из горелки. Плотное и громко шипящее оно явно припугнуло Сумиду, что резко начал бормотать какие-то извинения, смешанные с мольбами. Не зная, с чего будет начать правильнее, если такой вариант вообще существовал, Коко опустил горелку, направив её на левую руку по совету Хитто. Через пару секунд раздался поистине животный вопль. Капли крови с губ забрызгали поверхность столов на метр вперёд. На коже появилось красное пятно, через несколько секунд непонятно забурлившее. Коко перевёл пламя чуть левее, вызывая новый крик. Санзу крепко держал мужчину за волосы, стоял позади кресла. В его глазах не было ни капли удивления, ему скорее было интересно наблюдать за реакцией Коконоя. Завоняло жжёной плотью. Запаха отвратнее Коко ещё не чувствовал. Кожа руки меняла оттенки, переставая походить на нечто живое и человеческое. Хаджиме заметил, что через несколько минут дикие крики становятся даже не такими заметными. Вонь тоже. Чего нельзя было сказать о состоянии руки. Верхние слои кожи слезали алыми лоскутами, открывая свежие слои мяса, которые тут же охватывало пламя горелки. Слезшая кожа ярко контрастировала с обугленными участками около пальцев. Через черные участки в паре мест начали проглядывать белые твердые бугорки. — Остановись, — одного слова Майки хватило, что горелка перестала дожигать кости руки Сумиды. — Санзу, он сейчас вырубится. Ты взял? Харучиё кивнул и достал из кармана пиджака тонкую коробочку, внутри которой был подготовлен небольшой шприц. Иголка приблизилась к коже и без особой аккуратности вошла в боковую часть шеи мужчины. — Что это? — еле выдавил из себя Сумида, закатывая глаза. Они кошмарно покраснели от лопнувших в них капилляров, отчего мужчина постепенно начинал терять человеческий вид. — Немного стимуляции для твоего организма. Нам ведь ещё документы нужно оформить, не просто ведь так мы до тебя мотались, — Харучиё коротко улыбнулся. — Добавь ещё, — бросил Манджиро, подняв глаза на Коко. — А потом закончим с этим.

***

Хаджиме устало потянул ручку двери вниз и прошёл домой. Задание заняло не так уж и много времени, но вымотало оно его до самого основания. На часах было два часа ночи, но Коко казалось, что он не спал уже как минимум до пяти утра. Одновременно с кошмарной усталостью спать не хотелось. Хотелось просто свалиться на пол и лежать. — Коко, ты опять до самой ночи, — со стороны гостиной вышел Инупи, который спать видимо не ложился. Он обвел глазами Хаджиме, на чьём костюме была кровь, явно не его, и лицо заметно исказилось. — Что с тобой?.. Чёрт, что от тебя за отвратный запах? Сейшу знал, что это за запах. Сложно забыть. Только вот он был уверен, что больше никогда его не почувствует, а если и почувствует, то никак не отреагирует. Всё это закончилось ещё очень-очень давно. Больше пятнадцати лет прошло, слишком много, чтобы помнить. Сейшу убеждал себя в этом, и казалось убедил. Но сложно договариваться с самим собой о том, о чём подзабыл. Кто знал, что запахи могут навевать такие яркие воспоминания? Инуи помнил эту мерзкую вонь, что смешивалась с запахом гари. Этот запах сопровождал причину смерти его сестры. Причину, по которой чуть не умер он сам. Коко в тот день был пропитан тем же запахом. Но тогда ещё был дым. — Сейшу, что с тобой? — беспокойный голос шёл будто бы издалека. Сердце забилось словно бешенное, сбивая дыхание полностью. К голове прилила кровь, заставив её запульсировать и заболеть. Тело пробил жар, его трясло. Хотелось резко выключить себя, но вместо этого становилось лишь хуже. Страшно. — Сейшу, посмотри на меня, — Коко волнуется, он слышит. Разговаривать не хочется. — Коко, — тяжёлый рваный вдох, — отойди. Сейшу и сам не замечает, когда проходит пару шагов и закрывается в малой ванной комнате. Он прислоняет лоб к краю ванны, надеясь, что холод поможет, но он не помогает. Инупи не в силах удержать себя на ногах: все силы уходят на попытки восстановить дыхание, из-за которого Сейшу практически задыхается. Он уже ощущал подобное, пару раз, когда ему было лет двадцать. Он обещал себе сходить к специалисту, даже откладывал деньги на психотерапевта. Но когда всё прошло без следа, Инуи решил, что в этом больше нет надобности. Откуда ему было знать, что ничего не проходит просто так. Сейшу забыл все советы, которые когда-то вычитал в больничной брошюрке в интернете. А вспомнить их сейчас он был не в состоянии. Инупи ждал когда его перестанет трясти, когда пройдёт дикий непонятный страх. Ждал, когда паническая атака сойдёт на нет, но ощущать течение времени было практически нереально. В дверь стучали. Видеть Коко не хотелось.