Я - твой новый садист

Дверь хлопнула почти тихо, лишь издав тихий скрежет. На электронных часах, стоящих на рабочем столе Серого, было почти три часа ночи. В комнате горело ночное освещение, а черное кресло Разумовского было повернуто спинкой ко входу. Олег бесшумно выдохнул и начал тихо подкрадываться к их с Сережей спальне, когда кресло медленно повернулось, открывая Волкову сидящего в нем программиста, сверкающего желтыми глазами. — Привет, мальчик мой. Где же ты так долго шлялся, Олеженька? — Разумовский скрестил руки на груди и ухмыльнулся, прожигая взглядом попятившегося назад Олега, — Марго, закрой все двери. Понизь уровень доступа Олега Волкова к системе до минимального. — Двери заперты. Уровень доступа Олега Волкова понижен до «посторонний». Металлический голос виртуальной помощницы вызвал легкую дрожь в теле военного, что было ему не свойственно. Скоро ехать в Сирию, а он боится друга, которого приходилось защищать. Защищать, а не защищаться самому. А может он узнал, что Олег уезжает в очередную точку? Но это невозможно. Данные об этом есть только на бумагах, а к ним Сергей никогда не сможет получить доступ, написав код. Только если подкупить кого-нибудь, но зачем это ему? — Сереж, я же сказал, что возникли кое-какие проблемы. Можешь посмотреть звонки на моем телефоне. Мне позвонил друг, который был со мной в одном подразделении. Надо было помочь разобраться с одним случаем… — Я конечно понимаю, что наша страна прогнила на столько, что даже самые рьяные защитники закона не хотят выполнять свои обязанность, — Разумовский почти впервые перебил Волкова, — но чтобы заставлять работать за них отслуживших солдат… Что-то я тебе не верю, птенчик. — Да ты не так все понял, я… — Олег остановился, переосмысливая последнюю фразу, — Серый никогда меня так не называл и не собирался. Птицы были его больной темой. Кто ты? — Ох, я — твой новый садист. Сережа зовет меня Птиц. Оттуда и проблемы, о которых ты говоришь. — существо встало с кресла и пересело на столешницу, достав из кармана складной серебряный ножик, — Но не обольщайся так. Твой ненаглядный сам меня попросил об этом, так что не жди помощи от него. Присядь-ка. Птиц кивнул в сторону освободившегося кресла и проследил за тем, как Олег осторожно приближается к нему, стараясь не упустить из поля зрения сидящего на столе человека. Когда Волков опустился в кресло, Разумовский встал со стола и достал несколько стяжек. — Все пишут камеры. Сделаешь мне что-то и пострадаешь. Ну и не забывай, что тело у нас с Сереженькой одно. Сделаешь больно мне — будет больно ему. Или ты уже не дорожишь им? — Птиц быстро нагнулся и привязал запястья Олега к ручкам кресла, используя по несколько стяжек на каждую. — А теперь, солнышко, давай поговорим. Кончик ножа уперся в горло солдата, вызывая легкую боль. Волков поднял глаза на Разумовского, пытаясь понять его замысел. В чем же он провинился? В голову также полезли варианты освобождения из плена. Надо как-то вырвать руки, обезвредить рыжего психа и нормально с ним все обговорить. За этот промежуток времени боль у горла усилилась, так что пришлось вернуться из размышлений обратно в офис Вместе. Надо как-то убедить Разумовского, что он не врет… — Можешь просто сказать, в чем моя вина? — голос Олега звучал уверенно — он старался изо всех сил, — Я уверен, что тут какая-то ошибка. — Ох, так ты и сам поймешь. Я только лишь постараюсь ускорить этот процесс. Обещаю, что ты не сбежишь, и я никуда не уйду. Пару лет на цепях посидишь. Хочешь, коврик тебе постелю? — Разумовский провел ножом вниз, оставляя на шее Волкова красную ранку, из которой немного сочилась кровь, — Послушай меня… Я вырву твои глаза, чтоб не мог ты смотреть на других. Чтобы мог любить лишь меня и касаться губ лишь моих. Нож очутился под нижней челюстью Волкова, поднимая его голову боковой стороной. Птиц заглянул в его глаза и облизнулся. Наклонившись, он жадно впился в них поцелуем, прерывая попытку Олега оправдаться. Солдат отвечал, пытаясь перенять инициативу на себя, ровно до того момента, пока покусывание Сережи за губы не переросли в ее отгрызание. Губа была прокушена до крови, а Разумовский довольно отстранился. — Так ничего и не вспомнил? Давай попробуем еще раз? — Сергей проткнул футболку Олега ножом и разрезал ее на две части, задев при этом и кожу Олега. На шипение от Волкова он только улыбнулся еще больше и продолжил выводить красные узоры на голом торсе. — Может мне стоит записать, что Сергей Разумовский для тебя одна единственная любовь? Я — твой единственный любовник, понял? — Птиц начал выводить свое имя (а точнее оригинальной личности). Где-то он надавливал сильнее специально, где-то совершенно случайно, слушая шипение Олега. — Я свяжу тебя, чтобы ты никуда не ушел. Если надо, убью тебя, но давай обойдемся без шоу? — Тц… Сереж, ты меня слышишь? Ты же не мог допустить этого… А! — новая порция боли выбила из Волкова последний воздух. Он чуть нагнулся вперед, широко раскрыв глаза и медленно посмотрев вниз. Картина была ужасающей: довольный Разумовский завершил написание своего имени ярко и надолго. Растягивая губы в безумной улыбке, он дописал фамилию, изобразив черточку над «й» глубокой раной от ножа. Олег, кажется, забыл, как дышать. Его Сережа только что пырнул его ножом в живот. Серьезно? Обдумать все это не дала новая вспышка боли. Разумовский медленно стал вытаскивать нож из раны, открывая дорогу алой густой крови. Опустившись перед солдатом на колени, он наклонился к ране и провел по ней языком, скорее размазывая ее, а не слизывая. Олег заскулил от боли, а Сережа тем временем еще и прикусил кожу чуть выше, оставляя засос. Через пару секунд программист отлип от тела парня и потянулся к его губам, размазывая кровь как по своему, так и по его лицу тоже. На середине поцелуя Разумовский обхватил лицо Олега руками, нечаянно полоснув по щеке ножом. — Еще раз, зайчик, я увижу, что ты обжимаешься с какой-то бабой из клуба, — Птиц ткнул кончиком холодного оружия в плечо Волкова, предотвращая какие-либо попытки оправдывания, — я отрежу тебе руку и исполосую лицо так, что никому не нужен будешь, кроме нас. Подтверждая свои угрозы, Разумовский всадил нож сначала в плечо, а потом пару раз провел по щеке, оставляя несколько алеющих ранок, из которых вот-вот потечет кровь. Увлекшись, Сергей даже не заметил, что голова Олега лежит на спинке кресла, а глаза закрыты. Он даже не морщится. — Не притворяйся, слабак! — Птиц сделал несколько хаотичных порезов на теле Волкова, но тот даже не вздохнул… Кстати об этом. Его грудная клетка, кажется, не двигалась… Да, именно так. Сергея начала охватывать паника. Он стал судорожно трясти солдата, который, кажется, не реагировал уже ни на что. — Какой вообще смысл, если ты со мной, но не дышишь? Я хочу поглотить твои мысли… Ну, открой же глаза, ты не слышишь? Почему твое сердце не бьется? Неужели я так заигрался? Неужели все же случись… То, чего я так сильно боялся? Разумовский вновь провел ножом, но теперь уже по державшим Олега стяжкам, хотя, кажется, задел кожу из-за того, что глаза затуманили слезы. Сергей судорожно нащупал пульс Волкова, что медленно, но все же бился. Попросив Марго включить свет, он убедился, что солдат дышит, чего не было видно в потемках. — Нет, постой, кажется, ты уже дышишь. И твой пульс становится четче… Я так рад, что ты все-таки выжил. Я не буду играть с твоей жизнью, я всего лишь, я всего лишь… — «Он жив, а значит от наказания не отвертится» — Я вырву твои глаза! Чтоб не мог ты смотреть на других. Чтобы мог любить лишь меня и касаться губ лишь моих. Я свяжу тебя, чтобы ты никуда не ушел… Если надо. убью тебя, но давай обойдемся без шоу.

