Костры Белтейна

- Ты все больше становишься похожей на человека, - шепчет ветер, распахивая слегка притворенное окно кухни. - Здравствуй, братец, - не поворачиваясь, приветствую я. Теплые руки смыкаются на моей талии, и я оборачиваюсь, вытирая о полотенце испачканные мукой ладони. Обнимающему меня мужчине с виду можно было дать и двадцать, и сорок лет. По человеческим меркам, разумеется. Высокий, хорошо сложенный, красивый. Резкие, немного суровые, черты лица. Светлые серебристые волосы собраны в низкий хвост, а не попавшие в него пряди обрамляют красивое лицо. Даже для фаэриэ слишком красивое... А глаза... Глаза у него особенные. Глаза, глядя в которые, вспоминаешь, что ему намного больше и сорока, и ста. Узкие, со странным разрезом, создающим иллюзию того, что братец постоянно щурится. - Я скучал за тобой, сестренка, - немного отстраняется он, продолжая гладить меня по волосам. Как ребенка, право слово... - Я тоже, - отвечаю я, осторожно, чтобы не обидеть ненароком, убирая его руку со своей головы. Добавляю еще щепотку трав в каменную ступку и принимаюсь увлеченно растирать. - Вовсе ты не скучала, - немного грустно замечает брат. – С тех пор, как ты ушла к людям, тебе до нас и дела нет. - И магии в тебе уже мало. Да и то, что осталось ты тратишь вовсе не на то, что следовало бы, - кивает он на ступку с перетертыми травами. - Это мой выбор. - Конечно, - кивает головой он. – Я помню... Помню и я... Брат – едва ли не единственный, кто поддержал меня тогда. Помню, как хныкали двойняшки-сестренки, не желая расставаться со мной; как сурово отчитывала строгая Марта; как нарочито беспечно смеялся друг детских лет. Но я не слушала. И только Габриэль не пытался оспорить мой выбор. Слово короля Самайна не посмели нарушить. И я умчалась майской грозой. К любимому. - Как тебе живется? - Хорошо, - привычно отвечаю я. Давно уже убедилась: чем чаще убеждаешь других, что все хорошо, тем больше сам в это веришь. - Неужели? – переспрашивает он, скользя кончиками пальцев по моему лицу. Замирает, прикоснувшись к складочке между бровей. – Ты часто хмуришься, сестренка. Да и улыбаться стала реже. Твой человек хоть знает, чем ты заплатила за свой выбор? Я качаю головой. - Не знает и потому не ценит. Или просто не ценит и не любит тебя? Где же он сейчас, а? Приручил ши-дани как лесную зверушку: захотел – почесал за ушком, захотел – оттолкнул. Хотя кто ты такая он, думается мне, тоже не знает. Не спросил, а ты и не сказала. Решила, что догадается сам? Опрометчиво, сестренка... - Любит, - уверяю я, отвечая только на один его вопрос. Вопрос, на который знаю ответ. Или думаю, что знаю. - У тебя голос дрожит, Ктара, - замечает Габриэль, впервые за свой визит произнося мое имя, и снова привлекая к себе. Обнимает – теплый, живой, настоящий. Давно меня уже не обнимали... Пытаюсь высвободиться, прекрасно понимая, что в надежном кольце его рук, я не смогу и дальше притворятся. Сжимаю руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Может, хоть немного отвлечет и сдержусь... - Плохо тебе, да? – довершает начатое он. - Не пытайся меня жалеть, - резко товечаю я, а сама уже чувствую, как под закрытыми веками собираются слезы. Собираю силы в кулак, чтобы ненароком не открыть глаза, не хочу, чтобы он видел серебристые дорожки на моих щеках. Не сдержалась... - Плохо, - он сам отвечает за меня. Бесполезно пытаться его переубедить. Габриэль прекрасно помнит, как в середине зимы я попыталась вернуться домой. Как мчалась по заснеженному полю, пытаюсь отыскать дорогу к дому. И не нашла. Заблудилась, растеряв остатки магии. Не хотел открываться мне, отныне смертной, проход в волшебные холмы. А я, не веря еще, пыталась вернуться. Бежала, увязая в высоком снегу, мечтая только об одном: упасть и заснуть, не чувствовать и не помнить ничего. Снег казался таким желанным и теплым. Холодным он был. Равно как и ветер, продувающий насквозь легкий плащ. Сама я помнила, как холодный снег внезапно осел и пророс осенними листьями, как тело обволокло приятным теплом, как прикоснулись к щеке теплые пальцы: «Сестренка...». Несколько дней я пробыла у Габриэля. Он поил меня, замерзшую и больную, горячим чаем и вином, кутал в меховые одеяла и рассказывал последние новости. Но я все-таки вернулась назад. К своему смертному... - Почему ты так легко отказалась от своей сути? От свободы, от себя самой? Он переделал тебя под себя. Переписал как книжную историю, которые, как я слышал, он так любит сочинять на досуге. А ты превратилась в одну из его фантазий, Ктара... - Хватит, пожалуйста, перестань,- шепчу я, невольно отступая. - Это ты перестань. Перестань притворятся тем, как бы там ни было и какой бы выбор ты не приняла, - внезапно жестко обрывает меня брат. – И знаешь что, Ктара? Приходи на Белтейн. Давненько ты не бывала на наших праздниках.. Нет, не пытайся возразить. Не