***
– Хен, – тихий оклик. Юнги, в заляпанной кофе, толстовке вышел в коридор. Между тяжелых стен прошел к шаткой лестнице. На первом этаже оказалось пусто, брата не было. Он ещё не вернулся с работы. Налил в стакан воды, положила маленькую щепотку соли и забрала его с собой в комнату. – Я представлю, что это море. Маленькое море, только мое. – А знаешь, когда к людям приходят чудные мысли, они не становятся от этого милыми. Они лишь теряют статус серьёзных людей в глазах смотрящих. И как-бы другие не говорили «будь проще», они не любят этих самых «простых». – Брат запретил тебе говорить с нами, да? – Он будет его слушаться? – Не думаю, что его надолго хватит. – Когда он отвечал нам, то был похож на живого человека. Знаешь, игнорировать проблему, ещё не значит её решить. Парень поднялась в свою комнату и взяла со стола телефон. «Хен, ты скоро вернёшься?» – Не порть жизнь человеку, а? – Дай ему хоть минуту побыть свободным от булыжника на шее. – Он не будет вас слушать. – А ты не лезь, тебя вообще не спрашивали. Юнги выронил телефон, третий? Раньше голосов было всего два, откуда взялся третий? Телефон засветился и завибрировал лёжа на полу. «Я еду. Со мной будет друг с работы» – Друг? – вырвалось у него. – Друг? – Друг? – Друг? – эхо чужих голосов раздалось в его голове.***
Он сидел на лестнице и смотрел за тем, как брат с «другом» обсуждают что-то склонившись над мигающим планшетом и скрепленными листами. Они говорили тихо и он практически не мог расслышать их. Но взъерошенные волосы «друга», лёгкая улыбка, врезались в мозг, казалось сквозь черепную коробку. – Слишком красивый. – Не тешь себя. – Да. История Золушки, была только у Золушки. Красивые всегда выбирают красивых. Богатые – богатых, а умные… а умные не выбирают. – Может я умный? – случайно вырвалось у Юнги, и он сразу же об этом пожалел, но сказанного назад не воротишь. – Глянь, больной заговорил, – в его голове раздался оглушительный смех. Он встал со ступенек и вернулся к себе в комнату, стараясь не хлопать дверью. По его рабочему столу были разбросаны ручки и стикеры с записями для следующего проекта. Несколько смятых листов и пара пустых упаковок из-под растворимого кофе. Маленький случайный набросок с ярким солнечным светом, море и дельфины. Он сел на стул и потянулся к самой стене, возле которой были ножницы и точилка. Ножницы уже давно толком и бумагу-то не резали, а выкинуть их было слишком лениво. И всё же он еще пользовался ими, несколько поворотов и разобранная точилка обрабатывается солёной водой из принесенного с кухни «моря». – Будешь прогонять нас? – Брат заметит это. Разочаруется. Хочешь снова увидеть разочарование? – Стоит ли оно того. Боль быстро пройдёт, не успеешь оглянуться, как мы уже и вернёмся к тебе. – Столько усилий ради крохотной капли тишины. – Не слишком ли дорогая цена, за то, чтобы почувствовать себя нормальным человеком, таким как другие? – А кто сказал, что они нормальные? Голоса пропали. На залитом солнцем море, дельфины ныряли в кровавые капли. – Красное море. В мире есть Красное море? Я не помню. А там плавают дельфины? Он закрывает глаза. Впервые за этот день он может расслабиться. – Мы уходим из истории безымянными. Тысячи, миллионы, миллиарды людей умирают, унося с собой в могилу свои имена. Их не помнят, не оплакивают, они чужие новому миру, спустя мгновение их забывают даже те, кто были рядом. – Человеческое существование обречено, каждая жизнь приходит к одному, каждый в конце умирает. В чём смысл цепляться за секунды дыхания, когда оно прервётся в любой