***
Тем же вечером в разгар марева, тишины и наступавшей темноты, я вышел на прогулку. Ночи там незабываемо тихие, чего не наблюдается в городе, где я теперь живу. Помнится, ребенком я даже какое-то время был ночным жителем — засыпал днем, а в сумерки занимался своими детскими делами. Окружали меня лишь безмолвные дома, трава, пахнущая чем-то бессмертным, и бесконечность. Но подойдя к водоему, я увидел силуэт человека. В руках у него находились кисть и палитра, а спереди стоял мольберт, увешанный рюшами, отчего лицо тронула улыбка добрая, которую я часто выдаю в присутствии детей. Холст освещался одним лишь дряблым фонарем с трепыхавшимся светилом. Казалось, будто еще чуть-чуть, и наступит ночь, а мерцание иссякнет. Как же допишет художник произведение? Он, впрочем, заметил чужой дух и обернулся. Этот момент я запомнил на всю жизнь так ярко, как то было возможно. И поразила меня не столько красота, грациозность и, как ни странно, клишированность момента, напомнившая о тысяче фильмах, сколько его лицо, сокрытое шляпой. Поначалу, когда он обернулся, я посчитал, что это игра света. Но, подойдя ближе, убедился в догадках: я не видел его лица. Вместо него будто были лица всех людей и никого одновременно. Когда я на него смотрел, казалось, что запомню очертания хотя бы на секунду. Но, моргнув, понимал, что художник оставался незнакомым. Первая мысль была такова: «Будто само лицемерие во плоти». Но это оказалось вовсе не оно. А человек, не существовавший для общества. После я понял, что это он и есть — или один из — загадочный сосед. Живот скручивало зябким волнением, по рукам будто разливался йогурт, и я забыл всякие нормы приличия и задал прямой вопрос: — Почему Вас никто не помнит? На что получил такой же прямой ответ, из-за которого преисполнился ужасным родством к человеку с палитрой, желтым фонарем и невероятной красоты пейзажем на полотне. — Потому что я продал самое ценное в жизни — себя.Часть 1
8 декабря 2021 г. в 19:45
По прошествии прожитых лет я, лежа в кровати под лунным светом, смотрю на множество картин на стенах, предаюсь воспоминаниям каждую ночь. Иного и не остается, когда ты один: с птицей, каркающей над ухом, не поговорить. Порой от дум бабочки не то что порхают в животе, а поедают его. Порой заглядывает ощущение, будто на голову падает туча, подминая под себя всякую адекватную мысль. Но об одном персонаже из прошлого я вспоминаю с жалостью, какой никогда не удавалось чувствовать к малознакомым людям. И каждый день меня, впрочем, преследует облегчение.
Дело случилось много лет назад; я ехал на поезде в родной дом, где рос еще мальчишкой. Это была забытая миром деревня, в которую ни единый иноземец и не думал ехать. Лишь поколения сменялись. Время там будто застряло на отметке 12 часов дня в утреннем поле, когда стояла тишина, а глаза смыкались из-за палящего солнца, как бы ты ни прикрывался. И лишь ветер, поддувавший под шляпу, давал понять, что все шло своим ходом. И, дорогой читатель, увеселительных мест там не сыщешь, делать приезжим нечего. Был только "Ресторан" с говорящим названием, да речка с оравой детей. Особо проворные испытывали нервы в пещерах, камни в которых любили шаркать и сыпать песком.
Потому я удивился, заприметив дом новых соседей (тогда я не знал, что там лишь один человек). И ещё больше удивился, когда мать поведала о жителях: якобы, не видели их ни разу. А новые лица отменно бросаются в глаза. Сколько ни стучали в дверь, не открывали. Думали даже камнями бить окна, но обошлось — это уже варварство. Так и свыклась со скромнягами деревня, уже как пару месяцев гадала, каким магическим образом велось хозяйство, были ли там живые люди и стоило ли наведаться.