Пуссибой

      Глеб поднялся на третий этаж, и, выйдя на балкон, достал сигареты из кармана. Здесь, в шумной и безумной Барселоне, курить хотелось меньше, возможно, потому что тут находилась Ида.       Девушка часто жаловалась, что в этом городе душно, и она скучает по Москве и прохладе столичных вечеров. Фараон слушал её, точнее, делал вид.       Он не раз ловил себя на мысли, что думает последние дни не о Берзинс. Нет, у Голубина не появилась новая дама сердца, скорее, огромная заноза в заднице. Заноза с хриплым бархатным голосом и лисьими очами, заноза по имени Олег Нечипоренко ака Кизару. Насчёт своей бисексуальности Глеб был спокоен, давно приняв этот факт ещё три года назад, но злило именно то, что дурацкое влечение к Олегу с каждым днём контролировать было все тяжелее. Ида думала, что он влюблён в неё и изводила себя и его бесконечными попытками поднять рэперу настроение, но латышка не знала, что Глебу было уже не до неё. Глупая, глупая Идочка!       За ложь себе и ей Фара ненавидел себя, да притом так сильно, что был готов прибить Нечипоренко за томный тягучий голос и нахально-возбуждающую ухмылку на одну сторону лица. Сименс уже не мог быть холодным, смотря на фото оппонента или же слушая, как тот вещал что-то в сториз Инстаграма. Глеб все замечал. Глеб подписался на Олега с фейкового аккаунта.       Дым клубился в лёгких, вылетал изо рта и рассеивался в воздухе, а Фара все стоял и стоял на балконе, игнорируя громкую музыку с нижнего этажа. Он привык быть один, всегда, с детства, и сейчас одиночество спасало. Или всё-таки нет? — Ох ты, пуссибой, — не оборачиваясь, услышал светловолосый рэпер за спиной. Ну конечно, кто же ещё, сам Кизару!       Блондин нервно хихикнул и выкинул бычок с балкона, а затем повернулся к очень уж близко подошедшему Нечипоренко, который, будучи как всегда развязным и спокойным, возвышался над ним, щурясь и привычно запустив руки в карманы дорогих шорт. — Мы разве не договорились о том, чтобы ты не называл так меня? — с лёгким раздражением огрызнулся молодой человек, поджимая пухлые губы, отчего они стали более розовыми. — Бля, сорри, я на автомате уже базарю. Чего ты ушёл-то? Там у нас караоке началось, — он подошёл ещё ближе, что не понравилось блондину.       Глеб весь сжался под испытующим взором Нечипоренко, но потом, вразумив себя, снова расправил плечи и задрал голову, дабы видеть лицо собеседника. — В пизду этот весь шабаш. Иду повидал, и довольно, — сухо ответил Сименс и закурил опять, чтобы успокоить нервы. Что с ним творил этот вечно обдолбанный придирок, возомнивший себя невесть кем?! — Я мог бы и не звать тебя сюда, Фарик, — напомнил темноволосый и отодвинулся от Голубина на пару шагов, заставив того облегчённо выдохнуть. — А если честно, — вдруг продолжил рэпер, застав врасплох молодого человека. — Почему ты так ведёшь себя со мной? Неужто я так противен тебе, пуссибой?       Глеб задохнулся от неожиданности и прямоты такого вопроса, глаза его забегали, а сам он нервно сжал рукав толстовки, натянув его на кулак. Заметивший это Олег, усмехнулся, и Фара, не найдя ничего более оригинального для ответа, выдал простое и лаконичное: — Да иди нахуй! — Ну не-е-ет, пусси, я просто так не сдамся. А нахуй пойдёшь ты и только на мой, — Кизару внезапно оказался неимоверно близко к Фараону, прижимаясь коленом к его бедру и нависая над светловолосым рэпером всем своим красивым телом. — Псих ебаный, — прошептал парень, невольно поднимая глаза на олеговские губы, которые вдруг в считаные секунды прижалась к его собственным, а сильные руки в татуировках собственнически ухватили Глеба за талию и притянули к себе, заставляя Сименса ощутить стояк рэпера.       Поцелуй со вкусом бренди опьяняюще действовал на Голубина, и тот почти перестал сопротивляться, осторожно запуская пальцы в короткие волосы на макушке Нечипоренко, который, словно ожидая этого действия, запустил в рот блондину свой язык.       Олегу было плевать уже и на невменяемых от бухла гостей внизу, и на Иду, которая, теряясь в догадках, искала их обоих глазами и наверное, плакала, и вообще на всю планету Землю. Важен был лишь молодой худой ублюдок, его влажные, по-женски полные губы и растрёпанные патлы, в беспорядке колыхаемые тёплым испанским ветерком. — Идём, пуссибой, тебе понравится, — услышал Глеб как в тумане голос Олега, дышавшего прямо ему в губы и смотревшего чертовски привлекательно. — Если мне после этого будет хуёво, то я тебя прикончу, — прохрипел Сименс ослабившим голосом, но в глазах его уже можно было увидеть явное желание. — Не ссы, Глебушка, — прикусив мочку уха блондина, произнёс Кизару, а затем ещё томнее и более тягуче прошептал: — Король трэпа хуйню не делает.       