миг? – Смысл в том, чтобы воспользоваться шансом, которого больше не будет, – ответил Юнги. Он сидел на подоконнике в своей комнате зажимая в пальцах сигарету, та медленно тлела, сыпля пеплом на домашние порванные джинсы. – Ты исчезнешь так же, как до тебя исчезали другие. Помнишь соседку, что умерла, когда ты был ребёнком? Нет? А ведь у неё тоже были мечты. – Знаешь все эти люди с экранов, они так и будут жить в коробках, им завидуют, их жалеют, ненавидят, из-за них сходят с ума, но они всего лишь люди из коробок не более. – Что на этот раз вам нужно? – он не то, чтобы согласился с их существованием, но смирение это одна из стадий принятия, сил бороться уже не было. За окном светило яркое солнце, всё было слишком обыденно, слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. В такие моменты по жанру должен идти дождь, играть грустная музыка и дуть холодный осенний ветер. Но нет, сигарета всё так же тлела, всего раз коснувшись его губ, пальцы расслабленно мяли фильтр. – Когда ты убегаешь от себя мы только ближе становимся к тебе. – Когда ты хочешь отдохнуть от нас, мы даём тебе возможность дышать. – Когда ты нуждаешься в поддержке, мы всегда рядом. – Благодаря нам ты не одинок. – И неадекватен, – дополнил парень продолжая из речь. Когда сигарета потухла голоса исчезли. На среднем и указательном остались яркие следы.***
– Расскажи мне про тех, кто с тобой разговаривает, – попросил брат, когда они сидели за кухонным столом. В двух одинаковых бокалах дымился тёмно-бордовый чай. Юнги кидал в него сахар, по одной крупинке. Когда одна из них прилипла к его пальцу он остановился. – Сколько? – 174. – Тебе хватит этого? – спросил хен, вглядываясь в пар. – Знаешь, наш разговор мне напоминает, беседу пациента и лечащего врача в сумасшедшем доме, – он усмехнулся своим же словам. – Может быть это и похоже на то, но мы не обязаны вести светские разговоры. Не важно, что мы говорим, важно как. Если нам комфортно говорить о сахарных крупицах мы имеем на это право. – Мне комфортно быть рядом, даже если мы будем молчать. – Расскажи мне о голосах. Юнги тяжело вдохнул, заломив пальцы. – Они приходят, или точнее сказать, иногда они замолкают, но я знаю, что они всегда рядом. Они говорят со мной, а я отвечаю им, извини. – Всё нормально, но я не хочу, чтобы ты им отвечал, не хочу, чтобы они могли управлять тобой. С каждым словом ты пускаешь их всё глубже в своё разум. – Они знают меня лучше меня самого. – Нет, они знают только то, что ты позволяешь им узнать.***
Ночь. – Когда Бог создавал мир.. На часах 4:12 утра. Юнги листал ленту твиттера, ни на минуту не выпуская из рук телефон. Он отвлекал и голоса, практически пропадали, оставались только фоном, уродливой музыкой. –.. тогда черти населявшие это мир, вошли в нараспашку открытое, наивное сознание человека. Спать хотелось невыносимо. Их лекции о создании мира и человечества, он слушал уже восьмой час. – Юнги! Он даже оторвал голову от подушки. Крайне редко они звали его по имени. – А хочешь чтобы мы ушли? – Ты ведь давно хотел избавиться от нас! – Давай, мы заключим сделку? Парень выключил телефон и замер. Было даже интересно, что будет на этот раз. – Он не пойдет на это. – Исчезни. Бесишь ты меня. – Кто это? Я раньше не слышал его. Юнги снова столкнулся и третьим голосом. – Он никто. – Ему слово не давали. – Так что, ты согласен? – Чего хотите? – Смерти. Юнги дернулся. В голове закружился вихрь из воспоминаний и событий. Сердце забилось сильнее. – Я не хочу умирать, – он встал с кровати и подошел к своему столу. Хотелось двигаться, хотелось