Карамель

Ханджи переворачивает страницу. Свет от лампы дает загадочные расплывчатые блики на стекла очков. Напротив нее сидит Петра, полуоблокотившись в кресле, закинув ноги на подлокотник, листает ботанический альбом с пожелтевшими страничками. Когда ей не хочется быть в центре шумной компании и общаться, Петра приходит к Ханджи — благо, ученая способна буквально разговаривать монологами, и Петре самой говорить не нужно. Ханджи горит своими идеями, гипотезами и жаждой их подтвердить, и может распинаться хоть до утра. Или, как сейчас, с ней приятно взаимно помолчать, когда она занята, не испытывая неудобного чувства тишины. Иногда Петре просто нужно побыть рядом с кем-нибудь. Вернее, по какой-то странной причине, Петре иногда нужно побыть рядом именно с Ханджи. Возможно, следовало бы задумываться на эту тему почаще, углубиться в эту мысль и осознать, какой у нее подтекст. Пока что Петра предпочитает такую версию: Ханджи чрезвычайно интересна ей как экспрессивная, эксцентричная личность, все. Петра поднимает с колен шкатулку с карамелью, рассматривает идиллическое оформление с цветами, лугами и ласточками. Такая прелесть. Отщелкивает крышку, достает очередную конфету, засунув в рот, продолжает листать альбом. Шкатулку подарила одна девушка за помощь. За стенами, Петра привела ее ускакавшую лошадь, буквально став спасительницей, и девушка едва не разрыдалась от счастья, — правда сама спасительница не придала значение своему геройству, сочтя за обыкновенную порядочность и бесстрашие, положенные солдатке. Но благодарная девушка ничего не забыла. Так что Петра стала счастливой обладательницей фруктовых карамелек в восхитительной шкатулочке, в дар от чистого сердца. — Тебе не слишком много? — не отрываясь от чтения, спросила ученая. Петра облизнула сладкие губы. — Нет. Хочешь? — Не люблю карамель. И не стану отбирать твои подарки. Петра пожала плечами. «Как хочешь». Ханджи опять погрузилась в свои мысли. Петра попыталась разгрызть леденец во рту, и вдруг простонала от боли; кажется, кусочек попал в зуб. Вот и закончилось веселье. — Что с тобой, язык прикусила? Или в зуб попал? Петра закивала. — Нечего грызть было. — заявила Ханджи. — Войно. — ''Больно''. — Омоги. — ''Помоги''. Ханджи нехотя убрала книги в сторону, поднялась из-за стола, переставила лампу на другой край, где будет проще помочь подруге. — Иди-ка поближе, — позвала она, — я посмотрю. Петра соскользнула с кресла и приблизившись к Ханджи, раскрыла рот. Та приподняла краешек верхней губы пальцем, стараясь не перемазаться в сладкой слюне. — Где? — спросила. Петра указала на верхнюю челюсть, и снова застонала, когда Ханджи оттянула губу. Ханджи заметила кусочек карамели, спрятанный аккуратно между двумя не самыми целыми зубами, и доставляющий так много неприятностей. — Нужно достать ее оттуда чем-нибудь остреньким, — решила она. Петра пожала плечами, мол ты и доставай. Ханджи открыла ящик, намереваясь раздобыть из бумажной упаковки чистый наконечник для перышка. — Подойдет? — Петра кивнула. Ханджи, доставая бумажные салфетки и наскоро обтирая наконечник, осторожно опустила между зубов, и принялась поддевать карамельный кусочек, удерживая за челюсть Петру, но тот никак не давался. Петра пыталась не ныть, но пару раз-таки не сдержалась и дернулась, потому что металлический краешек задел больной зуб. Ханджи в это время читала нотации. — Нужно больше заботиться о себе. Сладкое вредно для зубов, это всем известно. Кроме тебя. Не удивительно, что у тебя болят зубы, ты же их не бережешь. Петра чуть не взвыла от таких слов. На себя бы посмотрела! Подумать только, слова про аккуратность и заботу о себе — от Ханджи! Ханджи, которую невозможно оторвать от ее «научных штучек», чтобы банально выспалась или помылась! Нет, это непереносимо. Но рот был занят, и что-нибудь возразить осталось невозможным. У Ханджи в это время уже онемел палец от такой ювелирной работы. В конце концов, вдоволь намучив свою пленницу, кусочек сдался. Ханджи выудила карамель и стряхнула прочь, в камин. — Ох, — выдохнула Петра, уставшая терпеть, — Как же я тебе благодарна! Ханджи махнула рукой, подразумевая, что это пустяки. Но что-что, а благодарность от девушки ей всегда была приятна. — Будь