Я тебя очаровала.

Илья просыпается, от какого-то осознания, что пропало привычное тепло. Лениво вертит головой, картина такая же, что и в их первый день знакомства. На тумбочке лежит записка, написанная тонким и почерком. «Я ушла, Миша ругаться будет, если до утра не явлюсь, вечером встретимся у тебя часов в восемь я, тогда уже освобожусь». Тяжело вздыхает, как бы он уже хотел просыпаться с ней, а не быть в мучительно ожидании. Ничего сегодняшний день должен расставить все точки над «i», по крайней мере он надеялся на это. Ночи ей хватит, чтобы элементарно понять, что ей больше нравится. Должна понять. Нет, обязательно. Она ведь умная девочка. А пока надо, хотя бы элементарно собраться с мыслями, у него ещё множество дел. Надо подумать, насчёт должности ведущего «Битвы Экстрасенсов». Вот днём всё и решит. Было два часа дня, когда он сиде в ресторана, поедая свою пасту с морепродуктами, параллельно обсуждая все рабочие моменты с редакторами шоу. Положив очередную креветку в рот, он чуть не подавился ею, услышав громкий женский крик. — Нет, нет! Пожалуйста, я не хочу! — Сучка! Жена удовлетворять потребности мужа! Громкий звук пощёчину. А после, практически через весь зал пролетело тело Оли, она лишь тяжело дышала, испуганными глазами обводя людей. — Оля, — он моментально кинулся к ней, помогая подняться и прижимая к себе. — Ну вот мы и встретились намного раньше, — грустно прошептал он. — Вот ключи от машины, уходим, — говорил он, крепко сжимая её ледяную ладошку. На разборки сейчас не было времени, особенно, когда охрана теперь сама пыталась вести диалог с Михаилом. Она только пронзает его испуганным взглядом и кое-как плетётся за ним на своих каблуках. В машине боязливо оглядывается и жмётся к его плечу. — Потом расскажешь, что произошло, — коротко кидает он. — А сейчас поехали туда, где тебе точно понравится, — и автомобиль срывается с места. Они останавливаются перед обычной многоэтажкой. Поднимаются на самый последний двадцатый этаж, заходят в маленькую однушку. Обоев не было, были только белые кирпичи и куча кистей с множеством красок. — Это моя студия, люблю рисовать, подумал, что тебе может тут понравиться, по крайней мере, как дизайнеру, — усмехается он. — Да, — она завороженно разглядывает помещение. — Честно у меня была раньше студия, но Миша разгромил её к чертям, сказал, что я там только трахаюсь с разными мужиками и всё. — Что там у вас произошло, в ресторане, — осторожно спрашивает он, наблюдая за тем, как девушка освобождается от платья. — Он хотел секса, а я нет, не знаю, почему я так среагировала, просто в какой-то момент стало очень мерзко, и я вспомнила вчерашнее, я не хотела с ним ничего, а он настаивал, я закричала, он ударил, а потом швырнул меня, ты сам всё дальше знаешь, — она поджимает губы. Она пробегается глазами по краске, берет кисть, задумчиво смотрит на голую, белую стену. Макает её в красную краску и со злостью, резким ударом наносит мазок на белую стену, ещё и ещё. Снова красная, желтая, чёрная, розовая. Она не успевает опомниться, как чувствует руки Илья на своей талии, она препечатывает её к стене, и целует в шею, она только рвано выдыхает и улыбается. Кажется только сейчас чувствовала, то о чём мечтала практически всю жизнь. Любовь. Сейчас находясь в одном помещении с этим человеком, она понимала, что это не временное помешательство, или её животное желание, это любовь. Которую она давно не испытывала. Кажется только здесь, рядом с ним, она чувсвовала себя любимой. Его касания были до жути приятны ей, и она только сладко стонала. Илья ещё вчера говорил ей забраться в привычке или любви. И она кажется только сегодня это поняла. Хотя, ей казалось, что это были в каком-то роде слова-синонимы, сколько пар в принципе жило по первому принципу? Вроде бы всё, как обычно, зачем что-то менять? Только она жила в самом плохом смысле этого слова, она знала, порой рутина и время жутко съедали отношения, из-за чего появлялась та самая «привычка». У неё наверно она была ещё в этом несчастном одиннадцатом