убедиться, что это только иллюзия. – Если ты помнишь, мы именно тогда с тобой и познакомились, тогда, когда это желание топило тебя в себе, когда ты в нём захлёбывался, твое личное болото. – Это было давно, я изменился. – Ошибаешься. Люди не меняются. А боль никогда из своих лап тебя не отпустит. – Причинив ее и получив облегчение ты уже никогда не сможешь забыть этого. Пожелав смерти один раз, будешь думать о ней до последнего. – Безысходность. Юнги зажал в руке, открученное пару дней назад, лезвие. Всё сильнее сжимал его в ладони, между пальцами начали просачиваться капли крови. Он чувствовал сначала ледяную боль, потом обжигающую, в глазах темнело от усердия. Когда он расслабил руку, лезвие не упало, как обычно, оно застряло глубоко в мышце. Вытащив его резко, не дав себе времени на раздумья, он бросил его в стаканчик с карандашами. Тишина.***
В этот вечер снова хен пришёл со своим другом с работы. За окном уже не светило солнце, было темно и холодно, на кухне горел свет. Юнги, как и в прошлый раз сидел на лестнице в тени и рассматривал «друга». Брат снова, что-то рассказывал и показывал на слайдах, а его друг внимательно слушал, изредка поднимая голову. Пару или чуть больше раз, Юнги казалось, что его присутствие замечено, но даже если это и так, не было никакого смысла уходить. Он не мешал, только хотел прикоснуться к тому миру, что был для него закрыт. К тому, где жили люди, не обременённые грузом безысходности. – Себя только травишь. – Это у него способ новый, боли захотелось другой. – Это мой единственный способ, окончательно не проиграть свою жизнь, – сказал он в пустоту. – А смысл? – Так я чувствую себя живым, – Он стоял с торца дома под окнами своей комнаты. – Ползаешь на коленях перед жизнью, прося её не отпускать тебя. Другие люди имеют жизнь, а тебя жизнь имеет сама. Парень вытащил из кармана зажигалку: – Боже, как символично, – прошептал он улыбаясь. Белая. Он смотрел на режущий глаза огонёк, такой тёплый и сильный. Провел над ним рукой, снова, и ещё пару раз. Огонёк потух, а теплый пластик исчез из его пальцев. Несколько секунд он смотрел на свою пустую руку. – Извини, но это не поможет. – Если бы не шевеление его волос от чужого дыхания, он бы решил, что голоса научились переносить боль. Он обернулся. Лохматые волосы вблизи оказались волнистыми. А глаза гораздо серьезнее чем были там, на первом этаже. – Друг хена? – Я совсем немного знаю, что с тобой происходит. Прости, но твой брат как-то рассказывал мне об этом. – Не могу сказать, что я польщен вниманием. – Можешь и не говорить, дело не в этом. Они скоро перестанут реагировать на боль и уже не будут оставлять тебя одного, — «друг» прислонился к стене рядом с ним смотря в ту же сторону, что и Юнги. – Я не думаю, что хен будет рассказать так много. – Нет, ему и не надо было этого делать. – Ты тоже слышишь голоса? – Юнги был удивлен, насторожен и взволнован. Столько чувств разом. «Друг» молча покрутил в пальцах его зажигалку: – Действительно символично, даже слишком. – Ответь мне.. пожалуйста, это важно. – Демоны есть у каждого. – Что мне делать? – вопрос был риторическим, оба это знали. – Найти якорь который они в тебя закинули. Прости, я должен идти, когда буду нужен, я есть в контактах твоего брата. Джин.***