поосторожней, — посоветовала она, — и не надо больше есть сладкого. Петра пожала плечами, сказала: «да-да», и бухнулась обратно в кресло, вальяжно раскинувшись, как кошка. Ханджи в это время вытирала салфетками руки — они были влажные от слюны. Хотя она и старалась не изляпаться, это ей не удалось. Сердце пропустило удар, когда она вспомнила, как слюна капала на руку, но ученая тут же выбросила эту мысль из головы. — Очень благодарю, — еще раз довольно мурлыкнула Петра, и раскрыв шкатулочку, достала новый леденец. Ханджи недовольно обернулась на скрип. Петра развеселилась, демонстративно положила конфету на язык и та скрылась во рту. Ханджи вознегодовала. — Петра, какая же ты бестолковая, — она вздохнула, понимая, что на Петру поучения ровно никак не повлияют. — Как грубо! Может, я хочу, чтобы ты еще раз мне помогла? Может, я уже скучаю по твоим пальцам? — спросила Петра, засмеявшись. Излишне многозначно. Это должно было звучать менее пошло — по крайней мере, в ее голове это звучало менее пошло. Ханджи застыла. Она очень превратно поняла значение этих слов. Она ждала, когда Петра скажет, что это шутка. Петра изначально собиралась так и сказать, посмеявшись и ощутив неловкость, но случайно посмотрела Ханджи в глаза. И на три секунды увидела там голод, томление, которые Ханджи пыталась придушить где-то внутри себя. Сложно передать, какие чувства это вызвало у Петры — страх и восторг одновременно. — О чем ты думаешь? — вдруг спросила Петра. Ханджи в миг пришла в себя и поежилась от своих плотских желаний. Каждый раз она мучительно старалась себя контролировать. Не сосчитать, как часто она боялась быть всего лишь "хищной" лесбиянкой, и как опасалась саму себя. Напугать Петру своей симпатией она не хотела. — Что, прости? Петра все еще изумленно на нее смотрела. Ханджи отвернулась, устыдившись. Как она могла себе позволить? — Посмотри мне в глаза, — велела Петра. Шкатулка звянькнула об столик, — Петра отставила прочь. Кажется, разозлилась. Ханджи заставила себя посмотреть. Петра в один шаг приблизилась к ней и — со всей дури — шлепнула по щеке. Ханджи от неожиданности врезалась бедром в стол. И чуть не сшибла свечу. — Ты не говорила, что такая, — Петра голосом жутковато выделила это слово. — Ты никогда не говорила! — Ханджи попятилась, случайно сбрасывая со стола бумаги. Попытки отовраться явно были неуместны. — Я не обязана говорить. Никто не обязана. Губы Петры нервно дернулись в подобие улыбки. — Не обязана! И ты пользовалась моим неведением? Ты мерзкая. Понимаешь? — Ты только что похабно шутила, а теперь строишь оскорбленную невинность? И это я мерзкая? Петра надменно хмыкнула в ответ. — Ханджи, ты мерзкая, — она толкнула ее, насколько хватило сил. И не желая больше оставаться в одном помещении, вышла прочь из кабинета. Что это с ней? Петра не знала эту свою часть, она словно потерялась. Ее обжег этот взгляд. Горячо обжег... и она испугалась. Она и прежде сталкивалась с этим — Ханджи вызывала странное, глубокое чувство, которое обычно спокойно спало, но время от времени заявляло о себе. И тогда Петра сбегала. И все заканчивалось. И сейчас она тоже сбежала, но не без последствий. Захлопнув дверь, она думала, что добежит до своей маленькой комнаты в другом конце здания, чтобы спрятаться и пережить эти странные эмоции, но это оказалось ей не по силам, — ноги еле передвигались, и девушка оперлась о стену, чтоб не упасть на внезапно скользком полу. И пусть ей не хотелось замечать, но пришлось — руки дрожали. «Почему я дрожу? Разве это должно волновать меня?» — она сжала плечи, пытаясь не то согреться, не то успокоиться. Петра сама не понимала, как так вышло, как она могла вдруг так накинуться на Ханджи? Да, возможно та смотрела на нее уж слишком иначе, чем это прилично, но и Петра тоже высказалась очень... с почвой для фантазий. Против лесбиянок Петра ничего никогда не имела, она даже не была знакома ни с одной из них лично. Кроме, видимо, Ханджи. То, что Ханджи по крайней мере не заинтересована в мужчинах, догадаться не трудно. Но догадаться, что она заинтересована в женщинах уже сложнее, ведь все, о чем она говорит — это о титанах, либо о следующей экспедиции, о том, что будет, если человечество узнает правду о титанах, о