520

Единственное, чего мне хочется на данный момент, — это взглянуть в его глаза ещё раз. Не через камеру. Не через призму объектива. А прямо напротив. В двадцати сантиметрах от моего лица. Чтобы видеть его персиково-розовые скулы. Видеть свое отражение в его поблескивающих раскосых глазах. Как он в нетерпении терзает собственные губы. За несколько секунд до того, как я коснусь их своими. Но он слишком далеко. С тех пор, как он улетел в Китай, мир разделился на два. Мир, где его нет. И мир, где он есть. Я остался тут — за пределами его мира, где время, кажется, остановилось. Перешло в замедленную скорость воспроизведения. Оно бежит в миллион раз быстрее, когда я закрываю глаза. Во сне, как правило, все скоротечно и мутно. Я успеваю только почувствовать вкус и мягкость его губ, запах на изгибе его шеи. А открыв глаза, снова впадаю в ловушку времени. До момента, когда я вновь увижу его лицо в двадцати сантиметрах от своего лица, остался месяц и пятнадцать дней. Шесть недель и четыре дня. Сорок шесть дней. Мне друзья говорят, что прошло всего три месяца. Я упрям в своих убеждениях. Уверен, что гораздо больше. Во время разговора в три часа ночи он каждый раз повторяет, что ему слишком тяжело ждать десять часов до разговора со мной. Я точно знаю, что, на самом деле, это всегда семь часов. Но он прибавляет ещё три, говоря мне тем самым, что очень скучает. — Мы не говорили двенадцать часов, — говорю его языком. И слышу грустный смех по ту сторону. В другом мире. Где есть он, но нет меня. — Я больше не могу. Китай украл все мои краски. Украл меня у меня. И тебя. — Меня тоже обокрали, — больше ничего и не хочется говорить. Обокрали по полной программе. Прошлись по списку и отняли все самое дорогое. На первом месте, конечно, был он. Мне стыдно за такие мысли, но почему не Янян? Не Кун и не Сяо? Или Дери. Ему это нужнее, я знаю. А мне нужнее он. Тэн. Тэн, чьи губы — моё спасение. Билет в Кванья. Бизнес-классом. Однако единственный билет, который для меня сейчас доступен, — до ближайшего продуктового магазина. Мы с ним никогда туда не ходили. Выбирали тот, что подальше. Там как раз продаются его любимые снеки. Сейчас считать фонари вдоль дорог больше не с кем, да и покупать разновидные лакомства больше некому. А за сигаретами я и сюда могу сходить. За теми, что курит он. Поштучно. Чтобы не сойти с ума в четырёх стенах. Хороший повод выйти наружу, не так ли? Никто так не думает, кроме меня. Менеджер каждый раз иронично выгибает бровь и снисходительно провожает меня взглядом. Тем самым взглядом. Жалеет меня. Мне это к чёрту не сдалось. Верните мне его. Я не в порядке. В одну ночь я все же вышел из себя. В своей комнате. В четырёх стенах. Но даже там остаться одному со своим недоумением и обидой не дали. Я не предлагал зайти, ко мне бесцеремонно ввалились. Менеджер принёс соджу. Как чувствовал. Мы выпили. Достаточно, чтобы он опьянел и клевал носом. И чтобы признал, что лучше наказания, чем украсть Тэна у меня, они не придумали. Наказание за что? Я так и не понял. Об этом разговоре я Тэну так и не сказал. Я уверен, его с такими словами и отправили в Китай. За восемьсот шестьдесят шесть километров от меня. Как же чертовски далеко он сейчас. Мне не нужно заходить в календарь, чтобы насчитать сколько нам осталось. Следующие сорок шесть дней без него — настоящая пытка. И моим самым сильным наркотическим болеутоляющим может быть только он. Никак не морфин или кодеин. Внутривенно. Внутри комнаты. Никакой внешний мир мне не нужен. Мой будет сосредоточен на нём. Мне назначили его на двадцать пятое января. Как лечение. Как подарок. Ещё сорок шесть дней. До дня моего рождения. И его искусанные губы будут в двадцати сантиметрах от моих. Его губы к моим. Только тогда мир снова станет един.