– Глупо. – Это самая большая твоя ошибка. – Он тебе не поможет. Закрыв рабочий компьютер и скинув проект на одобрение, Юнги уткнулся в телефон. – Алло? – сиплый голос, причиной тому, возможно шесть утра. – Джин.. – Юнги? Это ты? – Ты нужен мне. Это был второй их разговор. Его номер телефона он взял у хена, спустя неделю после знакомства с Джином. Но позвонить решился, только два месяца спустя. Тот приезжал еще пару раз к ним по вечерам, но Юнги ни разу больше не спускался с лестницы ниже пятой ступени. – Никто не обязан тебя любить. – Никто не обязан тебя спасать. – Никто не обязан тебе. – Я знаю. – Мы всё ещё здесь, мы никуда не ушли! – Я знаю. На плите уже сварился кофе и тосты были готовы к завтраку. Он посмотрел в окно на ведро, стоящее посреди участка, из которого ещё немного клубился дым. – Я не могу изменить мир, но я могу не позволить миру изменить меня.***
Спустя полгода. Юнги уткнулся ледяным лбом в плечо Джину. Старший сидел за столом обложившись рабочими конспектами. Прямо под носом у него, на договоре стояла кружка с кофе. – Ты испортил мой документ. – Бумага в коробке, а краска в принтере. – Юнги, – стон усталости и смирения. – Хен, я помогу тебе с твоими документами. Парень встает со стула, но на половине пути разворачивается обратно и возвращается на место. Джин следит за его движениями. – Я передумал, это ты мне поможешь. – Чего ты хочешь? – Джин улыбается, его каждый раз забавляло поведение Юнги. Смесь из детской непосредственности, взрослой расчетливости, цинизма, сарказма и одержимости желанием услышать похвалу. – Целуй. Джин смеясь, двигается к нему ближе. Целует, сжимая шею и придерживая за спину. Суховато. Горьковато. Слишком яркий вкус кофе. У Юнги, губы шершавые, искусанные и обветренные, но теплые. А Джин, просто слишком красив. Слишком хорошо держит его, слишком вкусно пахнет и слишком по доброму смотрит. – На что ты надеешься? Ты себе-то не нужен. Юнги дернулся. – Я здесь, я с тобой. – Джин сказал ему это шепотом в самые губы, не давая отстраниться. – Черт, ты слишком милый, – Юнги прижался носом к его плечу, забираясь холодными руками под кофту Джина. – А ты слишком красиво разбит. – Почему когда я думаю, что мне стало лучше, это все оказывается временно и от этого ещё больнее? – Все хорошо, это нормально. Тебе надо много времени. Юнги слегка сжал кожу на животе Джина. – Хен? – Мм? – ..переспи со мной. Вздох. – Чего ты хочешь?– Джин крепче прижал к себе младшего. Он был спокоен и расслаблен, внешне. – Тебя?.. – в настойчивости Джин услышал, что Юнги явно готовился к этому разговору. Тот стоял сжимая в пальцах кофту старшего и не отрывая лица от его плеча. – Врешь. – Хочу забыться.. – Я тебе не наркотик, Юнги. – Ты страшнее. До тебя я ни на что не надеялся, теперь надеюсь. Ничего не хотел, теперь хочу. Это все твоя вина. Я не понимаю, что со мной. Это пугает. – Я верю тебе, – хен погладил его по голове, – но мы можем решить это иначе. – Я хочу так. – Боже, Юнги, – Джин не был готов к этому разговору, и уже точно не с таким напором. – Я хочу чтобы ты причинил мне боль, – просит его младший. – Что? А меня ты не хочешь спросить?.. – Видимо мы слишком разные, – спокойно сообщает Юнги и поворачивается к нему спиной. – Мин Юнги, будь так добр, сядь, – голос Джина звучал достаточно строго и грубо. Он понимал с самого начала – легко не будет. Юнги сломан, эмоциональные качели каждый раз раскачивают его психику в разные стороны. Но он старается, каждый раз, поддается эмоциям, но потом ищет руки в которые можно себя взять. Руки Джина, старшего, смелого, теплого с ласковой улыбкой. – Прости, я снова.. – Да, ты снова, но я не злюсь на тебя. Все в порядке. – Может еще кофе? – Давай лучше сходим прогуляться.***