своих теориях... про женщин она не говорила. Было бы проще, если бы она сказала: «У тебя неплохая задница, Петра, мне нравится!» Это бы серьезно помогло. Прояснило бы ситуацию. Однако Ханджи ничего подобного не говорила. Петра зря так набросилась. В конце концов, Ханджи лишь отреагировала на не вполне уместную фразу — и всего лишь взглядом. Который она практически тут же переменила. Стоило вернуться и попробовать наладить отношения. Не стоит терять их связь... Так что Петра, потоптавшись на месте, вернулась к кабинету, и постучав, приотворила дверь; чувствовала она себя совсем не уверенно. Ханджи куда-то запропала. Петра прошлась по комнате, все показалось каким-то незнакомым. Она подняла со стола свечу и осторожно прикрывая огонек, двинулась вглубь небольшого коридора до спальни. Там она и нашла ученую, сидящую с книгой на колене и смотрящую в окно. Мороз почти полностью выбелил стекло, и было видно только кромку леса да старое дерево за забором, а вдали сверкали звёзды. Но Ханджи едва ли любовалась пейзажем. Петра поставила свечу, и подошла ближе. Нужно попросить прощения, и, если хватит храбрости, сказать, что Ханджи кажется ей привлекательной. Хотя бы так. — Я не знаю, что на меня нашло, — проговорила она, очень тихо, чтобы не разрушить тишину, но четко. Ханджи вздохнула и обернулась. — Я хочу извиниться. Я не должна была... такое говорить. Мне правда жаль. Взгляд ученой стал сначала немного удивленным, а затем потеплел. — Я простила, — улыбнулась она. Петра увидела улыбку и сразу отлегло от сердца. Раз Ханджи улыбается, все в порядке. Она плюхнулась на кровать. Хорошо быть рядом. — Ханджи, ты чудо. — Мне тоже стоит извиниться. Я задела тебя, не сказав правду, — мне все казалось, нет причин говорить. — Все нормально, — Петра больше не переживала. — Но... что это было? Этот взгляд. — Это было действительно ужасно, извини. — На самом деле, мне, кажется, понравилось. — Петра по-детски чмокнула ее в щеку. Ханджи ошарашенно остановила взгляд на дразнящих тонких губах, и Петра звонко рассмеялась, а после запрыгнула на часть кровати, где сидела Ханджи, забираясь на нее сверху, расположив ноги по обе стороны ее бедер. — Как давно у тебя что-то было? — спросила Петра, она хотела звучать нагловато. Ханджи положила ладонь на ее горячую щеку. — Ты понимаешь, что делаешь? Глаза Петры невероятно сияли, как две яшмы, поблескивая в темноте. — Понимаю. — она подняла подбородок Ханджи, и коснулась губами чужих губ, тут же размыкая поцелуй, — Разве ты не хочешь меня? — Петра... — Скажи, хочешь? Она повалила Ханджи на покрывало, хватая за волосы и отводя в сторону, снимая очки, осторожно убирая на подоконник, и лизнув край губ. Ханджи горячо выдохнула. — Ты мне нравилась, — произнесла Петра, — Все время. Я просто не хотела замечать. Мне казалось, что так будет проще... — шепот прервался, когда Ханджи, подхватив ее за плечи, потянула к себе и прижалась к бледной шее, покрывая поцелуями, как можно более нежными. Горячие влажные губы приятно контрастировали с прохладой комнаты. Петра простонала от блаженства. Ей так не хотелось, чтобы Ханджи это прекращала. Одновременно между ног уже теплилось желание, и Петра бессознательно потерлась об удобно расположенное под ней бедро. Ханджи застонала в свои поцелуи. — Я раздену тебя? — голос Ханджи обворожительно стал ниже, Петра принялась сама судорожно расстегивать рубашку, шепча «да». Ханджи повалила теперь уже ее на спину, целовала и мяла плечи, стягивая одежду, ведя губами по коже и сбивая дыхание. — Я не была с женщиной, — Петра остановила ее губы пальцем, когда Ханджи уже почти поцеловала обнаженные груди, — я не знаю... — Тебе ничего не нужно делать, — ответила Ханджи. Петра благодарно переместила руки на ее спину, глубоко вдыхая и открывая доступ к груди. Ханджи взяла в рот припухший сосок, вместе с объемным темным ореолом, и тяжело простонала. На вкус кожа была горьковатой и кисло пахла потом, и Ханджи почти не могла дышать от желания касаться и прижать к себе как можно больше. Она с причмокиванием целовала и сосала, сводя любовницу с ума. Щеки в веснушках горели, и все чаще Петра ощущала, как между сомкнутых складок собираются капли смазки. — Пожалуйста, — вымученно прошептала она, и