Не меняется

Казуха нервно считает каждую минуту, не сводя глаз с настенных часов. Час двадцать три, час двадцать четыре, час двадцать пять… Где-то в пол второго должен вернуться Скарамучча. Вернее, не должен — просто обычно он во столько и возвращается. Да, посреди ночи, да, внезапно, да, так никто не делает, однако Казухе глубоко плевать, как и когда вернется этот клоун, главное, что бы вообще вернулся. Вдруг слышится тихий стук в входную дверь. (Может быть, ему уже просто мерещится?) Студент мгновенно поднимается с кресла, выходит в коридор, открывает дверь, и… Ох, чёрт. Скарамучча на пороге его квартиры весь мокрый. Абсолютно. Он попал под ливень, верно? Парень, (не вымолвив и слова, естественно) резким движением проходит вглубь коридора, — Как будто к себе домой. — Скидывает осеннюю куртку и обувь — С него так и капает, прямо бери и выжимай, как тряпку, — и уже через мгновение оказывается сидящим на старой табуретке за кухонным столом. Скарамучча весело отбивает какой-то ритм пальцами по столешнице и мило улыбается — он выглядит так непринуждённо. Как будто никто ни к кому посреди ночи не являлся, как будто никто никого не кинул, опять внезапно пропав без каких-либо объяснений, как будто ранее никто ничего никому не обещал, клявшись чуть ли не жизнью, как будто никто никого не- — Эй, Казуха, у тебя есть что-нибудь пожевать? Я так голоден, боже. — И направляет свой взгляд к глазам напротив мгновенно. Смотрит, улыбается, не моргает, как будто и не дышит вовсе… Хочет прожечь в Казухе дыру, что-ли? Капли с его волос и одежды падают на кафель и разбиваются. Чёрт, это же всё потом вытирать… Каэдэхара поднимает глаза на парня и зависает. О, боги, лучше бы он этого не делал. Лучше бы не поднимал глаз, лучше бы не сталкивался с ним взглядами, лучше бы не впускал Скара в свою квартиру, жизнь, лучше бы вообще не рождался, господи. Когда Казуха смотрит в его глаза, хочется сдохнуть, потому что они уничтожают, сжирают заживо. Они у Скарамуччи тёмные, пустые, будто стеклянные, как у куклы, однако столько едкой насмешки в них, столько неприкрытого презрения, что моментально захотелось пристрелиться на месте. И пулю пустить прямо в лоб, что бы наверняка… — Эээй, чего застыл? Ночью не выспался? — И усмехается над своей же глупой колкостью. Очень тихо, прикрыто, но Каэдэхара всё равно замечает и выходит из ступора. — И… И это всё, что ты хочешь сказать мне после очередной твоей выходки? — Казуха пытается злиться. Но не очень выходит — актёр из него такой же, как из Скарамуччи честный человек. То есть, херовый, очень херовый. Да и не то что бы Казуха сильно старался… — Ну, можешь чая ещё налить. Три ложки сахара, как обычно. — Улыбка становится ещё шире. Чёртов комик. Скарамучча закидывает ногу на ногу и впивается взглядом в дрожащие руки парня напротив. — Чёрт, Скар, прекрати, ты… Ты снова пропал на целую неделю, опять не появлялся в универе, в сеть не выходил, на звонки не отвечал, и тут внезапно приходишь ко мне со своей ебанной клоунадой! Почему ничего не меняется? Почему мне опять приходиться ждать тебя глубокой ночью у себя в квартире? Почему всё повторяется точь в точь? Я, вообще-то, волновался… Ты пытаешься свести меня в гроб, или? — Да ладно тебе, Казуха, не обманывай сам себя. Не волновался ты не капли, не впервые ведь, верно? — Он смотрит из-под полуприкрытых век и Казуха думает, что в его глазах желобы. Ну, типа как марианская впадина, но только омут. Глубокий и холодный. Иногда Каэдэхаре кажется, что в глазах Скарамуччи тонут люди, и им надо помочь. И Казуха хочет, правда, однако не велика помощь тонущим от точно такого же тонущего, верно? — Ты говоришь, что всё повторяется так, будто это нечто плохое, но это ведь не так, Казуха! Ты знаешь, что