— Арс, блин, я… сука, люблю тебя, — Антон неловко отводит взгляд, но вновь возвращает его к Арсению, услышав тёплый, родной до невозможности смех.
— Я тебя тоже, Тош.
Антон жмурится до ярких бликов перед глазами. Его буквально выворачивает сам факт того, что всё это время… каждый чёртов день Арсений притворялся, играл свою роль охотника, приручая жертву, чтобы в один момент ударить и не получить в ответ ни намёка на сопротивление. Умно. Он бы похлопал, если бы руки не были связаны за спиной, а стёртая на запястьях кожа не саднила. Впрочем, это не помешало бы превратить некогда любимое лицо в одно сплошное кровавое месиво, чтобы только глаза горели лютой ненавистью. Как Антон мог так проебаться? Это же он — он, блять, — привёл Арса в их гостиную, когда Дамблдор представил всем новенького слизеринца. Русского. Такого же как сам Шастун. И это заинтриговало больше, чем заверения Гарри в том, что Малфой-младший действительно стал Пожирателем. Это Антон, заметив презрительные выражения на лицах змеек и подчеркнутое игнорирование Арсения Попова, подошёл к нему после ужина и протянул руку в знак знакомства. Это он на чистом русском послал на хуй Пивза, а потом, широко улыбнувшись новому, явно ошеломленному знакомому, потянул его за собой к башне Гриффиндора. Это Шастун дал ему пароль от гостиной, познакомил с друзьями, уверяя их, что все русские немного слизеринцы, просто Арсений чуть больше, но это вовсе не значит, что тот тёмный волшебник. Как же Попов смеялся тогда, наверное. Антон и сам бы расхохотался от иронии сложившейся ситуации, только его смех быстро перерос бы в самую настоящую истерику. Он всё сделал сам. И за это Антон себя ненавидит. — Повелитель прибудет через десять минут, — коротко оповещает Люциус, появляясь на пороге гостиной. Он кривится, когда замечает следы крови на явно дорогом ковре, который теперь подлежит ликвидации, но, заметив стоящего на коленях Антона, Малфой моментально напрягается. Его взгляд скользит от невозмутимого Арсения обратно к Антону, и Люциус едва заметно укоризненно качает головой, словно знает куда больше, чем все остальные присутствующие. Малфой усаживается в одно из кресел напротив задумчивого Долохова, который не произнёс ни слова за всё время пребывания Антона в этом поместье, а после приказывает домовому эльфу принести им выпить. На Шастуна больше внимания никто не обращает. Все ждут. Кто-то появления хозяина, а кто-то смерти. — Арс, — вдруг хрипло подаёт голос Антонин, — когда придёт Господин, именно ты должен убить этого выродка в знак верности. — Я знаю, дядя, — спокойно отзывается Арсений, даже не оборачиваясь. Его взгляд прикован к саду за окном, а у Антона внутри все леденеет от мысли, что непростительное произнесёт тот, кто обещал всегда любить и оберегать. Его даже не интересуют родственные связи Арсения и Антонина, несмотря на то, как чётко теперь вырисовывается картина происходящего. Перед глазами всё плывёт, и он, не удержавшись, заваливается набок, вызывая волну смеха у наблюдавших за этим Пожирателей. Их тут не так много, лишь самые близкие, самые преданные, готовые целовать шаги своего Повелителя и убивать маглов направо и налево ради малейшего намёка на одобрение. Антон дёргается, пытаясь вернуться в прежнее положение несмотря на жутко затёкшие ноги, но у него получается только слабо ворочаться на полу. Учитывая количество крови, которой он потерял, удивительно, что вообще живой ещё. Ему помогает, как ни странно, Люциус, снова показательно поморщившись, когда взмахом палочки даёт Антону возможность встать на колени. — Круцио, — внезапно раздаётся ледяной, полный равнодушие к чьей-либо судьбе голос, который Антон сразу узнаёт. И это последняя его мысль, учитывая, как тело обжигает нечеловеческой болью. Он снова падает, катается по полу в приступе агонии, чувствуя, как ломаются кости и буквально бурлит кровь в венах. Его зубы крошатся от той силы, с которой он сжимает челюсть, а ногти, впившиеся в кожу ладони, оставляют кровоточащие царапины. Так больно не было никогда. Ни разу в жизни никто не вынуждал его пожалеть о собственном существовании. Даже когда он узнал о смерти семьи. Даже когда на Турнире Трёх Волшебников дракон в последний момент успел хвостом впечатать его в стену. Никогда не было больно так. Антон кричит, пока не срывает голос, а после только хрипит, даже не пытаясь просить о помощи или умолять прекратить. Его будто оборотень разрывает изнутри, ломая грудную клетку, а следом вырывая сердце. Антон теряет сознание спустя минуту.— Моих родителей убили во время первой магической войны, чтобы наказать дядю, который совершил ошибку, — шепчет Арсений, прислонившись лбом к холодному стеклу. — А меня вырастили многочисленные родственники. Они все были добры ко мне, но, знаешь, я так хочу отомстить тем, кто посмел поднять палочку в сторону мамы и отца…
— Я знаю, Арс, знаю, — Антон участливо касается чужого плеча, а после ласково целует Попова в макушку. — Моей семье пришлось уехать, чтобы спрятаться. Они где-то в Греции, кажется. По крайней мере, в последний раз письмо приходило оттуда.
