Три главные женщины в жизни Икариса

      Больше, чем с преданностью, Икарису не везло с женщинами. Взять хотя бы милую Спрайт. Общительная розовощёкая девочка с мешком талантов за плечами и энергетической зарядкой под кожей, я абсолютна уверена, но внешность ребёнка оставалась пожизненным её проклятием. Ни один нормальный мужчина не посмеет на неё смотреть с долей заинтересованности без риска получить судимость. Влюблённые же взгляды Спрайт иногда наводили на меня страшную жалость и тоску.       Серси я считала слишком неправильной парой для Икариса. Мудрая и чувствительная душа в теле взрослой симпатичной девушки, — Спрайт даже не годилась ей в соперники. Но не заметить «свежей» провинности Икариса казалось высшей степенью внутренней слепоты Серси. Думала, она куда проницательнее.       Я сидела на скрипучих ступеньках той хибары, которую местная коммуна считала залом совещаний и сборов. Мне она больше напоминала заброшенную церковь: голые стены под обшарпанной серой краской, над входом крест, ряды плоских скамеек, огромные щели в полу, шаткая тумба на импровизированном помосте.       Бархатные сумерки стремительно падали на берега Амазонки, волшебно кутая леса своими густыми объятьями. Воздух был настолько спёртый, влажный и тяжёлый, что им дышалось с трудом.       В руках грелась бутылка виски. Я внимательно следила за обстановкой в лагере вышколенных Друигом солдатиков, рыская взглядом по тёмным углам. На самом деле, пыталась просчитать время, необходимое Спрайт на то, чтобы выпрыгнуть из укрытия, как только Икарис покинет домик Серси. После сражения с кучкой прокаченных девиантов она совсем ослабла. Бредила и покрывалась ледяной испариной, словно снова и снова переживала прошедший день. Мы все до сих пор находились под сильным воздействием. Растерянные и угнетённые, потонувшие в досаде и трауре.       Вот тёмная фигура в обтягивающей футболке выскользнула на улицу, и силуэт Спрайт, крохотный яркий ураганчик, материализовался рядом с ней. Нога в ногу, — девочка услужливо подстраивалась под широкий шаг. Скудный, монотонный разговор вполголоса невозможно было расслышать с той позиции, которую я заняла. В итоге до моего временного прибежища добрался лишь шатен. Вечная в теле ребёнка с поникшими плечами была отправлена, видимо, в кровать.       — Как она? — слетел вопрос с моих губ. Такой же горький, как вкус терпкого виски.       — Ты о Серси, я надеюсь? — это обретённое бремя лидера оттеняет его голос такой усталостью или покалывающая кончики пальцев вина? Он с глубоким вздохом опустился где-то поблизости, одна из ступенек протестующе заныла, но я даже глазом не повела в сторону.       — Спрайт никогда не будет в порядке. Поэтому, да, хочу узнать о состоянии Серси.       — Немного лучше. Потеряла достаточно сил, пара дней уйдёт на восстановление, тогда мы…       — Ты же понимаешь, что я остаться не могу?       Грубо было перебивать Икариса, когда он со столь не мнимой ответственностью отчитывался передо мной, точно школьник, но дольше я не сдержала бы правду, висевшую среди рёбер зерном недосказанности. Меня настигло ощущение, будто камень упал между нами. Хотя лететь ему придётся долговато, ведь теперь нас с Икарисом разделяла настоящая пропасть.       — Ты зла на меня, — чудеса дедукции, дружище!       — Бери выше. Я тебя презираю. Ты грязь и гниль, слышишь, Икарис? Аяк была для Вечных матерью и отцом, сестрой и братом. Лидером! Человеком, за которым каждый пошёл бы с закрытыми глазами. Боюсь, отныне я не последую вообще за кем-то. Как можно вновь доверять хоть кому-то из вас? Мы являлись семьёй, командой. Мы любили друг друга и уважали. Раньше. Когда-то.       Да, прошлых связей не восстановить. Мы разделились, распались как лепестки ромашки на ветру, уносимые по разным краям мира нещадным ветром, совершили глупую ошибку. Сила Вечных заключалась в единстве. Я отчаянно верила в подобный бред, но Аяк ведь так тоже считала. Она, конечно, подозревала, что, отпустив нас в «свободное плавание», разорвёт любые узы, но явно даже не догадывалась, что погибнуть ей суждено от руки Вечного.       Откуда знаю главную тайну Икариса? Я всего лишь профессионально умела считывать мужчину. Всегда наверняка знала, чем он дышит, как смотрит на вещи, какие мысли крутятся в голове, о чём мечтает, чего страшится. Видимо, я очередная его женщина. Несчастная и неподходящая.       Одна не имела возможности быть с ним физически и ментально. Другая удерживала только телесную связь. Третья обладала его пониманием на незримом уровне.       — Я не прощу.       В полной тишине, прерываемой удивительно мелодичным стрекотом насекомых и завыванием верхушек особо высоких деревьев, можно было отчётливо расслышать, как упала его макушка в согласном жесте и захрустели шейные позвонки.       Тогда я впервые за ночь посмотрела на художественно выполненный Аришемом профиль Икариса. Звёзды за его спиной расплывались в мягкие светлые пятна. Высокий градус в крови играл злую шутку с разумом, и мне крайне захотелось растрепать короткие волосы с единственной посеребрённой прядью. Вдруг я осознала, что никогда не имела полной возможности прикасаться к нему. Я просто не была Серси, только другом. Сейчас наступал, очевидно, наш последний общий момент. Он больше не поговорит со мной, не поделится переживаниями и не утаит чьё-либо убийство.       Я могла произносить самые унизительные речи сколько угодно, оставляя неизгладимые и незримые шрамы обоим, но всё равно безгранично любила его. Удивительно! Какая же дура! Трепыхалась словно птичка в клетке, избегая истины: мне никуда и никогда не убежать от этих чувств.       — Идём скорее.       Икарис удивлённо взглянул на смело протянутую руку, но с огромным удовольствием обхватил мою дрожащую ладонь. Когда я закрывала двери обозначенной церкви, за дальней лестницей противоположного домика мелькнула рыжая шевелюра Спрайт.       Замок звонко щёлкнул после двойного оборота. Обратного пути нет, мой поступок не списать на шутку. Ещё один обжигающий горло глоток виски придал уверенности. Мне ужасно хотелось предложить Икарису то, что раньше нам было не позволено. Каждая мышца так и чесалась, подогреваемая физической потребностью и алкоголем.       — Я хоть когда-нибудь нравилась тебе? Как женщина.       Отвратительное начало. Но что оставалось ещё спрашивать? «Как тебе погода в Лондоне? А был в Британском музее? Может, переспим, а потом я смотаюсь отсюда?» Мужчина тяжело сглотнул, и я позорно начала пялиться на скакнувший кадык. Зрачки расширились от смятения и неловкости, но послушно погрязли под пеленой наважедния. Я поставила его в крайне шаткое положение. Он медлил, а я торопилась, пальцы сами потянулись к пуговицам на рубашке.       — Что ты делаешь?       — А если так?       Оголенные ключицы обдало холодом помещения, кружевной бюстгальтер туго стягивал покрытую мурашками грудь. Икарис стрельнул голодным взглядом вниз, ресницы зашелестели в возбуждении. В карих глазах, цвета молочного какао, распалялась страсть. Возможно, он не чувствовал ко мне романтические посылы, но мужское желание никто не отменял. Я слышала, они с Серси давно разбежались, а он оставался всё это время ей верен. Поразительно долгое и честное воздержание.       Я не могла разобраться в хаосе собственных мыслей, предлагая себя Икарису, словно диковинный товар, сувенир. Мужчине, в чьих действиях распознала предательство. И он оценил такой подарок по достоинству, сорвавшись с места и даруя требовательный поцелуй. Контуры его губ были полные и гладкие, слегка широковатые. Движения твёрдые и умелые, а руки ловкие, оставляющие прожжённые следы на участках соприкосновения, точно после огня. Те самые руки, пропитавшиеся кровью Аяк.       — Неужели ты хочешь после того, как я…       Промычав что-то нечленораздельное, я побоялась даже думать о смерти бывшего лидера, и Икарис принял неразборчивый ответ с активным одобрением, кусая мою нижнюю губу и тут же проникая языком в приоткрывшийся от неожиданности рот. Металлический сладковатый оттенок заиграл на нёбе. Мы сплелись в жадном танце телами. Я реагировала на всё той же трепетностью, которую испытывал он.       На периферии сознания гордо отметила, что избавила шатена от футболки. Личная маленькая победа. Требующие внимания соски призывно упирались в нагую каменную грудь мужчины, они пылали в ожидании ласки, прикрытые тонким кружевом ткани.       Уверенные руки Икариса уже справились с малочисленными крючками на лифе и метнули его куда-то за высокую тумбу. Я очень хотела бы потом, ранним утром, благополучно вспомнить о его существовании. Было бы совершенно неудобно перед Друигом и его коммуной, случайно найди они такую интересную вещицу во время очередного скучного заседания. Комично вытянувшееся лицо друга так и предстало перед глазами.       Мой дурацкий несвоевременный смешок отрезвил Икариса.       — Что-то не так?       — Всё прекрасно, — блаженная улыбка расцвела на моём лице от взгляда на подтянутое тело мужчины. Покрытое лёгким потом с кисловатым привкусом, стекающим по атласной коже, обтягивающей внушительные мускулы. Статный, как Апполон, сильнейший из Вечных, идеальный. Через несколько мгновений я уже была разложена им на неудобной скамейке.       — Твёрдо, — хныкнула, поёрзав лопатками по деревянной поверхности.       — Сейчас будет лучше.       Крупные ладони подхватили меня под спиной, у поясницы, становясь заботливой преградой и жертвой дискомфорта. Брюки оказались лишним предметом между нами и тоже были небрежно отправлены в сторону трибуны.       — Бросай ближе, чтобы я не ползала потом пятой точкой к потолку в поисках собственных вещей.       — Я тебе помогу. Ради такого-то вида!       Прикрыв в смущении глаза, я почувствовала необходимые прикосновения на внутренней стороне бедра, в опасной близости от точки сосредоточения всей меня. Плавные и опытные, но осторожные и изучающие. Сочная влага оставалась на пальцах Икариса смазанными следами. Ответная реакция тела мужчины внушительно и лестно напоминала о себе внизу моего живота.       — Посмотри на меня, — прозвучало слишком хрипло. Он нуждался во мне, хотел быть одним целым, искренне желал, чтобы всё казалось настоящим, подлинным. Когда наши дикие, ошалевшие взгляды встретились, горящие в тусклом лунном свете, проникающем через единственное окошечко, всё моё тело содрогнулось от ощущений наполненности и тесноты. Икарис дышал прерывисто, проводил мягкие линии губами, согревая дыханием гусиную кожу.       Его энергичные толчки были размеренными и глубокими. Мы смаковали каждый момент, тщетно пытаясь растянуть долгожданное и в то же время неожиданное наслаждение.       — Почему раньше не говорила?       — Ты разве сам не видел?       — Чувствовал, но боялся, что только поставлю нас обоих в неловкое положение. Да и Серси…       Шёпот прерывался жаркими стонами и всхлипами. Если Спрайт и подслушивала сейчас, находясь на грани текущей реальности и той, где соединялись розовые облака и судороги в ногах, мне было перед ней совсем не стыдно. Плевать! Я тоже давно хотела этого мужчину, и у меня хотя бы всегда был маленький шанс ощутить его в себе, стать мечтой Икариса, объектом пошлых махинаций.       В полной тишине переливались влажные шлепки, гортанные рыки и поскрипывание лавочки подо мной.       — Руки затекли, боже, — он до сих пор крепко обнимал меня, поддерживая навесу, что нагнало в мыслях немало нежности к внимательному поступку. Решив, что мучить его бесполезно, особенно когда Икарис является средством достижения моего собственного пика, подалась вперёд, усаживаясь сверху. Это окончательно растопило меня, точно масло, и с громким вскриком или скулежом, трудно сказать, я отдалась во власть восторга и целостности. Ладони Икариса удерживали меня в плотном кольце, не давая упасть, помогая испытать каждый спектр эмоций после чудесного секса.       Чуть позже мужчина присоединился ко мне с развратным стоном.

***

      Найти одежду шатен мне так и не помог. Собираясь с первыми лучами солнца, я одёргивала полы мятой и пыльной рубашки и приводила в порядок волосы. Посапывающий на полу, за многострадальной кафедрой, Икарис представлял из себя прекрасную картину умиротворённости и уюта. Хоть бы он очнулся раньше, чем Друиг зайдёт сюда.       Тихонько выбравшись на улицу, я наткнулась на притоптывающую носком ботинка в нетерпении Спрайт. В её круглых глазах читался явный гнев, ревность закрасила щёки алым. Дерзко сжатые губы что-то шептали. Явно проклятия.       Бесись, чертёнок, всё равно ухожу победительницей. Я глубоко выдохнула и напустила на лицо маску спокойствия и высокомерия. Хочешь взрослой жизни? Держи.       — Если тебе интересно, то признаюсь, что он очень хорош, мне действительно всё понравилось. Я искренне желаю тебе однажды познать его тело и любовь, но послушай, Спрайт, оставаться ребёнком физически — не приговор. Главное не будь им ментально. Икариса нельзя приручить и посадить в будку, как дворовую собачонку, его строптивость и безоговорочное подчинение Аришему доведут Вечных до большой беды. Прошу, не теряй голову. Иногда за восхитительным образом скрывается язва. Да, Икарис — отличный любовник, но он не заслуживает таких женщин, как ты, я или Серси.       Спрайт даже не успела вставить слова, но напоследок я заметила решимость и задумчивость в её недетском взгляде. Пока растерянная девочка хлопала глазами, я уже скрылась за холмом, навсегда прощаясь с Вечными и сохраняя на коже и в воспоминаниях горячие отпечатки губ Икариса.