я в порядке, примерно знаешь где я и что делал, приблизительно знаешь, когда вернусь. Разве это плохо? Нам ведь обоим нужна передышка друг от друга, ты и сам это понимаешь. Иначе мы просто сгорим, взорвёмся. Как звёзды, ну? Отдадим всю свою энергию и тепло, и ничего больше не останется. Мы оба привыкли жить так, нам это выгодно, и отрицаешь ты это лишь для приличия. Пойми, милый, это ради твоего же блага. — Со звёздами глупое сравнение было. — Подмечает Казуха и прекращает свои попытки злиться. Скар прав, как всегда, чертовски прав. Они оба привыкли жить так. Их симбиоз выглядит странно для остальных, да даже для них самих, но они не спешат менять что-либо. Они встречаются более полутора года, знают друг друга вообще со средней школы, и за всё их общение подобные внезапные «исчезновения» Скарамуччи происходили… Раз двадцать, как минимум. Какие-то длились неделю, как в этот раз, какие-то — две, некоторые — месяц и больше. Скарамучча просто как будто исчезал для Казухи и для всего остального мира. Не отвечал на звонки, не появлялся в людных местах и просто затихал. Ни друзья, ни знакомые, ни одногруппники не могут сказать, где он, с кем, куда и когда — для них он тоже пропадает. А потом Скарамучча появляется абсолютно внезапно на пороге жилища Казухи и без объяснений или извинений просит пустить переночевать. Это всё уже как какая-то своеобразная традиция, ритуал или что-то подобное, это почти стало нормой. Казуха не знает. Он примерно может предположить, где в такие периоды пропадает его парень и что делает, но ручаться не берётся. Это и не важно, ведь каждый раз всё это правда помогало. Казухе — не быть съеденным тёмными омутами и освободить разум от навязчивых мыслей, Скарамучче же — оторваться от мирских забот и почувствовать себя выше человеческих чувств. — Чего задумался, свет очей моих? Обиделся, что-ли? Ну-ну, не дуйся, я же это всё любя, объяснил ведь. — Скарамучча встаёт с табуретки и обхватывает пальцами кисть руки Казухи. Поднимает его и ведёт в тёмную комнату с двухспальной кроватью и большим старым телевизором. Интересно, зачем Каэдэхаре двухспальная кровать, если он живёт один? Подсознательные попытки не чувствовать себя одиноко или типа того? — Я уже понял, что еды от тебя не дождусь, так что… Просто отдохнём, ладно? — Я ведь скучал, Скар. — И Казуха успокоивается. Мысли уплывают в какое-то более мирное русло и сбиваются, путаются… — Очень. — Они опускаются на простыни, и Скарамучча обнимает парня за шею, придвигаясь как можно ближе. Кладёт свою щёку ему на плечо и устало вздыхает. Какой же он, чёрт возьми, холодный. — Что-то ты сегодня совсем не многословен. Где твоя меланхоличная поэтичность, Казуха? — И Каэдэхара не смотрит, но чувствует, что тот вновь улыбается. — Ладно, не суть. Слушай, а давай спать? Глубокая ночь, а мы болтаем. Потом завтра ведь не проснёшься. И вот, опять. Опять Скарамучча удачно для себя перевёл около 'серьёзный' разговор в обычную повседневную беседу. Плавно, незаметно. Он всегда так отчаянно пытается избегать разговоров с Казухой о чём-либо важном, что это даже забавно становится. И ведь Каэдэхара всегда ведётся, и это тоже забавно. — Ты в мокрой грязной одежде собираешься спать на моей белоснежной кровати? Боже. Почему ты вообще постоянно попадаешь под дождь? — Хмурится. Но не серьёзно — это всё лишь в насмешку. — Потому что моя мать учила меня никогда не доверять метео прогнозам. — Он весело улыбается. Глупая шутка. Наитупейшая. — Это был риторический вопрос. — Казуха сцепляет руки на талии Скарамуччи и пытается настроиться на отдых. Потому что просто расслабиться и забыть хотя бы на сегодняшнюю ночь о всей той чертовщине, что позволяет себе вытворять Скарамучча, кажется верным