И даже после смерти я буду помнить тебя

      Аида притянула Персефону к себе. Поцелуй получился скомканным, вкус теплой крови оставался во рту, пепел на губах обжигал нежные губы Персефоны. Руки Аиды блуждали в кудрявых волосах, задержавшись на золотой бриллиантовой заколке, которую она когда-то еще в самом начале своих попыток ухаживаний подарила богине в знак симпатии и вечной преданности. В такие моменты грядущего отчаяния даже самые стойкие могут сломаться. И не потому, что бессильны, а потому, что терять любовь всей своей жизни, того, ради которого положен весь загробный мир к ногам и кому он на самом деле служил — покидает тебя не по своей воле. Даже на смертном одре она постаралась позаботиться о Персефоне.       Спасти ее.       Невольно перед глазами вспомнился момент их первого, не совсем удачного, но такого важного для Аиды и Персефоны поцелуя. Такого отличного от последнего. Медленный, сладкий. Он буквально вызывал божественное желание где-то там внизу, сворачивая все к чертям. Теплый язык Аиды сплетался в страстном танце с Персефоной. Тогда это было впервые для них обоих — таких юных, неумелых и боящихся, но все же борющихся с непокорной судьбой. Аида помнит все влюбленные взгляды Персефоны, из-под полузакрытых глаз, которые на каждой их встрече ее искали, находили и уже не отпускали куда-либо. В тайне ото всех она хранила письма, написанные аккуратно выведенными буквами, и перечитывала их в минуты отчаяния, чтобы вновь наполнить себя чувством, таким далеким верховной богине подземного царства мертвых.       Персефона плакала. Ее горячие слезы струей стекали по щекам, обжигая мраморный пол, который был покрыт множеством мелких осколков и грязи. Вокруг раздавался грохот падающих колонн и крики тех, кто еще остался жив, но в следующее мгновение погибал или спасался чудом под гнетом войны.       Такая неподходящая обстановка для такой великой любви.       Аида медленно отстранилась, жадно смотря возлюбленной в глаза. Наверное, где-то в глубине своей черной души она чувствовала конец. Конец своей божественной жизни, где единственным светом была она — Персефона. Искренняя, чистая и настолько большая противоположность Аиде. Она что-то искала и не могла найти. Страх? Сожаление? Может быть любовь? Сколько бы она не пыталась, Персефона так и не смогла признаться отцу о своих чувствах и попросить благословения. Она так боялась и страх победил в схватке с любовью. Грустная история с не менее печальным концом.       Запретная любовь, которая так и не обрела достойную огласку в обществе. Редкие встречи, животное желание и поцелуи, от которых Аида вновь и вновь возвращалась к жизни. Той, о которой она так давно забыла. Она и не помнила до встречи с Персефоной — как это, жить душой, а не телом.       Аида прощала Персефоне все. Даже то, что, казалось бы, простить нельзя самым близким. Персефона всегда хранила ей верность, и даже ее отец не смог догадаться о романе, скрывающимся от его глаз. Так близко, прямо под носом.       Большего разочарования от жизни Аида больше никогда не испытает. Она пожертвует своей жизнью ради той, которую любила и верность которой была выше службы. Ее душа погибала в тот день, смотря своими черными, с проблесками солнца, глазами в затянувшееся дымом небо и знала, что после смерти ей будет о чем рассказать на том свете. Пока она не переродится. Легенды о великой Персефоне никогда не умрут, пока Аида жива.       И пока что ей нужно уйти.       Но она обязательно вернется за тем, что принадлежит ей.