***

— Сереж… Сережа? Разумовский резко проснулся и перевернулся с бока на спину. Увидев Олега, перемотанного бинтами, он начал отползать назад. — Нет… Нет, пожалуйста, не убивай. Я не знаю… Я… — Сергей зажмурился, как только парень к нему подошел. — Тише, тише… — Волков показал руки и демонстративно положил нож на стол. — Опять кошмары мучают? Конечно, на полу спать… Уж тебя не изрезали, обвиняя не пойми в чем, мог бы добраться до кровати. — Кто эта девушка? — Сергей вдруг стал хмурым и без страха посмотрел в глаза Олегу. — О чем ты? — Та, с которой ты выходил из клуба в обнимку. Что вы с ней делали? — Ох, Сереж… Помнишь, я просил тебя поискать информацию про Дмитрия Воронцова, который угрожал той девушке, что просилась переночевать у тебя в квартире, раз ты ей все равно не пользуешься? — Саше Скворцовой? — Угу, ты ее тоже на всякий случай изучил, да? — получив кивок, Олег продолжил, — Вчера вечером, когда она пошла в клуб с друзьями, ей вновь начали угрожать. Серьезно угрожать. Она в истерике позвонила моему другу, поскольку он недавно приехал в Питер, а тот уже мне. Я и помчался помогать. — А… Почему мне не сказал? — Ты бы сразу лезть начал… Помогать… А я не хотел тебя во все это впутывать, понимаешь? Кто ж знал, что ты у нас регулярно все камеры просматриваешь? — Боже, Олег… Я такой дурак… — Да нет… Просто псих. Очень ревнивый псих, но я тебя и таким люблю. — Волков, крехтя, сел перед Разумовским и потянул на себя, обнимая. — Просто теперь я отбираю у тебя все острые предметы, а также другое оружие, а еще ты теперь находишься под моим контролем. Я глаз с тебя спускать не буду… Ну-ну, тише, лисенок, не плачь. Не убил же… А над остальным будем работать. Улыбка Олега осветилась солнцем и будто засияла еще больше, излучая и любовь, и веру, и надежду. Засветились также и слезы Сережи, отражая свет питерского восходящего солнца, сжигая всю черноты души и давая последний шанс… А может и не последний. Он же еще не знает, что Олег уезжает в Сирию, а сам Олег уже боится озвучивать это вслух. Попросит кого-нибудь приглядеть за его маленьким гением, а сам скажет чуть позже. Нет, он не боялся. не убегал от Серого, просто… По телефону безопаснее для них обоих.