Письмо об их смерти пришло спустя две недели. Его мама, папа и младшая сестра были жестоко убиты при нападении неизвестных на их дом. Шастун так и не сложил тогда все детали мозаики, полностью погрязнув в своём горе, хотя Гермиона явно начала что-то подозревать. Она пыталась поговорить с Шастуном по поводу Попова, но в ответ получала только просьбы отвалить и не пытаться его настроить против самого близкого человека. Вот и вся суть иронии. Арсений тогда буквально спас его от петли, чтобы сейчас самому отправить душу Антона в забвение. Антон в себя приходит, когда Волан-де-Морт уже занял своё место в специально принесённом для него кресле и внимательно выслушивает отчёт Мальсибера и Розье об их успешно выполненной операции на юге Англии. Шастун чувствует, как его трясет, как каждая мышца, сокращаясь, приносит ещё больше боли. Мысль о скорейшей смерти проносится в голове, но Антон от неё отмахивается: этот ублюдок явно захочет устроить публичную казнь, чтобы Гарри и все остальные видели, что их ждёт в случае проигрыша. Он просто надеется, что всё пройдёт быстро. Арсения он замечает на том же месте у окна, только рядом теперь стоит Люциус вместе с Нарциссой, появившейся за время бессознательного состояния Антона в компании явно сбрендившей сестры. Со своего ракурса Антон хорошо видит, как пальцы Нарциссы сжимают ладонь Попова, а тот, прикрыв глаза, пытается контролировать дыхание. Он учил этой технике Шастуна, но тот всё равно не понял, в чём смысл дышать с определенной силой вдоха и выдоха. Антон помнит, как они сидели в Выручай-комнате после отбоя и, поедая стащенные с кухни сладости, болтали обо всём на свете. Особенно Шастуна интересовала Россия, которую он покинул задолго до появления Арсения в Хогвартсе и в которую так хотел вернуться после завершения обучения.— Моего дядю пригласили на работу в Лондоне, — Арсений улыбается, — поэтому мы решили переехать.
— Как вовремя пригласили, — мурлычет Шастун, мягко касаясь губами нежной кожи на шее Попова. — Блять, Арс, ты не представляешь, как сильно мне нравишься. Я с ума схожу, когда ты рядом.
Антон с удовольствием бы лишился памяти, чтобы забыть, какого это — любить Арсения Попова. — Мальчишка пришёл в себя, мой лорд, — замечает Беллатриса, упав на колени рядом с Антоном и внимательно рассматривая его тело с явно сумасшедшим блеском в глазах. — А он хорошенький… — Я бы отдал его тебе, Белла, — ухмыляется Волан-де-Морт, — но в этот раз поиграть должен наш герой. Арсений, подойди ко мне, — приказывает Тёмный Лорд, и Попов тут же устремляется к креслу, падая ниц перед своим господином. — Ты всё сделал просто прекрасно, мой мальчик, не зря Долохов за тебя ручался, — Антонин тут же почтительно склоняет голову. — Вы будете вознаграждены за свои старания. Но всё же, Арсений, пришёл твой черед доказать свою верность нашему делу, — растягивая слова, произносит Волан-де-Морт, и тот понятливо кивает, поднимаясь с колен. Лестрейндж, схватив Антона за шкирку, резко тянет его вверх, вынуждая встать. Ноги не держат, так что он чуть снова не валится на пол, но рядом тут же материализуется Антонин, крепко хватая Шастуна за шею. Антон видит, как Арсений решительно идёт к нему, видит его пустой, лишённый каких-либо эмоций взгляд, и понимает, что проиграл ещё тогда, когда впервые протянул руку для знакомства новенькому студенту. Проиграл не только своё сердце, но и жизнь. — Есть прощальные слова, пупсик? — едко хихикает Белла, проводя пальцем по шее Антона. — Может, что-то передать твоим глупым друзьям? — Жаль, я не увижу, как кто-нибудь свернёт твою шею, — шипит Шастун. — Убей его, Арсений, — рычит Лестрейндж, моментально подскакивая вплотную к телу Антона. — Убей его, или это сделаю я. Только подыхать он будет вечность. — Белла! — отзывает её Темный Лорд. — Исчезни. На лице Попова не дрогнул ни единый мускул. Он застыл каменным изваянием напротив Антона и просто смотрит на него. Глаза в глаза. Как раньше. Словно они сейчас в гостиной Гриффиндора, обсуждают последний матч по квиддичу, пьют какао и смеются с попыток Рона списать у Гермионы эссе по зельям. Словно они всё ещё семья.— Нет, — шепчет Антон, судорожно хватая ртом воздух, — ты не мог, Арс. Ты не мог. Ты же не… блять, Арс, ты не мог. Пожалуйста, нет. Я же… я же так тебя люблю. Мерлин, нет.
— Успокойся, — холодно отзывается Арсений, крепко сжимая в ладони палочку, направленную аккурат в район сердца Шастуна. — Ты был всего лишь моим заданием, Антон. Твоя умненькая подружка поняла всё гораздо раньше, зря ты её не слушал, но теперь поздно что-то менять.
— Что?..
— Империо. — Взгляд Шастуна затуманивается, а сам он, подчиняясь чужой воле, тут же подходит ближе. — Не будь мы по разные стороны баррикад, львёнок, тогда всё могло бы получиться, — Арсений слабо улыбается, крадя последний поцелуй перед тем, как окончательно обратить всё в хаос.
— Я любил тебя, — одними губами признаётся Антон, тяжело дыша. Всё же умирать страшно. Страшно оставлять друзей, которые, наверное, перерыли весь Хогвартс, пытаясь его отыскать. Страшно представлять их реакцию, когда в Школе узнают про его смерть. Страшно осознавать, что это его последние минуты. Страшно уходить, не зная, что там дальше, за чертой. — Авада кедавра, — тихий голос Арсения, и последнее, что видит Антон, — ярко-зелёный цвет, направленный точно в цель. Тело Антона падает на пол, больше никем не удерживаемое. Спектакль окончен.