классе. Когда жила по этой самой привычке, наблюдая за отношениям родителями, привыкла так жить, привыкла получать от мужчин, и видеть, как женщины от них получали. Она даже не знала любила ли он когда-то Мишу? Может он воспринимался просто, как билет в счастливое беззаботное будуще? Тогда в её голове была очень простая цепочка, сбежать из дома, а тут ещё парень хороший, значит буду не одна, и будет хоть какая-то иллюзорная безопасность. Нет, возможно она и правда любила, а потом любила на протяжении, стольких лет тот образ, которым он когда-то был. А теперь она даже с полной уверенностью не могла сказать любила ли она и любили её. Она только сейчас осознала, что не помнит тот год, может он был отвратительным, но она думала, что это любовь, а сейчас мозг усиленно толкает версию, что она любила. Но теперь она точно понимала, была только дурацкая привычка и всё! А вот с Ильёй всё было совершенно иначе, она правда понимала теперь, что любила. И это был не какой-то иллюзорный образ, а реальный человек. Рядом с ним можно ничего не бояться, он просто защитит её ото всех. Он был той самой стеной. Сколько уже лет она мечтала просто побыть слабой девушкой, которой не надо ничего тащить на себе. Которой не надо играть в «семью», которой не надо улыбаться всем и изображать хорошее настроение, которой не надо в каждую секунду оставаться сильной, чтобы не пустить слёз, когда муж в очередной больно ударит или унизит, которой не надо улыбаться детям и говорить, что всё хорошо, просто немного поссорились. Хотя, даже дети всё видели и понимали в отличии от неё. Но Илья был тем, кто решал все трудности, помогал выбраться, за эти пару дней, он показал это. Рядом с ним было страшно быть слабой и просто быть собой, и его не раздражала такая Оля. Наоборот он всячески проявлял эту заботу, от которой она так отвыкла. Осторожно стаскивал с балкона, прижимая к себе, от Миши такого поступка точно бы не было, он бы сам подтащил её к этому балкону и угрожал бы её выбросить. Она наверно давно где-то в уголках своего подсознания ждала такого человека, который придёт, возьмёт её в охапку и скажет, что всё будет хорошо и никто её не обидит. И Илья был как раз таким, и она хочет быть с ним, хочет попробовать другую жизнь. Ей даже в какой-то степени было страшно менять всё, но надо! Надо! Ради себя! Ради детей! Ради своего будущего счастья! Надо попробовать другую жизнь! Да страшно, да непривычно, она уже так привыкла к этому трешу, которой творился вокруг неё, что забыло, что может быть нормально человеческое отношения. Оно может быть. Оно должно быть. Прости, мама. Но пора прекращать следовать твоим советам, что хорошая жена должна терпеть, не кому ничего она не должна. Хватит её слушать, надо попытаться построить своё собственное счастье. А в её собственное счастье, не входят ничьи советы. Прости, мама, но пора предать твои советы, и зажить, как хочется. Они сидели полностью голые в краске и смотрели на изображение, которое у них получилось. Ярко-красный чёрт с желтыми глазами и розовый кладбищенский крест с чёрном фоном. — Довольно символично, — проговорил Илья, женщина только кивнула, склонив набок. — У тебя есть душ? — спросила она. — Первая дверь, — он подхватил её на руки, вся её спина была в красной краске. Ольга натянула платье и поправила платье, боязливо посмотрела на Ларионова. — Я сейчас тогда домой, обсужу всё с ним, а вечером мы с тобой встретимся, — она нежно улыбнулась. — Оль, никаких обсужу с ним. Давай так, я так понимаю его сейчас дома нет? Давай просто, как вы встретитесь, ты меня наберёшь, я приеду и сам всё скажу, — заметив её стыдливый взгляд, он только нежно погладил её по щеке. — Оленька, ну я ведь в первую очередь о тебе думаю, маленькая. Пойми нет ничего страшного, что я помогаю тебе с этим разобраться, я просто не хочу подвергать тебя опасности. Ну, мы договорились, что ты позвонишь? — он ободряюще улыбается. Она только кивает, и быстро схватив свою сумочку, бежит вниз по ступенькам, стуча каблуками. Поймав попутку едет домой.