Лето, двадцать первый век

...Он соткался из ночных теней и шороха ветра, как только солнце опустилось за горизонт. Отразил янтарными глазами свет из окон дома, прислушался и свернул на тропинку, ведущую к бане. - Гав, - несмело сказала лежащая на крыльце собака. - Тихо, свои, - отозвался Кромешник и, мимоходом потрепав зверя по мохнатой голове, прошёл сквозь запертую изнутри дверь, едва не запнувшись о прислонённое к ней (видимо, для пущей надёжности) бревно. На смену прозрачному ночному воздуху пришёл терпкий, как травяной чай, аромат дерева, берёзовых листьев и еловых веток. А ещё - страха. Страха было много, и неудивительно: к хозяевам дома приехали многочисленные родственники, и всех надо было где-то разместить, а выпинывать дорогих гостей в баню - как-то неприлично... поэтому туда выпинали детей. Сначала тем было даже весело - в сгущающихся сумерках, при свете лампочки, пугать друг друга сказками про банника. А вот когда совсем стемнело... - Ваня, - шёпотом окликнул старшего брата младший. - Там, у двери... - Чего у двери? - Кто-то есть! - Нету там никого, - храбро отозвался старший из-под одеяла. - Спи. - Нет, есть! Ваааань, мне страшно... Ваня, чертыхаясь, поднялся и, вооружившись веником, пошёл на разведку. Кромешник, разумеется, ускользнул в тени и вышел из них уже в другом углу, где было потемнее. Пугать детей своей персоной он не собирался, они и так уже были "в нужной кондиции". Поэтому Кромешник уселся на лавку и стал ждать. Страх тонкими струйками стекался к нему со всех сторон, впитываясь в чёрную ткань плаща. Минута, другая... на десятой страха стало меньше: усталость брала своё, и сперва в сон провалился младший, а за ним (не выпуская из рук веник) и старший. Вот тут-то и началось самое интересное. Сначала под лавкой, на которой сидел Повелитель Кошмаров, зажглись бледно-жёлтые кошачьи глаза. Потом высунулись когтистые мохнатые лапы. И, наконец, показался банник весь целиком. Кромешника он, казалось, даже не заметил, поскольку сразу устремился к детям, бормоча на ходу: - Родичи ваши меня обижают, хлеба-соли жалеют, вежливым словом обделяют, веничка не оставляют, вот я сейчас на вас отыграюсь, детёныши неразумные, вот поплачут потом ваши батюшка с матушкой... - Стоять. Даже не думай, - Кромешник сгрёб банного духа за шкирку, как кота. Банник брыкнулся. - А ну пусти, ты..! - По-моему, ты несколько не в том положении, чтобы выражаться, - говоря это, Кромешник целеустремлённо тащил упирающегося банника к двери. Но не тут-то было - вынести духа из его родных стен не так просто. Особенно когда тот не просто через дверь не проходит, но ещё и брыкается, шипит и такие обороты загибает, что как-то сразу вспоминается легенда о том, что нечисти положено бояться матерного слова. Кромешник, впрочем, к нечисти себя никогда не причислял, полагая, что его персона рангом повыше будет, и долго это безобразие терпеть не стал, призвал тени и ловко обернул одну из них вокруг полукошачьего лица банника. - А теперь ты меня послушаешь, - тихо и весомо произнёс Повелитель Кошмаров, поднимая банника так, что их глаза оказались на одном уровне. - Что люди традиции не соблюдают, как им предки завещали - это, конечно, плохо. Но дети за это не в ответе, и отыгрываться на них значит показать себя идиотом либо подлецом. Тебя какой вариант больше устраивает? Банник зыркал злыми глазами и безуспешно пытался выплюнуть импровизированный кляп. - Никакой, понятно. Тогда либо ты клянёшься водой и огнём, что больше в сторону детей и не взглянешь, либо... - Кромешник протянул руку, и ещё одна тень подала ему железный ошейник. Глаза