Ханджи легкими поцелуями по животу спустилась вниз. Она положила руки на бедра, и потянула вниз брюки, заодно прихватывая и белье. Петра почувствовав прикосновение холодного воздуха, прижалась к Ханджи поближе; та потерлась носом о живот, и потом лизнула теплую кожу над лобком. Между ног уже достаточно влаги, чтобы отпускать по этому поводу пошлые шутки, но Ханджи только осторожно приблизилась и лизнула выпирающий клитор. Бедра Петры невольно мелко дрогнули, она негромко простонала от неожиданно интенсивного ощущения, и заехала Ханджи в плечо ногой, все еще в обуви. — Прости, — хрипло пробормотала она. Ханджи ласково погладила веснушчатое бедро, и спокойно раздела девушку, бросив форму и обувь под кровать. — Ты дашь мне шанс постараться для тебя? Не уверена, что с первого раза справлюсь. Я давно этого не делала. — Да, пожалуйста, — поскуливая, Петра направила к ней бедра, раздвигая ноги шире. Ханджи снова смотрела искренне голодно, и опуская губы на вульву, она сдерживала себя, чтоб не рычать. Петра выгнулась в спине, когда Ханджи пропустила язык между складок и медленно, с давлением провела вверх. Ханджи искренне получала удовольствие, чувствуя реакцию на свои действия. Петра зажала между пальцев покрывало, и не сдерживала голоса — постанывая, и потираясь внутренней стороной бедра о щеку Ханджи. Смущения как не бывало. Ее удовлетворение было самой ценной наградой для Ханджи. Она нежила ее и ласкала. Гладила крепкие ноги, ягодицы и пресс. — Разверни меня, — и Ханджи выполнила ее просьбу. Положила голову ей над крестцом, и завела руки вниз, проводя пальцами по чувствительным краям, выглядывающим наружу из-за половых губ, и играя с русыми завитками, ведя пальцем вдоль живота по их пути до самого пупка. Лбом Ханджи уперлась в спину, тоже усыпанную веснушками, кратко чмокнув выпирающий позвонок. Сейчас ее поза была максимально неудобной, предстояло держаться на коленях, без какой-то опоры - перед ней только спина Петры, и нажимать на нее сильно нельзя, а руки заняты, — но какое-то время она рассчитывала продержаться на своей выносливости. — Не тяжело? — Нет, продолжай, — расставив бедра поудобнее ответила Петра. Как только она почувствовала на себе вес Ханджи, течение времени замедлило свой ход. Ханджи осторожно водила пальцем по сомкнутым нижним губам, время от времени задевая клитор и вызывая стон, и целуя спину. Лоно готово к близости, Петра зажмурилась, пытаясь проявить сдержанность, но долгое желание не давало себя скрыть, и в конце концов она прекратила попытки "быть приличной" и двигалась совершенно бесстыже, так что сама не соображала, откуда в ней столько страсти. — Ханджи! Укуси меня, прошу, — она тонко визгнула, когда зубы Ханджи чуть сжали кожу под лопаткой, и затряслась, хныча громче. — Еще раа-аз. — Ханджи облизывала потную кожу и затем сжимала на ней зубы, заставляя любовницу вскрикивать от удовольствия. — Еще раз, пожалуйста! — Ханджи укусила, поставив над ягодицей глубокий след, и продолжая ласкать клитор. Петра вскрикнула, зажав себе рот рукой, и не удержавшись на одном локте, упала лбом в покрывало, а по щекам прокатились слезы. Между ее ног капнуло вниз несколько тяжелых капель, смесь слюны Ханджи и смазки. Ханджи успела наклониться чуть вперед вместе с ней, и продолжила ласкать, не сбавляя темпа. Петра сбито дышала и что-то выстанывала, неразборчиво. Впрочем ее голос стал громче и сразу прояснился когда Ханджи наклонила голову и укусила ее под ягодицей. Петра резко вздрогнула и застонала. — Да, так, так, — она тонко вскрикивала, пока любовница кусала и облизывала места укусов. — Поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй там, прошу, — Ханджи усмехнулась и не переставая ласкать клитор, приотведя в сторону ногу Петры, поцеловала вульву, просунув внутрь язык на долю секунды, и девушка ахнула. Ее голос потонул в ткани, в которую она вдавила влажное от слез и пота лицо, и несколько капель мочи упали на покрывало. Ее трясло. — Прости, мне было так хорошо, — смущенно залепетала она, возвращаясь в сознательность, а Ханджи погладила ее по спине, утирая рот рукавом, и помогла вернуться в более удобную позу. — Все нормально, — она оправила рыжие волосы за ухо. — Не извиняйся за то что тебе хорошо.