Глеб в ответ снова издал пошлый и рваный стон, воспринятый Олегом как сигнал к действию. Рэпер подхватил Сименса на руки, заставляя того обвить талию Нечипоренко ногами и крепко прижаться к паху, чтобы и уста Кизару, блаженно дрогнув, извлекли из себя сладостный вздох.       Как в тумане дотащив младшего до кровати и повалив его на мягкие белоснежные простыни, дилер навалился на него сверху, целуя щёки и скулы Фары, а тот в ответ оставлял засосы на шее Олега. Красиво извиваясь под ним, Голубин, забыв о своей гордости и неприязни и оппоненту, пошло стонал как последняя сучка, прижимаясь к телу старшего каждый раз с большой силой, чувствуя невероятное возбуждение их обоих. — Ты пиздатый, принцесса, — рваный вздох у самого уха, мокрый поцелуй, стон в ответ, руки на шее и спине, и вот уже футболки обоих молодых людей летели в угол, а за ними и штаны Нечипоренко, сорвавшего их с себя буквально за секунду. — Ты тоже.       Олег, невероятно красивый и чертовски возбуждённый, стоял над блондином в одном белье, криво улыбаясь искусанными губами и лисьими глазами, от которых сходила с ума бедная Ида. Почему он вообще вспомнил её, когда перед ним, раскинув руки, на кровати лежало такое восхитительное зрелище?       Глебу казалось, что это сон и что сейчас он проснётся опять в Лондоне или Москве один, а на душе снова будет тихо и мрачно, как и всегда. Но когда его тела снова коснулись руки Кизару и принялись стягивать шорты, молодой человек облегчённо выдохнул. Все это реально, красиво, происходило с ним на самом деле. И теперь уже он тоже был только лишь в трусах, смотря на Нечипоренко и изнывая от желания, и плевать, что он будет снизу. Плевать. Пусть Олег оттрахает его, словно какую-то шалаву с улицы, по типу тех, кто сейчас отмечал выход альбома Иды на более нижних этажах квартиры Нечипоренко.       Как в бреду оба они оказались полностью обнаженными, изучая руками тела друг друга, и Кизару перестал сдерживаться, хватая Глеба везде, проводя рукой по его члену, вызывая дрожь по прекрасному белоснежному телу младшего. Фара сливался с белыми простынями, только пара кристально чистых порочных глаз умоляюще глядела на Олега сверху, а розовые губы были блаженно приоткрыты, прося большего.       И Нечипоренко не мог подавить в себе желание замереть на миг и посмотреть в эти очи подольше, хоты бы на мгновение, чтобы насладиться этим страстным взглядом молодого худого ублюдка. — Что смотришь? Влюбился? — хитрая полуулыбка, обращающая зубы, окончательно снесла Олегу крышу, и он снова нагнулся к шее Голубина, целуя её и оставляя алые следы. — Да трахни ты меня уже, чёртов укурок! — со злобой, граничащей с наслаждением, прошептал Сименс.       Олег, наплевав уже и на шум за дверьми, и на Иду, которая, может быть, сейчас ушла в дальнюю комнату вся в слезах, и на то, то утром у обоих будет болеть башка после тонн алкоголя, медленно, стараясь не причинять боль, вошёл в уже подготовленное тело блондина, с чьих покусанных алых губ сорвался не то стон, не то крик. В голове не было ничего, и Кизару, наклоняясь к томно дышавшему Глебу, наслаждался им. Сдавленный вздох Сименса дал Нечипоренко понять, что тот готов, и старший начал двигаться, раз за разом контролируя себя все меньше и меньше. Блядский Фараон, словно последняя сучка, стонал под ним, выкрикивая маты и прижимая его за плечи к себе, ловя его губы своими, и все это опьяняло, сводило с ума их обоих. — Блядь, Олег… — зашептал Голубин, когда Нечипоренко начал наращивать темп, утробно рыча и со всей силы вколачивая молодого ублюдка в кровать. — Знаю, пуссибой, мне тоже заебись.       Кончили они одновременно, их стоны слились в один, и окончательно обессилевший Кизару рухнул прямо на Фару, сгребая его в охапку и прижимаясь всем телом, игнорируя то, что оба они испачкались. Глеб аккуратно провёл татуированной рукой по загорелой спине, нежно и почти невесомо поцеловал рэпера в плечо и, заставив того перекатиться на спину, улёгся подле него, шевелясь из последних сил. — Блядь, я же не смогу завтра ходить, сукин ты сын, — хрипло сказал блондин с лёгкой улыбкой без тени агрессии. — Тогда, принцесса, я на руках тебя буду носить, — ответил Кизару, очаровательно улыбаясь младшему, и от этой улыбки на душе Голубина стало теплее обычного. — Кстати, я тут бит нашёл пиздатый, не хочешь фит? — Олег, едва Фара закончил базар, кивнул. Глеб спрятал улыбку в плече партнёра.       Засыпали они вместе, тесно прижавшись друг к другу и дыша друг другу в шею. И как-то сразу сошла на нет вражда, утихли страсти и волны ненависти, и обоим рэперам вдруг стало так хорошо, как не было им рядом с Идой, которая, тихо зайдя в комнату, с ужасом смотрела на них и беззвучно плакала, зажав рот ладонью.