надо слов о том, что твой смертный не захочет идти, а оставить его и пойти одной, ты не в силах. Хватит! Ты приходишь, или... Отступать мне некуда, спиной я уже касаюсь прохладной стены, а Габриэль нависает надо мной. Серебристые волосы растрепались, а дымчатые глаза нехорошо прищурены. Сейчас он так похож на настоящего себя – духа зимних туманов, предводителя Дикой охоты, без сожалений расправляющегося с неугодными путниками. - Или? – с внезапным вызовом перебиваю я. - Или я убью твоего смертного, - равнодушно заканчивает он. – А ты, отказавшись от сил, не сможешь его защитить... - Защищу, не сомневайся, - отзываюсь я, внутренне напрягаясь. Защищу. Любой ценой, чего бы мне это не стоило. - Он не оценит, - кривится брат. – Он ничего не умеет ценить. Не ценит настоящей тебя, а меняет как захочет. Стирает ту тебя, какой ты была прежде. А я даю тебе возможность побыть собой. Одну ночь, Ктара, всего одну... - Так ты согласна? – спрашивает он, протягивая ладонь. Киваю, вкладывая свою руку в его теплые пальцы. И только потом замечаю его озорную улыбку. Кольцо тумана смыкается вокруг нас. А когда оно развеивается, я уже нахожусь в доме Габриэля. Так вот оно что... - Ты со своей человеческой жизнью, все на свете позабыла. Белтейн – сегодня, дорогая сестрица, - поясняет брат, не переставая улыбаться. – Нет, не надо рассказывать, что ты не оставила своему человеку даже записки, а ужин не приготовлен... - Я хотела сказать, что ты наверняка позаботился о моей сегодняшнем наряде, брат, - усмехаюсь я. - Начинаю узнавать свою сестренку, - кивает он. – Конечно, я же предусмотрителен, ты помнишь. А синий... Синий тебе к лицу. ...Загорающиеся костры, кажется, взмывают в самое небо. Темные воды реки словно звучат некой волшебной музыкой. Теплый ветер проходит насквозь меня, очищая, даря покой. Лица, такие родные. Люди – ладно, существа – которых я так рада видеть. Темно-синее, как сама ночь, платье, вовсе не сковывает движений, а облегает тело как вторая кожа. Кто-то надел мне на голову венок из барвинка, и я ношу его словно корону. Королева майской ночи... А синий, синий мне к лицу... Все здесь пронизывала даже не магия... Волшебство – легкое, едва заметное, но так преображающее. Вызывающее желание жить. Жить ярко, отчаянно радуясь этой самой жизни, наслаждаясь каждым ее мгновеньем. - Дай руку, - внезапно командует появившийся из ниоткуда Габриэль, и в мою ладонь опускается подвеска – ярко-синий лазурит на длинной цепочке. Брат кивает мне, и тут же отступает назад, уводимый куда-то смуглой зеленоглазой ведьмой. А я все ласкаю пальцами острые грани камня. Мой дар, моя сила. Перед тем, как уйти к людям, я запечатала ее, отдала брату. Магии нет места среди людей. Габриэль... Ты же знал что соблазн слишком велик. Знал, что я не удержусь. Поленья в ближайшем костре громко трескаются, искры огненным ураганом уносятся в небо. Одновременно покрывается мелкими, похожими на сеточку молний, трещинками, синий камень, крепко зажатый в моей руке. Меня накрывает такой волной силы, что сложно удержаться на ногах. Мир вспыхивает яркими красками. И я чувствую себя наполненной счастьем и свободой. Я кружусь в танце. Проношусь сквозь ревущее пламя костра. С разбегу бросаюсь в холодные воды. Как же хорошо. Как легко... Жить, радоваться, быть собой. Сбросить человеческий облик. Маску, которую я надела, думая, что ему она по нраву. Природе, живой стихии, сложно быть человеком... Против последнего соблазна я тоже не устояла. Я возвращаюсь утром, почти на рассвете. Мягко ступая, на цыпочках прохожу в незапертый дом. Ждал, а потом уснул... Спит на нерасстеленной кровати. Свернулся котенком, защищаясь от предутреннего холода. Бережно прикрываю его одеялом. Присаживаюсь на краюшек постели, с нежностью наблюдая, как расправляются сведенные прохладой плечи. Спит, мой смертный, спит и не знает что я рядом. Вот и пусть бы спал дальше. Мне – только попрощаться... Но не в силах удержаться, легонько провожу рукой по темным волосам. Он что-то шепчет, поднимает на меня еще затуманенные сном глаза: - Ты вернулась. Как ты так умеешь? Одним словом, одним взглядом дать понять то, что мне пришлось бы объяснять целый день. Да и не думаю, что смогла бы объяснить правильно. - Конечно, вернулась, - соглашаюсь я, прекрасно понимая, что уже не уйду. - Ты – другая, - сонно констатирует он, касаясь пальцами моей щеки. – Такая странная... - Нет, - качаю головой я. – Это я настоящая. И такой я теперь буду – добавляю я для себя. Не буду прятаться за фальшивыми масками, пытаясь соответствовать невысказанным желаниям. В чем-то хорошей, в чем-то – плохой. Но настоящей, живой. - Знаешь, Габриэль, глупо было думать, что магии не место среди людей, - беззвучно шепчу я. – У них – своя магия. И теперь я даже не знаю, что сильнее... И ветер, словно в знак согласия, тепло касается моей щеки.