– Хен. – Мм? Ты чего не спишь? Время видел? – Я только закончил работу, а тебя нет, я подумал, что ты еще даже не приехал. – Я почти все сделал, подождешь пару минут? Я лягу с тобой. – Да. Юнги сел в углу дивана, обнял подушку и следил за быстрыми пальцами Джина по клавиатуре. «Какой он красивый» – Он-да. А ты? – А ты будешь умирать в одиночестве и тишине. Голоса не оставляли его, они приходили реже, тише, иногда пропадали. Но всегда были где-то рядом.***
Юнги лежал свернувшись под одеялом. Кислород закончился, сил поднять руки не было. – Мне больно. Спасите меня. Я совсем один. – Сам себя спасай! Кому ты нужен? – Ему нужен. Он любит меня, наверное, я не знаю, ничего не знаю. – Ты не достоин его любви. Как тебя можно любить? Ты ведь всех вокруг себя делаешь несчастными. Джин заходит стоит в дверном проеме опираясь на косяк и крепко зажмурив глаза. Слышать срывающийся плач близкого человека, которому ты не знаешь, как помочь - невыносимо. Нельзя спасти человека, который не готов к тому чтобы его спасали. Он слышит, как Юнги хрипло кашляет, пытается заглушать всхлипы и дышать тише. Видит, как младший переворачивается и вжимает голову в подушку. Слышит, как он скулит и стонет от боли. Он разбит и разрушен, и это не красиво, это отвратительно. Джин сжимает зубы, вытирает глаза и беззвучно идет к кровати. Юнги не заметил его, но замер когда почувствовал, как откинулось одеяло. Джин залезает в его убежище, накрывается одеялом и обнимает его за спину. Юнги лежит не двигаясь, только шумно дыша, пытается не издавать ни звука. – Эй, – Джин окликает его шепотом, – я с тобой. Он чувствует, как младший буквально, еле держится. Про таких говорят, «ходят по лезвию ножа». Он обнимает его очень крепко, прижимает к себе еще сильнее. Под одеялом, жарко и влажно. Юнги поворачивается к нему, лицо опухло, глаза почти не открываются, нос красный, губы дрожат, на щеках синяки и царапины от ногтей, на зубах кровь. – … – он пытается, что-то сказать, но из горла только хрипы. – Солнце, – Джин, не знает, что сказать. – Прос..ти, – рвано и тихо, – прости. Юнги цепляется пальцами за его плечи и сжимает до синяков, кожа хрустит. Но Джин молчит, морщится, но молчит. Тот дышит быстрее и быстрее, вжимается лицом в его грудную клетку. Слезы. Кофта Джина сразу намокает, Юнги только сильнее сжимает пальцы, он не замечает, как делает больно. – Прости, прости, прости.. – Юнги, перестань. Слышишь? – Прости, пр.. – Остановись, – Джин повышает голос, стараюсь достучаться до сознания Юнги. Но тот вжимается еще сильнее в него и говорит все громче. Джин держит его очень крепкое Юнги срывается на крик ему в ключицы. – Мне больно. Больно. – Кричит. – Я заебался. У меня больше нет сил себя ненавидеть, – рыдания. Старший гладит его по голове, показывает, что он рядом. Он не пытается успокоить его. Лежит и смотрит в потолок. – Джин~а, – зовет Юнги, немного успокоившись, лежа на его плече. – Мм. – Не оставляй меня одного, пожалуйста. Я не смогу уже сам. Юнги поднимается и нависает над Джином, смотрит в его такое красивое лицо. – Это я каждый день боюсь не увидеть тебя вечером, – отвечает через пару мгновений. Джин закрывает глаза, и пытается дышать спокойно, но силы держать кончились. – Я не хочу врать тебе, – все также смотря в лицо старшего, начинает хрипло говорить Юнги, – я боюсь обещать и не выполнить. Но я не смогу сам отказаться от такой красоты. Он ведет дрожащими пальцами по пухлым губам и родной щеке. Наклоняется и со всхлипами целует его закрытые глаза. – Юнги, я не могу исцелить тебя. Но я постараюсь не дать тебе все оставить… – Просто.. пожалуйста, люби меня, просто люби и я буду держаться до последнего..