решением. Удивительно, верно? Буквально час назад он был уверен, что ёбнет Скара из арбалета, висящего на его стене, или из чего-то по-серьёзнее, если тот осмелится прийти к нему домой, правда, а сейчас, лишь услышав его приторные речи ни о чём и увидев его желанное смазливое личико у себя на пороге квартиры, закрывает глаза на все грехи. Да их отношения вообще очень удивительны в целом. И иногда Казухе кажется, что они сведут его с ума. Потому что Скарамучча — слишком трудный и непонятный человек. Вот общаешься ты с ним больше восьми лет, вы становитесь друг для друга близки настолько, что кажется, будто родились одной разделённой душой, думаешь, что знаешь его лучше всех на свете и боготворишь, а вот ты уже смотришь в его глаза и не понимаешь, что происходит в его черепной коробке хотя бы минимально и пугаешься одного лишь взгляда. Может, он хочет тебя убить? Может, свести с ума? Застрелить, отравить, прирезать, расчленить? Утопить? Может быть, наоборот, он хочет подарить тебе всё счастье этого мира? Может, хочет положить к твоим ногам вселенную и одарить всей своей возможной любовью? А может, ему просто всё равно? Что если он просто развлекается, и ты для него лишь инструмент, нужный только для борьбы с бесконечной скукой, и ничего более? Поиграется и бросит. Бывает же и такое, правда? Казуха не знает и честно старается не задумываться. От подобных мыслей становится страшно. Точнее, не от них, а от осознания того, что они могут оказаться близки к реальности. И вот тогда правда хочется ебануть себя и пулей в лоб, и из арбалета сразу… Каэдэхара полагает, что года через два он надоест Скару. Тот прочтёт его всего, узнает вдоль и поперёк и Казуха просто наскучит, — зачем тебе игрушка, с которой не интересно играть? — полагает, и пугается своих же предположений. Потому что кроме Скарамуччи у него никого не осталось. Ни близких родственников, ни друзей, лишь знакомые и одногруппники. (Помнится, как в классе одиннадцатом Скар часто отвешивал тупые шутки про дохлую мать Казухи — и только лишь через год это перестало быть шуткой.) У Казухи правда никого нет, поэтому только и остаётся, что париться по ночам о каком-то легкомысленном мальчишке с ебанными желобами вместо глаз. Да и не сказать, что ему это в тяготь — ведь Скарамучча, кажется, единственная личность, что привносит в жизнь хоть какое-то разнообразие. Возможно, их отношения ни к чему не приведут. Возможно, они просто разойдутся и в будущем никогда друг о друге не вспомнят. Обыкновенный студенческий роман, верно? А возможно, в будущем они обвенчаются и доживут вместе до самой старости. Или не доживут. Может, Скар утопит его раньше. Может, в будущем произойдёт несчастный случай, и его квартирка взорвётся. Может, случится всемирный потоп. Или что-то типа захвата Земли инопланетным разумом. А может, в будущем они просто сгорят заживо в каком-нибудь ТЦ посреди города, или их раздавит упавшая с двадцатиэтажного дома каменная плита, а может, в будущем их завербует военная организация и они умрут в третьей мировой. Казуха не знает и всё ещё пугается своих мыслей. Как из раздумий о Скарамучче и безысходности он пришёл к третьей мировой? Чёрт, возможности будущего — со Скаром или без него — заставляют бояться себя самого же… «Но это всё в будущем» — думает Каэдэхара. А сейчас, когда Скар тихо шепчет что-то, уткнувшись в изгиб шеи, бесстыдно залезая ледяными пальцами под свитер, можно перестать напрягаться и позволить себе расслабиться. Можно просто прекратить ожидать отовсюду подвох и наконец подумать о настоящем, текущем моменте, верно? Верно же? Казуха не знает наверняка, но попробует. А Скар опять усмехается чему-то своему и пытается сожрать глазами, жмётся ближе и забивает на все проблемы. Ничего не меняется.