банника расширились от ужаса; он отчаянно забился, пытаясь отодвинуться подальше от ненавистного металла. - Ну так что, клянёшься? Банник кивнул и, как только тени убрались от него, торопливо забормотал: - Вода-матушка да огонь-батюшка, не дайте соврать, дайте слово сдержать, слово крепкое, слово вечное, банным духом Ерофеем данное... а нарушу, детей взглядом иль делом обижу - пусть смерть мне придёт неминучая! - То-то же... - кивнул Кромешник и разжал пальцы. Банник с глухим стуком шлёпнулся на пол и спешно уковылял обратно под лавку, тихо жалуясь на свою судьбу тяжёлую. Кромешник проследил за его перемещениями и уже собрался было уйти, но вдруг почувствовал чей-то взгляд. Обернулся. Вздохнул: разбудили всё-таки... Младший из ребят выглянул из-под одеяла и теперь смотрел на Кромешника с ужасом и восторгом одновременно. - Ваааань, - шёпотом позвал он. - Смотри!.. Кромешник недобро ухмыльнулся, сверкнул глазами и, резко вскинув перед собой руки с длинными когтями, сказал: - Бу! Баня содрогнулась от крыши до основания от детского визга... - Ну вот зачем? - спросила у него чисто случайно оказавшаяся неподалёку Фея, когда Кромешник вывалился из теней на улицу, всё ещё содрогаясь от едва сдерживаемого хохота. В ответ на вопрос он только отмахнулся и ещё несколько минут молчал, потом выдохнул и, подняв на Фею взгляд, уже спокойно поинтересовался: - Что именно "зачем"? - Зачем напугал, если сначала спас? - Мысль о том, что я их спас именно для того, чтоб в дальнейшем было, кого пугать, тебе в голову не приходила? Фея молчала и смотрела укоризненно. Кромешник покачал головой. - Тоффи, я Повелитель Кошмаров, а не герой в сверкающих доспехах, когда ты это уже поймёшь и перестанешь пытаться найти у меня совесть? Нет её у меня, нет. Не предусмотрено. - Точно? - Ты ещё добавь "а если найду?", - хмыкнул Кромешник. - Давай, лети уже за своими зубами и не мучь меня нотациями... - Не могу, - сердито отозвалась Фея. - По твоей милости дети уснут ещё не скоро! - Тогда садись и не... Тоффи? В чём дело? - он проследил направление взгляда Феи и едва вновь не рассмеялся. - Ты что, собак боишься? Вот уж от кого не ожидал... Фея покраснела. - Я, знаешь ли, наполовину птица... а это, кажется, какая-то охотничья порода... "Охотничья порода" приподняла морду, посмотрела на Фею с философским спокойствием и улеглась обратно. - Садись, птица, - вздохнул Кромешник. - И не выдумывай глупостей, тем более что это не охотничья, а сенбернар. Помедлив, Фея всё-таки села. А десять минут спустя даже осмелилась последовать примеру Кромешника и погладить собаку по голове. Правда, в процессе глаженья Кромешник чисто случайно - что было совершенно очевидно по его абсолютно невинным глазам, - коснулся руки Феи, и та чуть не отпрыгнула, но, в целом, обошлось без инцидентов. - Дети заснули, - наконец сообщил Кромешник, отрываясь от созерцания небес. - И даже видят сны, - приближение Песочника он всегда чувствовал загодя. - Спасибо, - кивнула Фея. Когда она скрылась за дверью, ночь неожиданно показалась какой-то пустой. Кромешник вздохнул и откинулся назад, без зазрения совести используя безотказного сенбернара как подушку под голову. Когда минуту спустя рядом с ним опять прошуршали крылья, он сначала не поверил, а потом ехидно сказал: - Ты же собак боишься. - Но это же не охотничья, - улыбнулась Фея. - Да и ты рядом... - и принялась гладить собаку, совершенно случайно задевая лежащего на ней Кромешника по перманентно растрёпанной шевелюре. Шелестел в траве ветер. Светила луна. Укоризненно качал головой Песочник, но на него никто не обращал внимания...