***
Зелёная ёлка смотрится правильно в просторной гостиной. Диваны с мягкими подушками и теплыми пледами. Ковры с длинным и пушистым ворсом. Несколько окон в пол отражают причудливый узор, автором-художником которых служит колючий мороз. Длинные шторы молочного цвета висят по бокам от стекла. Красные шары пускают ленивые блики всюду, явно обозначая своё присутствие. Большие декоративные сани стоят в углу и, будто в первый раз, притягивают внимание ребёнка. Счастливое дитя с визгом осматривает яркую праздничную упаковку подарков, которые были приготовлены как раз к скорому приходу гостей. Семейная атмосфера витает в воздухе незамысловатым шлейфом, радостно рисуя улыбку на пухлых губах Чимина, который устроился на диване в компании разнеженого и тёплого омеги. Юнги ластился к крепкому плечу мужа, тихо мурча. Пушистые уши покоились, а хвост крепко обвивал торс любимого. Рука альфы блуждала по плоскому животу омеги, что скрывал молочный и тёплый плед, которым был укрыт старший. Кожа совсем тонкая и нежная, покрываясь мурашками в те моменты, когда пальцы, немного грубые от вечного хождения на морозе без перчаток, небольшой шрамик трепетно задевали. Когда чужие губы кружили у щеки и мягко, совсем невесомо касались. Когда волосы, по природе пушистые и густые, от горячего дыхания раздувались в разные стороны. Юнги розовое лицо к мужу поворачивает, не надеясь увидеть ничего, кроме любви в глазах супруга. И в который раз убеждается в своем партнёре. Два тёмных глаза с преданностью смотрят в омежьи, а блеск гирлянды и шаров с ели шарма придают. Руки обвивают тонкую талию, а уголки губ вновь тянутся вверх. Чимин тянет маленькое тело на себя, заключая в крепкие объятия и стараясь как можно ближе прижать ладонью. Забрать. Защитить. Любить. Любить всегда. Каждый день, как в первый. И даже после стольких лет мириться с минусами и превращать их лишь в плюсы. Любить. И быть любимым в ответ. — Я не могу поверить, — шепчет Юнги в грудь мужа. — Что все это происходит со мной. Детский смех заливисто разносится по комнате, заставляя родителей обернуться в сторону сына. Довольный ребенок умещает в своей крохотной ладошке небольшую фигурку. Маленькие глазки превращаются в полумесяцы, когда малыш вновь звонко смеется. Этот ребенок никогда не узнает, что такое жизнь в семье, где родители ненавидят друг друга. Он окутан любовью со всех сторон и защищён от невзгод внешнего мира. Пушистая ель раскрывает свои ветки для увесистых игрушек, когда маленькая ручка вешает на иглы того самого парнишку, который так похож на румяного Юнги. Чимин еще долго катает на своих плечах сына, пока супруг развешивает гирлянду на кухне. Тихий стук в деревянную дверь заставляет омегу немного повернуть голову в сторону, но его талия в ту же секунду обвивается горячими руками. Дыхание опаляет ухо, а ловкие пальцы забираются под легкую кофту в районе живота. — Помочь? — Почти закончил. Мягкие поцелуи остаются на длинной шее. Нежность от Пака всегда такая спокойная и правильная. Она успокаивает и дает понять: Юнги нужен. Нужен Чимину, как кислород. Как бабочке крылья. Такая родная и никогда не надоедающая. Чимин тянет на себя подбородок Юнги и захватывает в плен чужие губы, что так правильно ощущаются на собственных. Альфа просовывает язык в приоткрытый рот супруга, сразу же самостоятельно диктуя условия игры. Юнги покусывает совсем немного и невесомо, полностью распадаясь на атомы от напора мужа, который опускает ладони на ягодицы и сжимает их сквозь ткань домашних штанов. Совсем не больно, но довольно ощутимо. Пак омегу к столешнице подталкивает, после приподнимая за талию и усаживая. Меж разведённых ног проходит. Непослушный хвост мечется позади, а губы вновь утягиваются в страстный танец. Старший сам небольшими ручками тянется, за крепкую спину цепляясь. Чимин на скулы переходят, кожу мягкую лаская. А Юнги с ума сходит, мечется. Ком возбуждения подкрадывается быстро и незаметно, нависая тяжестью внизу живота. — Чимин, нас услышат. — Пока ты был занят украшениями, я попросил Гука присмотреть за сыном, — не поднимая головы от манящих своей остротой ключиц, шепчет. — Юнги, я так хочу тебя. А-ах. Ты разве не чувствуешь? Глаза в глаза. Дыхание в дыхание. Юнги тянет за ворот кофты супруга, примыкая к пухлым губам, обхватывает их, посасывает. Он чувствует, как возбуждение мужа упирается в его собственное и создает приятное трение. Ощущает руки, блуждающие под штанами на упругой заднице. Стонет в голос и понимает, что и сам до звёзд перед