Новогоднее чудо

Первый мирный новый год. Отгремели бои, закончились основные проверки и жизнь вроде как вернулась в привычную колею. Только на душе недостаточно весело. Вот столько лет мечтал об этом: вернуться домой, праздновать с любимыми людьми, зная, что все ужасы позади и больше не придется рисковать жизнью каждый день… Вернулся. И Фая рядом, дождалась. Живи и радуйся, даже на допросы вызывают всё реже и реже, это каким-то образом в привычку вошло. На всё можно закрыть глаза. Кроме одного. Кроме двух смертей Коли Ларина. Второй раз даже больнее. Смириться с потерей, потом получить надежду и лишиться её вновь… Вопреки здравому смыслу Девятаев винил себя. Будто бы он мог что-то сказать или что-то сделать, и всё бы закончилось иначе, и Ларин бы вернулся вместе с ним, а не погиб в отчаянной попытке утащить на тот свет и самого Девятаева. «И умерли в один день», – будто сказка о чудесном воскрешении должна была закончиться именно так, пропустив «И жили они долго и счастливо». Теперь ему жить за двоих и нести бремя грехов за двоих. Это единственное, что он теперь может сделать для Ларина, раз уж на большее оказался не способен. Только дать ему умереть героем. Хотя лучше бы он был жив, героем ли, преступником – Девятаеву всё равно. Потому и загадал под бой курантов еще одно чудо. Если Ларин вернулся с того света один раз, то может же и второй. За войну с Девятаевым случилось столько невероятного, что он уже перестал полагаться на здравый расчет. Много усилий и много удачи – и всё случится так, как хочется. Тем более, ничего плохого он не хотел: вернулся из плена к своим, встретил победу, женился на прекрасной девушке, устроился в мирной жизни, и только одного не хватает – Ларина. Девятаев категорически отказывался верить, что можно выбрать только одно: либо жить по своим идеалам, либо – с Колей, единственным и неповторимым. До войны выбирать не требовалось, и вроде бы всё опять по-старому, но только всё это не имеет смысла, раз пришлось потерять друга. Больше, чем просто друга. И всё Девятаев сделал правильно, и отказаться от своих принципов даже ради Ларина он не смог бы. Но теперь тяжело. Вскоре после полуночи Девятаев отправился гулять по заснеженным улицам Казани в одиночестве. Ни к чему было портить родным праздничное настроение. Выбирая путь побезлюднее, Миша остановился, когда дошел до набережной. Вид на замерзшую реку отозвался внутри. И холодный простор, и тишина, и падающий снег отражали тоску, которую не с кем было разделить в городе мирном и жизнерадостном. – От себя не убежишь, – пробормотал Девятаев. Можно остаться одному, можно дать волю чувствам, но ничего не изменится. – А зачем тебе убегать? Глаза ему закрыли, но Миша легко развернулся и перед ним предстал Ларин. Не поверил бы, что живой, но выглядел, как всегда, и ладони, поглаживающие его по щекам, были привычно теплыми. – Ты, Миша, настолько безупречен, что это другим от тебя бежать надо. А то стыдно в глаза смотреть. Коля улыбался, будто и не было ничего: ни плена, ни побега, ни разбившегося самолета. – Откуда ты здесь? – только и смог спросить Девятаев, глазам своим не веря. – Думал, ты справишься без меня… Похоже, что ошибся, – Ларин только озвучивал очевидное, но никак не обвинял в слабости. Не обвиняют с таким искренним обожанием во взгляде. – Без тебя в Казани всё не так, – Миша сморгнул непрошенные слезы. В голове мелькали мысли, что этого не может быть, что это бред, галлюцинация, но ведь такое уже происходило. Ларин умеет возвращаться с того света. – Ладно тебе, ну что ты расклеился? – наклонившись поближе, Ларин гладил его по щекам. – Ты же у нас несокрушимый герой. – Для всех герой – ты, – Девятаев крепко обнял его и уткнулся носом в шею. Нет, галлюцинации не бывают такими теплыми, настоящими, живыми. Прошептал на ухо, напоминая об общем секрете: – Я никому не сказал. – Я и не сомневался, – усмешка вышла грустной. А потом Ларин добавил совершенно серьезно: – Прости, у тебя столько проблем из-за меня. Девятаев замотал головой, мол, не важно, такие мелочи. Он готов был и на более серьезные испытания, лишь бы Ларин остался с ним. А ведь страшно даже просить об этом – вдруг услышит отказ. Прошлое воскрешение казалось судьбоносным чудом, а сейчас Девятаев уже знал, что не сможет удержать Ларина против его желания. – Ты надолго к нам? – спросил Девятаев, еле слыша собственный голос. Лучше уж сразу знать планы Ларина на новую «загробную жизнь». – Навсегда, Мишенька, – Ларин улыбнулся. – Теперь я тебя точно не отпущу. Так много вопросов, что голова кругом. Но Девятаев услышал желаемое, а потому вместо продолжения беседы просто поцеловал Ларина, растворяясь в его объятьях. Наконец-то у него есть всё, о чем только можно было мечтать.