глазами хочет этого мужчину. Дырочка издает хлюпающие звуки, а парень мгновенно мокнет, чего не может не заметить Чимин. — Я тоже хочу… С-сейчас, — задыхаясь от волны приятных ощущений, что дарят умелые пальцы, кружащие вокруг жадно сжимающейся дырки. — Вставь. А-аха. Милый, не медли. — Хочу вылизать тебя, котенок. Омега, укладываясь на стол, чувствует чужую голову у своего живота. Чимин мимолетными поцелуями покрывает тело любимого, ощупывая руками мягкую задницу. Такой гладкий, желанный, великолепный и соблазнительный. Он лежит сейчас перед ним на всё готовый и развязно стонущий, внимание ни на что не обращает, кроме мужа, которому всё позволит, с которым на край света пойдет. Ткань неприятно задевает чувствительные соски, на что старший тихонько хнычет. Он ёрзает по гладкой поверхности, стараясь дотянуться до колом стоящего члена, чтобы унять тянущее возбуждение, но при этом не может стерпеть грубость собственной одежды. Это не может остаться незамеченным. — Котёнок, поднимись. Юнги слушается, хотя и слышит чужой голос, будто сквозь пелену. Ватные ноги совсем не держат, а тело так и норовит упасть. С него стягивают мешающую кофту, после спуская и отбрасывая штаны. Бельё старший дома носить не любит, так что супругу предстает его любимый вид. Полностью обнаженный. Небольшой член истекает смазкой, доставляя хозяину тянущую боль. Белая тонкая кожа обрамляет округлые бедра, в которые до покраснения впивается альфа, вновь укладывая омегу на стол. Теперь по телу пробегают мурашки уже от контраста температур. — Чимин, — вновь стонет Юнги, когда горячий язык кружит вокруг сжимающейся дырочки. — Сними… Сними, пожалуйста, одежду. — Хорошо, котёнок. Одежда, валяясь на полу, больше не кажется чем-то нужным. Чимин размашисто вылизывает края ануса, порой кусая ягодицу и облизываясь довольным котом. Пушистая макушка вновь пропадает меж разведённых ног, когда на весь дом разносится очередной тягучий стон. Юнги мечется, пытаясь ухватиться хотя бы за что-то руками. Он вплетает пальцы в длинные волосы Пака, который вновь и вновь проникает в горячую узость чужой дырочки. Мягкие стеночки легко раздвигаются, принимая ласку. А смазка новыми, крупными каплями стекает по подбородку и бедрам, капая на пол. — Милый, если ты сейчас не остановишься, я кончу лишь от языка в заднице. — Кончай, детка. Надеюсь, ты не думаешь, что после этого я отпущу тебя. Вместо языка теперь внутри омеги кружат пальцы, которые с первых толчков попадают по чувствительной простате, на что спина Юнги гнётся до хруста. В тот момент к его губам примыкают сладкие и пухлые Чиминовы. Собственная смазка не ощущается чем-то неправильным, когда языки сплетаются в жарком танце. Омега стонет прямо в поцелуй, при волне оргазма, что обволакивает тело импульсом. Сперма пачкает животы обоих, но член не обмякает, на что Пак только усмехается и обводит чувствительный сосок сначала носом, а потом и губами, тут же припадая к нему. — Котёнок мой. Размазывая смазку по собственному члену, Чимин подставляет собственную головку к жадной дырочке партнёра. Толкается одним толчком, заполняя омегу. Юнги получает истинное наслаждение от того, как спасательно стимулируется простата. Какой внимательный и нежный его муж. Какую любовь ему каждый день, вот уже не первый год, показывает этот мужчина. Как умело он доводит до крышесносных оргазмов, после заботливо укутывая в пуховые одеяла и мягко обтирая чувствительную кожу. Как ставит яркие засосы, метки, а потом целует по верх долго, извиняясь за синевой окрашенную кожу.***
Умытый и одетый Юнги сидит на столе, болтая босыми ногами и счастливо слизывая с пальцев глазурь, которая осталась после приготовления имбирных пряников. Чимин снимает заварник с чаем с огня, тут же разливая его по глубоким кружкам молочного цвета и добавляя корицу с медом. Он проходит к накрытому белой с красными узорами скатертью столу. Опускает пару кружек и приносит ещё напитки для своих омег: сына и мужа. Чай же неторопливо пьют друзья, которые пришли разделить веселье праздника вместе с семьей Пак. — Мы, в общем-то, решили пожениться, — неспешно тянет парень. — Хорошо, — хмыкает Чимин, скрещивая руки на груди, так и не садясь на стул. — Давно пора. — Да, ребят, я рад за вас, — встает Юн и обвивает торс мужа руками. — Вы отличная пара. Ёлка загорается жёлтыми огнями и, когда часы бьют двенадцать, бокалы с пузырчатым шампанским ударяются друг о друга. Пускай этот год принесёт столько же счастливых моментов в жизнь и избежит любых невзгод.